Смежный сектор Ливадный Андрей

Откровенно, в ту пору Ван Хеллену было не до друзей.

Холодные месяцы запомнились ему как непрекращающаяся череда изматывающих схваток. Судьба бросала его из боя в бой, рассудок день за днем впитывал безумную данность, душа замерзла… он стал угрюм, молчалив и страшен в своем хладнокровии.

…

Случайно столкнувшись в коридоре жилого сектора, они едва узнали друг друга.

За истекшие месяцы Доминик из нескладного юноши превратился в угрюмого воина, Астафьев напротив, хоть и осунулся, похудел, но сохранил в глазах не только блеск жизни, – в его взгляде продолжала теплиться непонятная искорка надежды, словно он не воспринимал роковой ход предопределенных событий.

Они молча обнялись.

– Как ты? – Ван Хеллен прислонился спиной к стене коридора, по которому шли люди.

– Я в порядке. – Неожиданно ответил Николай. Опираясь о плечо Доминика, он тоже посторонился. Негнущийся протез, изготовленный из подручных материалов, явно доставлял ему неудобства, боль, но Астафьев лишь инстинктивно морщился, не думая жаловаться на судьбу.

– Рад, что встретил тебя. – Произнес он, когда коридор опустел. – Есть разговор.

Ван Хеллен удивленно вскинул бровь. Вспоминать недавние события ему не хотелось, выслушивать слова благодарности тоже.

– Давай зайдем куда-нибудь. – Предложил Астафьев.

– У меня мало времени, Ник.

– Ты должен выслушать меня. – Николай развернулся и, оттолкнувшись от стены, неловко пересек коридор, открыв первую попавшуюся дверь. Ван Хеллену ничего не оставалось, как последовать за ним.

Отсек, куда зашел Астафьев был погружен во мрак. Здесь не работало даже дежурное освещение: из темноты раздался грохот опрокинутого ящика, сопровождаемый невнятной руганью, затем под самым потолком внезапно тускло зажегся матовый плафон.

С точки зрения Ван Хеллена Ник только что продемонстрировал ему маленькое техническое чудо. Для того чтобы безошибочно найти во тьме выключатель аварийной системы нужно точно знать его расположение.

Помещение оказалось давно заброшенным складом. По полу были в беспорядке разбросаны опустошенные много лет назад контейнеры, стены и пол покрывали замысловатые узоры инея. Тут не функционировал ни один из агрегатов, поддерживающих тепло, не шелестел регенератор воздуха, а стоял холод, от которого на вдохе ломило зубы.

– Доминик, я знаю, как остановить чужих. – Внезапно произнес Астафьев, затворив дверь и присев на перевернутый ящик. – Не смотри на меня так, я говорю абсолютно серьезно. Если бы мы не встретились сегодня, я, наверное, пошел бы на передовую искать тебя.

– Это невозможно. – Ван Хеллен сел, недоверчиво глядя на друга. Он имел в виду утверждение касающееся ксеноморфов. – Мы не смогли даже дойти до главного компьютера… Теперь ксенобианам осталось лишь добить нас. – Мрачно изрек Доминик.

– Хотя бы выслушай меня. – Николай не просил, – он говорил с убежденностью человека, долго вынашивавшего в себе определенную идею, и, наконец, решившегося поделиться ей.

– Хорошо. – Ван Хеллен сел на покрытый изморозью контейнер. – Говори.

Астафьев расстегнул магнитную липучку своей одежды, и достал из-за пазухи распечатку, сделанную на пластбумаге.

– Посмотри на эту схему.

Доминик некоторое время внимательно изучал чертеж. Такого подробного плана уровня он еще не видел.

– Откуда ты это взял? – Удивился он.

– Снял двухмерную копию с виртуальной модели.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Нахмурился Ван Хеллен.

– Тебе незачем понимать. Только без обид, ладно? – Попросил Николай. – Смотри на распечатку. Видишь три основных тоннеля, по которым чужие постоянно атакуют сектор? – Палец Астафьева указал на магистральные проходы.

– Ну, вижу.

– Теперь смотри сюда. – Николай указал на двойные поперечные линии, пересекающие тоннели. Над ними группировались непонятные Доминику условные значки.

– Что это? – Напрягся он. – В указанных местах ничего нет. Я десятки раз проходил там.

– За стенами спрятаны древние механизмы. Условные знаки говорят, что это аварийные переборки. Попарно они образуют шлюзы, надеюсь, ты знаешь предназначение таких устройств?

Ван Хеллен кивнул. Что такое шлюзы он знал.

– Я обнаружил старые базы данных. В них хранятся инструкции и пояснения, как действует автоматика во время аварий. Если вдруг нарушиться герметичность коридоров, то механизмы сами опустят аварийные переборки. Вслед за этим заработает автономная система жизнеобеспечения, у которой есть свой неприкосновенный запас ресурсов.

Внимательно слушавший его Доминик невольно вздрогнул, но не от лютого холода, царящего в заброшенном складе. Несколько слов, понятных даже ему, – простому бойцу, не обладающему обширными техническими знаниями, звучали как самая настоящая надежда.

Система жизнеобеспечения. Туманный образ, олицетворяющий множество древних устройств, от исправной работы которых напрямую зависит выживание горстки людей. Сочетаясь с утверждением о якобы существующем запасе ресурсов, слова Николая обретали определенный смысл…

И все же Ван Хеллен недоверчиво покачал головой. Что он видел за последние три месяца? Только смерть, холод, разрушение. Среди образов, подчинивших его рассудок, не было места для глупых надежд.

Видя откровенное недоверие в холодном взгляде друга, Николай занервничал.

– Доминик, разве ты не можешь поверить мне на слово? Мы с тобой воевали рука об руку. Ты спас мне жизнь…

– При чем тут это?

– Ты можешь доверять мне. Мы давно не виделись, но… – Астафьев, прихрамывая, обошел нагромождение пустых контейнеров, и еще раз проверил, плотно ли закрыта дверь. Его бескровные губы посинели от холода, но все же он предпочитал говорить тут.

– Мы идем по гибельному пути. Люди забыли, что Миром можно управлять.

– Это заговор? – Вскинул голову Ван Хеллен.

– Можешь называть как угодно… Доминик, я не сошел с ума, – вдруг горячо начал убеждать его Николай. – У меня было много времени для размышлений, – я два месяца пролежал в медицинском отсеке, в полном одиночестве, наедине с машинами.

– Машины живут своей жизнью. – Буркнул в ответ Доминик.

– Нет, в том все и дело, что – нет! Они не живут. Они работают. И ими можно управлять. Я убедился в этом сам…

Лучше бы Ник не произносил таких фраз.

– Ты управлял машинами? – Взгляд Ван Хеллена стал колючим, неприязненным.

В его понятии все кибернетические механизмы, – мертвые ли, безнадежно разрушенные, или наоборот, проявляющие признаки жизни (его сознание не могло подобрать иной термин) являлись источником потенциальной опасности. Такое отношение к киберсистемам внушали им с детства, и потому слова Николая отдавались в душе безотчетным страхом, а в рассудке – холодной мыслью о предательстве.

Ничто не могло в миг стереть внушаемых с младенчества фобий, а если помножить их на моральное состояние Ван Хеллена, впервые за последний месяц покинувшего передовую линию обороны, то совершенно не удивительно, что он не поверил Астафьеву, насторожился, мгновенно поменяв позу, – будто внутри что-то выпрямилось, мобилизовав последние силы предельно уставшего человека.

– Я только что включил здесь свет. – Попытавшись сделать вид, что не заметил его реакции, продолжил Николай. – Посмотри. – Астафьев дотянулся рукой до расположенной рядом с дверью панели управления. – Она не работает. – Он демонстративно коснулся заиндевелых сенсоров. – Но Мир устроен так, что у каждого агрегата есть замена. – Он обернулся и указал рукой на другую панель, притаившуюся в дальнем конце помещения. Добраться до нее можно было лишь сняв декоративный кожух облицовки стены.

Ее как будто спрятали от посторонних глаз. – Подумал Ван Хеллен.

– Я не знаю, почему люди стали опасаться машин. – Тем временем продолжал Николай. – Наверно это связано с Внешней Атакой. Мы потеряли элементарные знания. Наше невежество породило страх.

– Элементарные знания? – Усмехнулся Доминик. – По-твоему машины так просты?

– Ты говоришь и думаешь как все. – Упрекнул его Астафьев. – На самом деле машины подчинены правилам. Они станут общаться с тобой, только в том случае, если им верно сформулировать вопрос, выполнят приказ, если ты знаешь, как его отдать и выбрал систему, у которой есть необходимые тебе возможности. Разве это сложно?

– На словах – нет. А на деле?

– На деле сложнее. – Согласился Астафьев. – Я только начал осваивать элементарные основы управления, но уже нашел способ, как оградить людей от атак чужих. Подумай, есть ли у нас силы, для борьбы? Даже если мы продержимся год, очередное перераспределение ресурсов все равно будет проиграно. Тогда холод, голод и тьма окончательно расправятся с нами. Ты можешь опровергнуть мои слова?

– Нет. – После короткого раздумья буркнул Ван Хеллен. Он уже давно ощущал дыхание безысходности.

– Значит, мы должны рисковать, ради того чтобы выжить. Забыть о своем страхе, признать собственное невежество и использовать любые возможности, чтобы получить передышку, стать на время независимыми от централизованного распределения ресурсов и недосягаемыми для ксенобиан.

– Как это сделать?

– Я уже сказал – есть автономная система жизнеобеспечения. Резерв, со своим неизрасходованным ресурсом. Нужно лишь создать условия, при которых автоматически включиться определенные механизмы, – они вернут в отсеки свет и тепло, снова заработают синтезаторы пищи, и мы сможем использовать передышку, чтобы вернуть утраченные знания научиться по-настоящему управлять нашей частью Мира.

– Я постоянно слышу от тебя слово «условия». – Глядя в глаза Николаю, произнес Доминик. – Что должно произойти?

Астафьев ответил не сразу. Он нервничал, – это было заметно по всему.

Наконец, подняв голову, он произнес:

– Система включиться только при условии аварии. Должна произойти разгерметизация всех магистральных тоннелей сектора. Теперь ты понимаешь, почему я хотел идти и искать тебя? Кто еще сможет поверить мне?

Ван Хеллен лишь покачал головой.

– Стены простоят еще много лет. Они прочны. Глупо уповать на аварию… – Он вдруг осекся, прочитав ответ в глазах Астафьева. – Ты намерен взорвать стены?!

– Если бы я мог. – Сокрушенно ответил Николай, машинально коснувшись своего грубого протеза. – Заряды следует установить за аварийными шлюзами, а там все кишит чужими. Я калека… Да и люди из мобильных групп скорее убьют меня, чем дадут исполнить задуманное.

– Предлагаешь сделать это мне? – Сощурился Ван Хеллен.

– Да. – Собравшись с духом, ответил Николай.

Доминик долго молчал.

– А если твой план не сработает?

– Тогда произойдет декомпрессия, и все погибнут.

– Как в легендах о Внешней Атаке?

– Да.

Ван Хеллен тяжело, надолго задумался.

Николай был его другом. Когда-то они сражались вместе, и Доминик был уверен, случись ему оказаться на месте Астафьева, тот бы тащил его на себе. Но тут… Речь шла о жизни и смерти десятков людей. Провал означал смерть, удача (в которую он не верил) сулила передышку и болезненные перемены – свет и тепло, вернувшиеся в отсеки, докажут правоту Николая, но вряд ли страх перед машинами исчезнет сам по себе…

Кровь внезапно прилила к голове Ван Хеллена.

Все промелькнувшие мысли сжались, скорчились под натиском свежих, кровоточащих воспоминаний, – он поднял взгляд и посмотрел на замысловатые узоры инея, что ползли по стенам отсека.

Хуже чем сейчас уже не будет. Роковая развязка близиться, – каждый день, сталкиваясь с чужими, теряя близких людей, он, будто заговоренный оставался невредим, и ощущал дыхание рока.

– Я воин. – Глухо произнес Доминик. – Мне неизвестны тайны управления машинами. Ты прав в одном, Ник, – смерть подобралась к нам вплотную, но я не могу поверить тебе… Действовать в тайне от других – это предательство. А полагаться на машины – безумие.

Глаза Астафьева потускнели.

Слишком много надежд он связывал с этим разговором, и тем больнее отозвалось в душе проявленное Домиником недоверие.

А ты бы поверил? – Спросил себя Ник, и сам же мысленно ответил: Нет.

Но он хотел спасти людей! Хотел, чтобы наступила другая жизнь, но не видел иного способа остановить бесноватый натиск ксеноморфов…

– Жаль, что мы не поняли друг друга…

Ван Хеллен встал.

– Хочешь совет, Ник?

Астафьев пожал плечами. Сейчас ему было все равно.

– Не пытайся склонить на свою сторону еще кого-то. Тебя просто убьют.

Доминик вышел, даже не попрощавшись.

Сутки спустя, отоспавшись, Ван Хеллен вернулся на передовую линию обороны.

Три основных тоннеля, соединяющие подконтрольную людям часть огромного Мира со смежным сектором, сходились воедино, вливаясь в огромный зал, где на истертых плитах пола еще виднелась древняя разметка: изгибающиеся стрелы указывали на неработающие механизмы, чьи циклопические элементы, вмонтированные в стены обширного помещения давно воспринимались людьми как надежные укрытия, не более.

…Очередная атака чужих захлебнулась несколько минут назад – в воздухе витал запах смерти, давно ассоциирующийся в сознании людей с флюидами токсина, который вырабатывали бойцовские особи ксенобиан.

Ван Хеллен огляделся.

За излюбленным укрытием – огромным, выгоревшим изнутри остовом непонятной остроносой машины, лежали два человека.

По неестественным позам и отсутствию движений Доминик сразу понял, что они мертвы.

Плохо наше дело… – Подумал он, короткими перебежками пробираясь через разбитые баррикады. Раньше тела погибших старались убрать сразу после атаки, но сейчас, не смотря на явное отступление чужих, среди множества естественных и искусственно возведенных укрытий не было заметно движения.

Коммуникатор шлема молчал, хотя устройство связи он включил заранее.

– Есть кто живой? Отзовитесь? – Выдохнул Доминик, присев рядом с двумя окоченевшими телами.

Тишина.

Он стянул перчатку и попытался закрыть веки погибших, но ощутил лишь немой холод, да неприятное упругое сопротивление, словно коснулся промерзшей резины.

Сколько же нас осталось?

Доминик огляделся.

Огромный зал выглядел пустым. Сутки назад, когда он покидал передовые укрепления, здесь оставалось десятка три защитников. Несколько человек ушли с ним, но Ван Хеллен не знал, вернулись ли они сюда раньше его или придут позже?

Впереди темнели зевы трех тоннелей, ведущих к шлюзам, за которыми начинались просторы смежного сектора. За огромным нейтральным пространством, по рассказам очевидцев, располагались территории ксенобиан, точно так же отделенные от средней части мира тоннельными переходами.

Было время, когда борьба двух рас полыхала по другую сторону смежного сектора, но с каждым годом людей становилось все меньше, а чужих – больше. Много лет назад, когда Доминик был еще мальчиком, ксенобиане начали плодить бойцов, – существ с коротким сроком жизни, отличающихся от своих хозяев некоторыми анатомическим особенностями и низким уровнем интеллекта.

Жестокая арифметика подавляющего численного превосходства, резко повлияла на ситуацию, за несколько лет сузив рамки противостояния до ожесточенных схваток в отсеках и переходах, вплотную примыкающих к жилому сектору человеческой части Мира.

…Ван Хеллен так и не заметил признаков движения на опустевших баррикадах.

Неужели следующая атака чужих станет последней?

За спиной Доминика остались стылые, постепенно промерзающие отсеки, где у неработающих синтезаторов пищи, в полном неведении ждали решения своей участи дети и подростки, старшим из которых едва исполнилось по четырнадцать лет.

Он никогда не плакал, но сейчас взгляд вдруг затуманился, стал расплывчатым…

Жутко понимать, что ты стал взрослым.

Все кто был старше, погибли. Коммуникатор молчал, но ведь кто-то отбил атаку, загнав чужих назад вглубь тоннельных переходов?

Нужно искать… Искать…

В этот момент что-то зашуршало сбоку.

Машинальная реакция, обостренная отчаянным, безвыходным положением, заставила его распластаться рядом с трупами.

Он застыл, зная, что ксеноморфы вряд ли отличат по запаху мертвого человека от живого. Это даст ему несколько секунд, чтобы скосить их внезапной автоматной очередью.

Тело застыло в напряжении, но взгляду не прикажешь, расширенные зрачки искали источник насторожившего шума, и Ван Хеллен внезапно увидел крохотную, облаченную в скафандр фигурку, которая медленно ползла по своду зала, немыслимым образом удерживаясь от падения с двадцатиметровой высоты.

Секундой позже до него дошло кто это мог быть.

Левая нога человека не гнулась, она лишь мешала продвижению, постоянно цепляясь за различные выступы ячеистого свода, вдоль которого вились хитросплетения трубопроводов и толстых собранных в жгуты кабелей.

Астафьев.

– Ник я тебя вижу… – Пересохшие губы с трудом выдавили короткую фразу.

Фигура остановилась.

– Доминик?

– Да это я.

– Не выдавай меня, прошу.

Ван Хеллен чувствовал еще немного и у него начнется истерика.

– Как ты удерживаешься там?

– Магнитные присоски. Ты не выдашь меня?

– Посмотри вниз, Ник. Мне некому тебя выдавать…

– Я боюсь высоты. – Крохотная фигура вновь начала осторожное продвижение среди образующих свод конструкций. – Что все так плохо?

– Мне кажется я один на баррикадах. Сейчас чужие пойдут в атаку, и нам конец.

– Постарайся удержать их. Мне нужно время на установку зарядов.

В душе Ван Хеллена всколыхнулась горечь. Вспомнился вчерашний разговор. Поверь он словам Николая, и все, возможно, обернулось бы иначе. Может, и не лежал бы он сейчас рядом с телами погибших, глядя на крохотную фигурку, ползущую по потолку.

Остановить чужих может только безумие или чудо.

Накануне это не казалась Ван Хеллену очевидным, а сейчас он вдруг понял, что готов отдать все, за призрачный нереальный проблеск надежды…

Их было десять человек – подростков по тринадцать-четырнадцать лет.

Среди старших детей верховодил Сергей Лукорьев.

– Плюс два градуса. – Мрачно сообщил он, посмотрев на небольшой информационный экран.

Холод начинал пробирать до костей, не смотря на одежду.

К нему подошла Даша, – пятилетняя девочка. На осунувшемся землистом лице влажно поблескивали по-детски красивые, полные наивной надежды глаза.

– Сережа, когда мы будем кушать?

Лукорьев даже не посмотрел в сторону синтезатора пищи. Что толку пялиться на прибор, когда тот не работает.

– Серега перестрелки не слышно. Уже второй час тишина.

Он повернулся, мрачно взглянув на Пашу Казимирова.

Верховодить в детских шалостях и забавах одно, а вот сидеть в постепенно промерзающем отсеке и отвечать на безысходные вопросы, совершенно другое. Откуда ему знать, почему так тихо? Где взять хоть кусочек пищевого концентрата?

Родители ушли, двое суток никто не возвращался с линии передовых укреплений, но раньше оттуда доносились отзвуки боя, а теперь настала эта жуткая тишина.

Даша внезапно села и тихо почти беззвучно заплакала.

Мучительная беспомощность подступила к горлу Сергея.

Он сам был готов разрыдаться, но в такие часы дети взрослеют не по годам.

– Ну-ка не плачь. – Он присел на корточки.

Даша всхлипнула, но не отвернулась, позволив Сергею вытереть застывшие на ее щеках слезы.

– Вот что… – Лукорьев выпрямился, оглядевшись вокруг, будто и в правду томительные часы безысходного ожидания превратили его из подростка в мужчину. – Никто не плачет. Младшие остаются тут. Ну а мы… – Он повернулся к тем, кто постарше, – Мы сейчас пойдем и все узнаем у родителей. Раз наступила тишина, – значит чужих выгнали из сектора. – Не дрогнув, произнес он, хотя в голове билась прямо противоположная мысль. – Даша, ты садись тут – он указал на кресло рядом с синтезатором пищи, – и жди, пока зажгутся зеленые огоньки.

– Хорошо Сережа. – Девочка больше не плакала. – Только ты скажи маме, что мне холодно. Пусть возвращается быстрее, ладно?

– Я скажу.

Прошло минут тридцать, но чужие не возобновляли атаки.

Доминик не понимал, чем это вызвано. За пол часа он обошел разбитые баррикады, и не смог отыскать никого из живых.

– Я установил первый заряд. – Внезапно раздался в коммуникаторе голос Астафьева. – Тут есть технические переходы, попробую пробраться из тоннеля в тоннель по ним.

– Ты видишь чужих?

– Подожди, сейчас попробую взглянуть вниз.

Некоторое время связь молчала, потом вновь раздался голос Николая:

– Они толпятся подле шлюзов. Такое ощущение, что ждут кого-то.

– Ты поглядывай вниз. Если двинуться в мою сторону, хоть предупреди.

– Ладно.

После короткого разговора вновь наступила зловещая тишина.

Ван Хеллен не стал трогать тела павших. Собрав оружие, он отступил к единственному тоннелю, ведущему к жилым секторам.

Здесь высилась недавно возведенная баррикада, на сооружение которой пошли подручные средства, начиная от обычных столов и заканчивая тяжелыми, вырванными из стен компьютерными терминалами.

Укрепление показалось ему надежным, отдельные элементы укрытия были не просто свалены в кучу, их по возможности подгоняли друг к другу, используя опыт затянувшихся позиционных боев: массивные компьютерные блоки, уложенные друг на друга, образовывали отдельные ячейки с узкими расселинами амбразур.

Заглянув в одну из них, Доминик убедился, что пространство перед баррикадой очищено от обломков, – сектор обстрела расходился широким конусом, охватывая сумеречные зевы тоннелей.

Сколько-то продержусь. – Почти равнодушно подумал он.

Нервная система то же имеет свой предел, за которым вдруг наступает отрешенность.

Минуты текли похожие на бесконечность.

Из этого состояния его вывел ломкий юношеский голос.

– Дяденька, мы пришли узнать что случилось?

Доминик обернулся.

В нескольких метра от него, на выходе из тоннеля, стояла группа подростков.

Сердце Ван Хеллена сжалось. Никогда в жизни он не испытывал такой горькой пронзительной боли.

Нескладные ребята, едва переступившие возрастной порог юности, были вооружены и экипированы. Металлокевларовые бронежилеты кое-как подогнаны по фигурам, но все равно кажутся преувеличенно большими, испуганные глаза сверкают взглядами из-под низко надвинутых шлемов…

Боль.

Она выжигала душу, не оставляя в эти минуты ничего кроме пепла.

Он только что видел их родителей, отбивших последнюю атаку чужих ценой собственных жизней…

Что он должен был сказать, как ответить на немой вопрос испуганных кричащих взглядов?

– Я установил второй заряд. – Вторгся в его мысли голос Астафьева. – Мне кажется, что сейчас начнется атака. Через шлюз прошла группа разумных ксенобиан. Чужие движутся к тебе по среднему тоннелю. Мне нужно еще десять-пятнадцать минут.

– Понял… – Не своим голосом ответил Доминик.

– Что нам делать, дядя Доминик?

«Дядя Доминик».

Как дико, неестественно прозвучала эта фраза.

Ему всего восемнадцать, он только начал жить.

А им еще меньше.

Кто же остался там, в секторе? Только дети?

Вид вооруженных подростков говорил сам за себя. Он, да Ник, вот все «взрослые».

Еще пара минут, и чужие появятся из тоннеля.

– Ребята, прячьтесь в нишах, за амбразурами. – Не узнавая собственного голоса, приказал Ван Хеллен. – Сергей, – он узнал Лукорьева. – Нам нужно продержаться всего несколько минут. Потом чужим придет конец. Обещаю.

Они даже не спросили о родителях, молча занимая свободные стрелковые ячейки.

Николай медленно перемещался по закругляющемуся своду тоннеля.

Рядом, маневрируя турбореактивными микродвигателями, парил ИПАМ.

– Еще три метра Ник. – Раздался в рассудке голос маленького помощника. Тонкий луч лазерной указки уже минуту как очерчивал круг, в том месте, где необходимо установить последний заряд, помещенный в самодельную оболочку, обеспечивающую направленный взрыв.

Он выбивался из последних сил.

Двигаться на трех точках опоры, без должной тренировки, оказалось очень трудно. Электромагниты, расположенные на ладонях, работали безотказно, а вот те, что были смонтированы в наколенниках, доставляли одни неудобства. Мало того, что негнущийся протез только мешал, здоровая нога тоже подводила, – после двух месяцев пребывания в госпитале организм ослаб, и если бы не помощь ИПАМа, Николай вряд ли справился бы с задачей.

– Не отключай наколенный магнит. – Постоянно напоминал ему голос. – Я регулирую напряжение. Старайся, чтобы он скользил, не теряя контакта с поверхностью, иначе повиснешь на руках.