Критические заметки Богданович Ангел

Наверное, мне просто выпал шанс родиться в этой семье, где мама – прирожденный психолог, анализирующий абсолютно все, а папа – молчаливый юморист, который любит нас с братом больше всего. В семье, где бабушка сильнее Сталина, а дедушка ходит быстрее ветра. И, как говорится, «я не получился».

Я была взращена в яром феминизме, перемешивающемся с жалостью к мужчинам. Я любила язвить, критиковать и издеваться над людьми, впрочем, только над теми, кто не подходил под критерии интеллекта, справедливости и «хорошести», с моей точки зрения.

Только благодаря моим родителям я смогла делать то, что мне хочется, и то, что мне не хочется. Мои мама и папа никогда не были в тех странах, в которых была я. Они не изучали тех языков, что изучала я. Мой дедушка никогда не получал столько внимания и любви, сколько я. А моя бабушка никогда не имела возможности обучаться игре на фортепиано. И они все никогда не имели такую семью, как я.

Иногда всем нам было тяжело, но мы выбирались из тяжелых ситуаций в любом случае с улыбкой.

Эти короткие рассказы обо мне, о моей семье и о мире в целом, начиная с (моих) 15 лет.

Мы с семьей часто путешествовали. В этот раз выбор пал на реку Ахтуба. Это было летом, когда люди уже сняли с себя тяжелую одежду и теперь получали дольки тепла.

Я категорически была против поездки, во-первых, я опять не отдохну в единственные нормальные каникулы, а во-вторых, физическая и моральная лень вступила в свои права вместе с летом. Но, как всегда, родители меня не спросили и снарядились в поход (обязательно вместе со мной). Единственным человеком, которому повезло, был мой брат. Он на целую неделю оставался дома один… Сладкое слово «один» отравляло все и так ненавистное мне путешествие. Но я знала, что как только окажусь на свежем воздухе, так сразу пойму, что такое природа, и буду уважать это слово. А природа в России красивая. Реки, бурные и шумные, разливаются и свободно вертят твою лодку куда захотят. Птицы поют заливистыми голосами и цветут цветы. Изредка дует ветерок.

Для начала (а это было начало) мы приехали в Волгоград, откуда отправились в Волжский. Здесь у нас возникло желание полюбоваться природой этих мест. Рядом с городом находилось озеро Баскунчак, знаменитое своей соленостью. Родители, желавшие приключений на свою голову, захотели туда поехать. Выяснилось, что автобус, который едет к озеру Баскунчак, обратно не везет. Нам, однако, не захотелось оставаться куковать в степи (озеро находилось в степи), поэтому мы взяли машину.

Солнце нещадно жарило. Тянулась бесконечная пустыня. Поникшая и поблекшая трава тяжко склонилась к раскаленной земле, которая не успевала остывать. Жара смывала воздух. От колес машины поднималась пыль. Вдалеке я увидела небольшой холмик, который увеличился, когда мы приблизились. Назывался этот «холмик» – Бордо.

Через час машина остановилась в степи. Кузнечики шуршали и стрекотали. В степи стояла будка, от которой уходила дорога к озеру. Странно было видеть в глухой степи среди блеклой травы будку со шлагбаумом, который непонятно зачем был присоединен к ней (видимо, для серьезности, якобы вокруг ее нельзя обойти). Однако этот шлагбаум не пропустил нашу машину, и нам пришлось идти пешком.

Под ногами раздавался хруст высохшей глины. Разросшийся «холмик» стоял гордо и красиво. Он выглядел сладко, как сгусток крем-брюле. Грубый ветер доносил до моего чуткого носа запах соли. Мы видели, как вдали соль, словно снег, покрывала сединой золотую степь и скрашивала ее.

Через несколько минут мы вышли к холму, откуда открывался вид на озеро. Теперь степь поменяла цвет. Она была бело-коричневой. Глина кое-где смешивалась с поваренной солью. Казалось, что это сказка: в ужасную жару в степи появляется «снег». Было тяжело смотреть на людей, идущих от озера в купальниках, казалось, будто им холодно. От белого цвета хотелось поежиться и укутаться в ветровку.

Вскоре берег соли закончился, и началось само озеро. Мы переоделись и зашли в воду. Вода захватила нас в свои теплые объятия. Берег царапал ноги. В чрезмерно соленой воде сразу заныли все появившиеся недавно ранки. Проплыв чуть дальше, я поняла, что в этом озере невозможно утонуть. Это было странно и удивительно. Опустив руку на дно и высунув ее на поверхность, я обнаружила в ней горсть соли.

Солнце уже ослабило свою хватку, когда мы, соленые и радостные, шли обратно. Когда вода с наших тел испарялась, соль оставалась и блестела маленькими кристалликами. Перед походом я заболела, поэтому, в отличие от всех, мне оставалось быть соленой до того момента, пока мы не доедем до реки, а это минимум день. Плюс был только в том, что соль в дальнейшем нам могла понадобиться.

К вечеру мы благополучно доехали до гостиницы, в которой мы на время остановились. Соленые запутавшиеся волосы, и комары, стаей охотившиеся на мою кровь, жужжали и никак не давали уснуть.

Утро вцепилось в небо и прогнало ночь. Месяц уступил место солнцу.

Организованно мы собрались и выехали из гостиницы. Рядом с местом нашего временного ночлега находилась автобусная остановка, от которой мы и поехали к реке. На месте отплытия мама и дау аника1 отправились покупать дыни и арбузы, а мы с папой стали собирать байдарки. Одна была надувная, за нее я и взялась, а вторая – сборная, папа взялся за нее, точнее, ему выбирать не приходилось.

Река была спокойная и чуть-чуть волнуясь касалась берега. Через час мы снарядились и обзавелись арбузами, которые приятно тяжелели в нашем «корабле». Я с дау аникой собиралась плыть на складной байдарке, а мама с папой – на надувной. Оставалось только решить, в какую сторону нам плыть. Так как по картам было невозможно определить, мама с дау аникой пошли узнавать, как нам попасть на Ахтубу.

Указали вправо, но папа, чтобы убедиться, спросил еще раз, но у другого человека, который указал нам влево. Рассудив, что второму, более здравому голосу можно верить, мы двинулись в левую сторону. Радостные и довольные, мы пообещали себе проплыть немного и остановиться (все-таки приехали мы отдыхать, а не работать).

Проплыв пять минут, злые родители окрестили надувную лодку «аппендиксом». При малейшем ветре лодку начинало разворачивать, и родители очень забавно крутились на ней. Не переставая дул сильный ветер. Дау аника при каждом взгляде на надувную лодку хихикала. Лодка напоминала матрац, который под тяжестью двух человек неудачно прогнулся посередине. Мало того, что это «чудо» разворачивало, так и те, кто в нем сидел, ничего не могли поделать, кроме как поминать недобрым словом создателя лодки и мокнуть в воде.

Течение было сильным, поэтому особых усилий нам не приходилось прилагать. Мы проплыли около пяти километров, когда мама, ездившая в это место однажды, заметила, что река подозрительно увеличилась и по ней плавают различного рода баржи с солью озера Баскунчак.

Маленькие байдарки не очень хорошо смотрелись рядом с огромными «кораблями». Чайки кучами летали над водой, из которой то и дело выпрыгивали рыбешки. Ловкие чайки тут же схватывали их на лету. В некоторых местах из воды торчали железные проржавевшие обломки. Лодка постоянно пыталась напороться на них.

Наконец, мы доплыли до разветвления и, сравнив с картой, к удивлению, такого «выбора» на ней не обнаружили. Заподозрив что-то, мама сошла на берег и отправилась узнавать, где же тут Ахтуба.

Злые и усталые, мы гребли обратно против течения. Родительскую лодку теперь разворачивало так, что дау аника и теперь ухмылялась, но как-то горько… Оказалось, нас занесло на Волгу.

Через 4 часа мы преодолели течение и проплыли под мостом, после которого уже начиналась Ахтуба. По дороге мы решили съесть сладкую и сочную дыню. Она на время скрасила нашу усталость. Солнце уже зевало и собиралось садиться. Горизонт розовел, предвещая теплую погоду на завтра. Небо словно разделилось: с одной стороны белел месяц, покрытый легкой дымкой света, а с другой – солнце, которое, хоть и устало, не собиралось уступать место месяцу. Воздух был пропитан сладким запахом дыньки и свежим воздухом, который не был испорчен химикатами. Пора было искать место для ночлега. Правда, плыли мы уже «вися» на веслах.

Есть не хотелось. Палатки каким-то образом оказались на местах. Руки остались в том положении, в каком мы все и гребли. Подумать о том, на чем мы спим, мы не успели, заснули в исходном положении.

…День начинался, как начинается новая жизнь. Месяц в последний раз улыбнулся и скрылся в лучах солнца. Горизонт смутился, и почернело небо. Кроваво-красное солнце вставало. Разгулявшийся ветер заглядывал в палатку. Ласковый и теплый, он спасал от черневших на палатке комаров. Темная мгла дрогнула. Лучи проткнули воздух и вырвались наружу. Гладь воды осталась темной, но уже виднелись кое-где отблески. То там, то здесь гладь нарушали разводы, которые, расширяясь, достигали берега и колыхали воду. Видимо, голодные рыбешки пытались ухватить зазевавшихся водомерок. Вода просыпалась и будила всех водных жителей. Осмелевшие лучи стали пронизывать все, что находили. Темная черта отступала, а на место ее вставал яркий солнечный свет. День начинался…

Палатка спасла нас от ночного пронизывающего холода, который бывает только летом. Туч нет, и все тепло, накопившееся за день, улетучилось в небо. Рой назойливых комаров создавал надоедавшую песню. В глаза ударил яркий свет, спугнувший мрак. Оставалось только зажмуриться и, пробурчав что-нибудь, встать на раннюю рыбалку. Не то чтобы какая-то обязанность кормить, просто желание рыбака не давало лечь спать дальше (а возможно, просто «квадратная» спина, забывшая, что такое земная поверхность).

Каждый рыбак вечером или ночью обещает себе встать на следующий день и пойти рыбачить. Но редко кто выполняет обещание, потому что воодушевление, появившееся ночью, исчезает утром вместе с мглой. «Ну что ж», – сказала я сама себе и, расстегнув «дверцу» палатки, вышла на свежий воздух.

Жара еще не тронула остывший ночью воздух, но солнце уже пригревало так, что об одежде можно было не беспокоиться. Однако голодные, оставшиеся на «улице», а не в палатке комары заставили меня беспокоиться не только об одежде, но и накомарнике. Я оглянулась на речку Ахтубу, еле покрытую туманом, и пошла будить маму, которая явно не собиралась вставать. Я могла, конечно, и одна пойти рыбачить, однако тяжелая восьмидесятипятикилограммовая лодка напомнила о своем весе, когда я попыталась ее спустить сама с небольшого пригорка нашего места, где мы остановились.

Местечко у нас было дикое, которое соответствовало нашим желанием. Это был уже второй день пребывания на природе. Каждый день мы вставали, когда нам хотелось, и гребли вниз по Ахтубе. В этот раз нам понравилось именно здесь, хоть и недалеко от понтонного моста и рядом с такими же любителями природы – соседями по месту.

Еще вчера я себе пообещала, что ранним утром пойду рыбачить, поэтому ранее упоминавшееся желание рыбака проснулось и во мне, точнее, во мне проснулся охотничий инстинкт. Видимо, долгое пребывание без цивилизации сказывалось… Ну так я не об этом. В маме желание рыбака не «разбудилось», хотя она была тоже не прочь порыбачить еще вчера. Зато в ней проснулось… хотя в ней ничего не проснулось. Проснулась она сама, после того как я назойливо ее теребила.

Наконец мы снарядили свой «экипаж» и, оттолкнувшись от берега, поплыли искать место с большим количеством рыб. Такое вскоре отыскалось. Над рекой стояла таинственная тишина, которая прерывалась всплесками воды. Плюх-плюх… Весло, опускаясь в воду и поднимаясь обратно, захватывало немного воды, которая, выливаясь обратно, вызывала ощущение спокойствия. Байдарка плавно рассекала гладь воды. Комары, таки залезшие под накомарник, довольные, с полными брюхами вылетали наружу, если не запутывались в складках накомарника.

Я с мамой была согласна. Она сидела с мрачным, невыспавшимся видом и отмахивалась, поминая недобрым словом комаров. Мы нашли место недалеко от нашего лагеря… Наконец байдарка уперлась в гущу камышей и тут же упруго оттолкнулась от них. Ловкая мама тут же за них схватилась, и через минуту мы уже насаживали на крючки наших удочек тесто, специально приготовленное для нас дау аникой. Ощущение, что приманка оказалась вкусной, возникло сразу. Я только и успевала, что насаживать на крючок немного теста. Поплавок тут же уходил под воду, и оставалось только вытягивать позавтракавших рыб. Не скажу, что рыбы были маленькими. В пакете уже накопилось чуть ли не десять подлещиков. Мама, не успевшая позавтракать, впрочем, как и я, облизывалась.

Вот что значит: кто рано встает, тому Бог дает… Какое же это приятное чувство – ловить рыбу… Закинув удочку, ты ждешь с затаенным сердцем, когда дернется поплавок. Глаза становятся зоркими и внимательными. Окружающего мира нет, есть только маленькая точка в воде, которая в любую минуту может дернуться. Рыбак так может просидеть около часа, пока не дождется малейшего шороха поплавка. Опытный рыбак знает, что если он дернулся один раз, значит, рыба играет, или же мальки едят то, что на крючке, поэтому стоит подождать еще немного. И тут поплавок начинает двигаться… «Ага, – думает рыбак, – водит, ну сейчас я тебя…» Затем он погружается полностью в воду, и тогда легкая рука рыбака, потянувшая удочку наверх, ощущает приятную тяжесть. Один вид натянувшейся лески доставляет рыбаку удовольствие. А уж когда на крючке висит рыба, а не огромный комок тины (так обычно бывает, когда сильное течение) – так это уже праздник, а если еще и крупная рыба, так тут и говорить нечего.

Вот рыба дергается на крючке, а рыбак довольствуется этим. Но, засмотревшись на свой крупный улов (какой обычно), он вдруг замечает, что крупная рыба, махнув ему на прощание хвостом, улепетывает под водой. Если это опытный рыбак, он тут же схватывает висящую на крючке рыбу и кладет в специальную суму. Бывают упрямые рыбаки, которые пытаются схватить в воде улепетывающую рыбу, но, как обычно, сами в воде и оказываются.

Солнце уже полностью взяло на себя власть, и теперь нас нещадно жарило. Мы, бледные то ли оттого, что нас малость комары покусали, то ли оттого, что не покушали, все еще сидели и рыбачили, как над нашим лагерем раздались престранные звуки, которые напоминали страдания кошки, которой дерут хвост. Эти звуки нас преследовали, начиная с прошлой стоянки. Видимо, это была инородная неизвестная нам птица. И это животное громко орало. Дау анике это дело не нравилось, и она злилась, но молчала. Правда, в этот раз она уже не выдержала.

Это был уже второй час пребывания нашего на рыбалке, когда мы с мамой услышали странность. Через каждый крик птицы раздавались крики недовольной, видимо, только что проснувшейся дау аники. А крики были разными, начиная от простенького «кыш» и «сейчас убью» и заканчивая подражанием этой птице. Байдарка затряслась от нашего смеха, беззвучного, так как мы еще сохраняли серьезность ловли рыбы, иначе бы спугнули всю рыбу, хотя я уверена, она и так «спугнулась» криками моей бабушки.

Странно, но смеялись не мы одни. Близость соседей тоже сказывалась. Из соседнего лагеря раздавался заливистый, не прерываемый ничем смех, мне так казалось, но их, похоже, тоже раздражали странные звуки, просто у них не нашлась такая фантазия, как у моей бабушки. Ладно бабушка перекрикивала птицу, но самое страшное или, может, странное – птица замолчала! То ли ей не понравилось соперничество, то ли еще что-то побудило ее замолчать и улететь.

Уставшие, голодные, мы гребли обратно к нашему лагерю завтракать. Улов у нас был очень удачный, и поэтому его можно было отпраздновать. На ночь папа ставил ловушку для рыб, чтобы утром похвастаться якобы большим уловом. Поэтому он очень попросил нас с мамой сплавать за ловушкой и проверить ее, а если точнее, я сама вызвалась сплавать, а маму взяла для помощи.

На байдарке мы доплыли до местонахождения ловушки. Я нагнулась, чтобы достать ее. Сквозь прозрачную воду я видела, что что-то в ловушке было, поэтому любопытство восторжествовало, и я быстро начала доставать черный агрегат из воды, который был ну очень тяжелым от находящейся в нем жидкости. Агрегат представлял собой сеточный цилиндр, с двух сторон которого были две дырки, куда должны заплывать рыбы, а заплывают они туда из-за того, что внутри этого агрегата лежит приманка. Так вот, я подождала, когда из него выльется вода, и вытащила его… Когда я увидела, что в нем, я с жутким воплем кинула его обратно.

Еще с начала путешествия мы изучили эту местность в источниках информации, где говорилось, что в этих местах очень много змей. Но я не думала, что в ловушке окажется именно это животное. Мы даже видели черепах, которые, не знаю каким способом, попали в реку, но змеи…

…После жуткого вопля последовали вопросы мамы… Через минуту мы уже были на берегу, где я папе сказала, чтобы он сам вытаскивал свою ловушку и радовался, кого он там поймал.

Позже оказалось: змея задохнулась под водой. И по словам папы, когда он вытащил из воды ловушку, змея уже съела всю рыбу, что находилась в ловушке. Единственная рыбка, оставшаяся в живых (малек), застрявшая в сетке, со страхом болтала хвостом, а изо «рта» змеи торчал хвост какой-то другой рыбы.

Также, по словам папы, вокруг ловушки «выстроилась» очередь черепах, желавших полакомиться мертвой змеей. Змея оказалась ядовитой и очень даже длинной. Когда я ее схватила за хвост, мне казалось, что она сейчас извернется и укусит меня. Но, словно уставшая, змея так и повисла. И изо рта у нее капал яд, а может, вода.

…Блики солнца освещали наши лица. Они освещали нас так тщательно, что через 4 дня после приезда мы были неузнаваемы. Меня бы еще узнали, но маму, папу и бабушку было бы затруднительно узнать. От мучительной жары (оказалось, такой жары не было в этих краях около двадцати пяти лет), которую мы заказывали перед тем, как приехать (лето в Москве было неудовлетворительным), у мамы распухли губы, а у папы – уши. Мы питались исключительно продуктами водными и теми, которыми мы закупились в ближайших поселках (конфетки, которые после употребления мы окрестили каменными, чай, ну и все, что невозможно получить в природных условиях), поэтому я сделала вывод, что мама «раскатала губу», но насчет папы однозначный вывод сделать я не смогла.

Солнце, словно издеваясь, поднялось еще выше и, ничем не скрываемое, веселилось. Тем временем мы плыли по узковатой реке, изредка застревая на мели. Вода была теплая, поэтому идти и нести за собой лодку было приятно. Берег иногда встречал нас белым плесом, который был избит следами людей и мелких животных, таких как змеи и мыши. Останавливались мы не часто, только чтобы подкрепиться, поэтому проплывали мы большое количество расстояния и встречали очень много мест.

Где-то Ахтуба расширялась и превращалась в глубокую хмурую реку. Здесь вода цвела, а дно и не собиралось мелькать водорослями и различными видами рыб, зато спиннинг всегда говорил о том, что рыба есть. Берег возвышался над загадочной рекой и закрывался лесом таким образом, что солнечный свет освещал воду только с двух до пяти часов. Где-то Ахтуба сужалась и становилась бурной, здесь чаще всего мы встречали рыбаков. Притаившиеся, они ждали малейшего движения поплавков. Мы, им не мешая, проплывали дальше и снова встречали перемену местности.

Все путешествие наполнялось не только шумом реки и лесов, но и шумом от людей.