Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник) Дойл Артур

– Прошу меня простить, если я затрагиваю неприятную для вас тему, но у меня нет выбора. Не считаете ли вы, что к тому, что произошло, может иметь отношение герцогиня?

Большой человек заметно смутился.

– Я так не думаю, – поколебавшись, ответил он.

– Другое самое очевидное объяснение – ребенка выкрали для того, чтобы потребовать выкуп. Вам не поступало соответствующих требований?

– Нет, сэр.

– И еще вопрос, ваше сиятельство. Насколько мне известно, вы написали письмо сыну в день его исчезновения.

– Нет, я написал за день до того.

– Верно, но получил он его в тот день?

– Да.

– Могло ли ваше письмо как-то взволновать его или подтолкнуть на такой поступок?

– Нет, сэр, разумеется, нет.

– Вы сами отправили письмо?

Ответа герцога мы так и не услышали, потому что в разговор вмешался его секретарь.

– Его сиятельство не имеет привычки лично отправлять письма, – несколько раздраженным тоном произнес он. – Письмо лежало с остальными на столе в кабинете, и я собственноручно положил их все в сумку для почты.

– Вы точно уверены, что это письмо было среди них?

– Да, я его видел.

– Ваше сиятельство, а сколько всего писем вы написали в тот день?

– Двадцать или тридцать. У меня обширная переписка. Но, по-моему, это не имеет отношения к делу.

– Не совсем так, – вставил Холмс.

– Я сам посоветовал полиции обратить внимание на юг Франции, – продолжил герцог. – Как я уже сказал, я не считаю, что герцогиня могла устроить похищение, но мальчик все воспринимает по-своему, у него сложилось совершенно неверное представление о своей матери, так что вполне вероятно, что он мог сбежать к ней при поддержке и подстрекательстве этого немца. Доктор Хакстейбл, нам пора возвращаться в Холл.

Я видел, что Холмс хотел задать еще несколько вопросов, но резкий тон герцога дал понять, что разговор закончен. Было заметно, что этому высокородному аристократу обсуждение глубоко личных семейных вопросов с посторонним человеком крайне неприятно и что ему не хотелось, чтобы дальнейшие расспросы пролили еще больше света на те уголки его сиятельной жизни, которые он предпочитал держать в тени.

После того как вельможа и секретарь удалились, мой друг сразу же принялся за работу.

Внимательнейший осмотр комнаты мальчика лишь подтвердил, что покинуть ее он мог только через окно. Изучение комнаты и личных вещей преподавателя немецкого тоже ничего не дало. Плющ под его окном не выдержал веса взрослого человека и оборвался. В свете фонаря мы разглядели вмятину на земле в том месте, где он приземлился на каблуки. Эта отметина на коротко стриженной траве была единственным фактическим свидетельством необъяснимого ночного побега.

Оставив нас в здании, Шерлок Холмс ушел и вернулся только в начале двенадцатого. Он зашел ко мне с большой подробной картой округи. Разложив ее на моей кровати и установив посередине лампу, он сунул в рот трубку и принялся внимательно изучать карту, время от времени водя по ней дымящимся янтарным чубуком{49}.

– Это дело вызывает у меня все больший интерес, Ватсон, – сказал он. – В нем определенно есть весьма любопытные особенности. Мне бы хотелось, чтобы и вы с самого начала представляли себе географические особенности этого места, которые могут оказаться немаловажными для дальнейшего расследования.

Взгляните на эту карту. Вот этот темный прямоугольник – школа «Прайери». Отметим ее булавкой. Вот эта линия – основная дорога. Как видите, она отходит от школы на восток и на запад, и в пределах мили других дорог нет. Если беглецы ушли по дороге, они должны были пройти именно по ней.

– Это верно.

– По счастливому стечению обстоятельств мы до некоторой степени можем выяснить, что происходило на этой интересующей нас дороге ночью. В этом месте, куда сейчас указывает моя трубка, с полуночи до шести часов утра дежурил констебль. Это, как вы можете видеть, первый перекресток с восточной стороны. Констебль утверждает, что не отлучался со своего поста ни на секунду, и уверен, что ни мальчик, ни мужчина не могли пройти это место незамеченными. Я сегодня разговаривал с этим полицейским, и он производит впечатление вполне надежного человека, показаниям которого можно верить. Следовательно, восточное направление отпадает. Обратимся к западному. Здесь расположена местная гостиница «Рыжий бык». Ее владелица поздно вечером почувствовала недомогание и послала в Мэклтон за врачом, но он приехал только утром, так как был занят другим пациентом. Люди в гостинице, дожидаясь его, не спали, и, судя по всему, всю ночь на дорогу была устремлена по меньшей мере одна пара глаз. Они уверяют, что мимо гостиницы не проходил никто. Если верить их показаниям, отпадает и западное направление, поэтому мы с уверенностью можем сказать, что беглецы решили вообще не идти по дороге.

– Но как же велосипед? – усомнился я.

– Вот именно. Сейчас мы доберемся и до велосипеда. Но сначала продолжим делать выводы: если эти люди не пошли по дороге, следовательно, они должны были углубиться в деревенскую местность к северу или югу от здания школы, в этом сомнения нет. Давайте рассмотрим оба варианта. В южном направлении от школы расположен, как видите, большой участок пахотной земли, поделенный на небольшие поля, размежеванные каменными стенами. На велосипеде тут не проедешь, это направление можно отбросить. Посмотрим на север. Здесь расположена небольшая рощица, на карте отмеченная как «Редкая роща», за ней простирается большое заболоченное пространство, «Нижняя лощина», которая растянулась на десять миль и постепенно повышается. В этом месте, на границе болотистого участка, расположен Холдернесс-холл, до которого, если ехать от школы по дороге, десять миль пути, а если напрямик через болото – всего шесть. Вся эта равнина совершенно безлюдна, только несколько местных фермеров держат здесь хлева для овец и коров. Кроме них здесь до самого Честерфилдского тракта обитают лишь чибисы да кроншнепы. Вот здесь – церковь, видите? Несколько коттеджей и гостиница. Дальше начинаются крутые холмы. Наверняка наши поиски следует продолжить в этом направлении, к северу.

– Но велосипед? – напомнил я.

– Да-да! – нетерпеливо отмахнулся Холмс. – Опытный велосипедист проедет и по бездорожью. К тому же на болоте полно тропинок и в ту ночь было полнолуние. Кто бы это мог быть?

Последние слова относились к нетерпеливому стуку в дверь. В следующую секунду перед нами возник доктор Хакстейбл. В руке он держал синюю крикетную кепку с белой нашивкой на козырьке.

– Наконец-то хоть что-то! – взволнованно воскликнул он. – Слава Богу, теперь мы можем выйти на след бедного мальчика. Это его кепка!

– Где ее нашли?

– В фургоне цыган, которые останавливались на болоте. Они уехали во вторник, и только сегодня полиции удалось найти их. Она обыскала весь их табор и нашла вот это.

– А что говорят сами цыгане?

– О, они пытаются отвертеться, придумывают всякие небылицы… Говорят, что нашли ее на болоте во вторник утром. Но я уверен, что эти негодяи знают, где он! Слава Богу, теперь они все сидят под замком в участке. Ничего, либо страх перед наказанием, либо кошелек герцога развяжет им языки.

– Пока все идет хорошо, – сказал Холмс, когда доктор ушел. – По крайней мере, это подтверждает наше предположение о том, что искать нужно на стороне Нижней лощины. Местная полиция действительно не сделала ничего, кроме того, что задержала цыган. Посмотрите, Ватсон, в этом месте равнину пересекает ручей. Видите, вот он отмечен на карте. Кое-где он заболочен, особенно сильно как раз между Холдернесс-холлом и школой. По такой сухой погоде, которая стоит несколько последних дней, это единственное место, где могли остаться какие-то следы. Завтра утром я вас разбужу пораньше, мы сходим туда и посмотрим, удастся ли нам пролить свет на эту загадку.

На следующий день, как только забрезжил рассвет, я открыл глаза и увидел рядом со своей кроватью высокую худощавую фигуру Холмса. Он был одет и явно уже успел совершить прогулку.

– Я проверил газон и сарай, в котором стоят велосипеды, – сказал он. – К тому же сходил в Редкую рощу. Ватсон, в соседней комнате вас ждет какао, пожалуйста, поторопитесь, потому что сегодня у нас с вами много работы.

Глаза его сверкали, щеки раскраснелись, он был похож на художника, которому не терпится взять в руки краски. Как не похож был этот Холмс, энергичный, увлеченный, на погруженного в себя бледного меланхолика с Бейкер-стрит! Наблюдая за его порывистыми, выверенными движениями, я не мог не почувствовать, что сегодня нам действительно скучать не придется.

Увы, день начался с жестокого разочарования. Преисполненные надежд, мы двинулись в путь через красновато-коричневую торфянистую равнину, испещренную бесчисленными овечьими следами, и дошли до широкого светло-зеленого пояса болотистой почвы, который тянулся до самого Холдернесс-холла. Если мальчик хотел попасть домой, этого места ему было не миновать, следовательно, здесь должны были остаться отпечатки его ног. Однако ни его следов, ни следов немца мы так и не нашли. Хмурясь все больше и больше, мой друг шел вдоль зеленой границы, внимательно присматриваясь к каждому темному пятну на сырой, поросшей травой и мхом земле. Следы овец встречались в изобилии; в одном месте, несколькими милями ниже, земля была перепахана стадом коров. Более ничего.

– Первый прокол, – сказал Холмс, окидывая мрачным взглядом окрестности. – Вот там еще болота, между ними неширокий перешеек. Ну-ка, ну-ка! А это что такое?

Мы вышли на узкую вьющуюся тропинку, прямо посреди которой шел отчетливо видимый на сырой земле след колес велосипеда.

– Ура! – возликовал я. – Наконец-то.

Но Холмс лишь покачал головой, на лице его отразилось скорее удивление и любопытство, чем радость.

– Да, это след велосипеда, – задумчиво произнес он. – Но не того, который нужен нам. Я могу различить сорок два различных вида отпечатков шин. Это, как видите, данлоповские шины с выступом. Эйвлинг, преподаватель математики, уверил меня, что у Хайдеггера были палмеровские шины, а они оставляют след с продольной линией. Так что Хайдеггер здесь не проезжал.

– Может быть, это мальчик?

– Возможно, если удастся доказать, что у него был велосипед. Пока что нам этого не удалось сделать. Видите, этот след оставил велосипедист, который ехал по направлению от школы.

– Или к ней?

– Нет-нет, дорогой Ватсон. Более глубокий отпечаток, разумеется, оставило заднее колесо, на которое приходится больше тяжести{50}. Присмотритесь, кое-где он идет поверх не такого глубокого следа от переднего колеса. Я уверен, он ехал от школы. Не знаю, связан этот след с нашим расследованием или нет, однако, прежде чем идти дальше, нужно проследить его до отправной точки.

Мы так и сделали, но через несколько сотен ярдов, когда вышли на более сухую землю, след потерялся. Пройдя чуть дальше по тропинке, мы дошли до того места, где ее пересекает ручеек, и там снова увидели отпечатки шин, хотя их почти уничтожило прошедшее здесь стадо коров. После этого следы снова терялись, но тропинка уходила прямиком в Редкую рощу, лесок, который уже непосредственно примыкал к территории школы. Холмс уселся на камень и, подперев подбородок кулаком, задумался. Я успел выкурить две сигареты, прежде чем он заговорил.

– Ну что же, – наконец произнес он, – конечно, можно предположить, будто он настолько хитер, что заменил шины на велосипеде для того, чтобы никто не распознал его следы. Если это так, то для меня большая честь иметь дело с преступником, который в состоянии додуматься до такого. Придется оставить пока этот вопрос открытым и вернуться к болоту, мы там еще далеко не все осмотрели.

Итак, мы продолжили осмотр края заболоченного участка, и вскоре наше упорство было достойно вознаграждено. В самом низком месте лощины проходила покрытая грязью тропа. Подойдя к ней, Холмс радостно вскрикнул. По тропинке, прямо посередине, тянулся след, похожий на связку телеграфных проводов. Это были палмеровские шины.

– Вот где проехал герр Хайдеггер! – Глаза Холмса снова заблестели. – Похоже, мои выводы все же оказались верными.

– Поздравляю вас!

– Нам еще предстоит долгий путь. Пожалуйста, сойдите с тропинки. Теперь давайте пойдем по следу но, боюсь, далеко он нас не уведет.

Двинувшись по следу, мы обнаружили, что болото во многих местах покрыто участками сухой почвы, из-за чего отпечаток шин часто исчезал, но каждый раз мы снова его находили.

– Вы не замечаете, – сказал Холмс, – что здесь велосипедист увеличил скорость? В этом не может быть сомнения. Посмотрите вот сюда, здесь четко видно следы обеих шин, и оба они одинаковой глубины. Это может означать только одно: велосипедист перенес вес на руль, так делают, когда нужно быстрее крутить педали. О, смотрите-ка! Он упал.

На размокшей тропинке явно было видно большое неправильной формы пятно, рядом с которым виднелись несколько отпечатков обуви.

– Наверное, колеса скользнули, – предположил я.

Холмс поднял смятую веточку цветущего утесника. Лепестки маленьких желтых цветочков были покрыты красными пятнышками. Присмотревшись, я, к своему ужасу, разглядел темные пятна свернувшейся крови и на самой тропинке, и на вереске кругом.

– Плохо! – мрачно произнес Холмс. – Это очень плохо. Ватсон, стойте на месте, никаких лишних движений. Посмотрим, что можно выяснить. Он был ранен и упал, потом поднялся, снова сел на велосипед и поехал дальше. Других следов как будто нет. Вот здесь прошла корова. Не боднул же его бык, в самом деле? Нет, невозможно! Но больше ничьих следов я не вижу. Нужно идти дальше, Ватсон. Теперь у нас есть не только следы шин, но и пятна крови, так что он от нас точно не уйдет.

Поиски наши оказались не слишком долгими. Следы колес на влажной, блестящей от влаги тропинке начали петлять. Внезапно мое внимание привлек металлический блеск чуть впереди, в зарослях утесника. Подойдя к этому месту, мы вытащили из густых кустов велосипед с палмеровскими шинами. Одна педаль его была погнута, а вся передняя часть просто-таки залита кровью. С другой стороны куста торчал ботинок. Мы обежали куст и увидели несчастного велосипедиста. Это был высокий мужчина, бородатый, в очках, в которых одно стекло было выбито. Причиной его смерти был страшной силы удар по голове, который проломил черепную коробку. То, что он, получив такую рану, смог продолжить путь, свидетельствовало об удивительной силе и мужестве этого человека. Он был в ботинках, но без носков, не застегнутый плащ был надет прямо на ночную сорочку. Сомнений быть не могло: перед нами лежал преподаватель немецкого языка.

Холмс бережно перевернул тело и внимательно осмотрел труп. Затем на какое-то время задумался, и по напряженным складкам на его лбу я понял, что эта страшная находка не очень-то приблизила нас к окончанию расследования.

– Трудно решить, как теперь поступить, Ватсон, – наконец заговорил он. – Я склоняюсь к тому, чтобы идти дальше. Мы и так уже потеряли непростительно много времени. Но, с другой стороны, мы обязаны сообщить о своей находке полиции. Нельзя же этого беднягу оставлять здесь.

– Я могу отнести записку.

– Но мне нужна ваша помощь. Постойте, вон же какой-то парень режет торф. Приведите его сюда. Пошлем его за полицией.

Я сходил за крестьянином, Холмс вручил ему записку и отправил к доктору Хакстейблу.

– Итак, Ватсон, – сказал мой друг, когда посыльный скрылся из виду, – сегодня утром мы напали на два следа. Первый – велосипед с палмеровскими шинами, и мы видим, чем он закончился. Второй – велосипед с данлоповскими шинами с продольным выступом. Прежде чем потянуть за эту ниточку, чтобы не потратить время попусту, давайте попытаемся понять, что нам вообще известно, и отделим существенное от случайного. Во-первых, я совершенно уверен, что мальчик покинул школу по своей собственной воле. Он вылез из окна, спустился по плющу и ушел либо сам, либо с кем-то. В этом сомнений нет.

Я согласно кивнул.

– Так, теперь этот несчастный учитель немецкого. Мальчик перед побегом оделся, то есть понимал, что ему предстоит. Немец же вышел на улицу без носков. Он явно очень торопился.

– Несомненно.

– Что заставило его выйти? То, что из окна своей спальни он увидел, как убегал мальчик. Он решил догнать его и вернуть в школу. Для этого он садится на велосипед, бросается в погоню и в результате погибает.

– Судя по всему, так и было.

– Я подхожу к важному пункту. Взрослый человек, решивший догнать мальчика, скорее всего просто побежит за ним, зная, что и так его догонит. Но немец действует по-другому, сначала идет за своим велосипедом. Мне рассказывали, что он был прекрасным велосипедистом. Он бы не стал этого делать, если бы не увидел, что у мальчика было какое-то средство для быстрого передвижения.

– Другой велосипед?

– Давайте продолжим восстанавливать ход событий. Немец встречает свою смерть в пяти милях от школы, причем не от пули, которую в общем-то мог бы выпустить и ребенок, а от страшного удара, для которого требуется очень большая сила. Отсюда вывод: мальчик действительно был не один. Причем обратите внимание, опытный велосипедист сумел догнать беглецов только через пять миль. Но! Мы с вами осмотрели место, где произошла эта трагедия. И что мы нашли? Ничего, кроме коровьих следов. К тому же я прошелся вокруг и выяснил, что в радиусе пятидесяти ярдов нет ни других тропинок, ни каких-либо следов. Второй велосипедист не имеет отношения к убийству.

– Холмс, – с сомнением в голосе произнес я, – но это же невозможно.

– В точку! – воскликнул он. – Ваше замечание совершенно верно передает суть вещей. Действительно, это невозможно, значит, я вынужден признать, что эта версия ошибочна. И все же! Вы сами все видели. В чем наша ошибка?

– А мог он разбить череп во время падения?

– На болоте, Ватсон?

– Что ж, тогда я не знаю, что и думать.

– Ну ничего-ничего, мы с вами и не такие клубки распутывали. По крайней мере, у нас достаточно улик. Вопрос в том, сможем ли мы ими воспользоваться. С «Палмером» мы разобрались, давайте теперь возьмемся за шины производства фабрики «Данлоп».

Мы вернулись к тому месту, где видели след данлоповских шин, и какое-то время шли по нему. Но скоро мы вышли к пологим холмам, где мягкая болотистая почва сменилась твердой землей, здесь след обрывался. С этого места велосипедист мог направиться как в Холдернесс-холл, величественные башни которого возвышались слева от нас, так и в деревню у Честерфилдского тракта, приземистые домики которой серели прямо по курсу.

Когда мы подходили к запущенной убогой гостинице с изображением бойцового петуха над дверью, Холмс вдруг вскрикнул и ухватился за мою руку, чтобы не упасть. Это было растяжение лодыжки, травма, которая начисто лишает человека возможности передвигаться. Цепляясь за меня и преодолевая боль, он кое-как доковылял до двери, рядом с которой стоял коренастый смуглый немолодой мужчина с черной глиняной трубкой в зубах.

– Здравствуйте, мистер Рюбен Хейз, – сцепив зубы, произнес Холмс.

– А вы кто такой и откуда знаете мое имя? – недоверчиво прищурился сельчанин.

– Так ведь оно написано на дощечке прямо у вас над головой. Хозяина дома сразу видно. У вас в хозяйстве повозки случайно не найдется?

– Не найдется.

– Понимаете, я не могу на ногу ступить.

– Так не ступайте.

– Но я же ходить не могу.

– Ну так прыгайте.

Манеры мистера Рюбена Хейза были далеки от совершенства, но Холмса это нисколько не смутило.

– Послушайте, друг мой, – сказал он, – мне правда очень неудобно, но я не знаю, как мне идти дальше.

– Я тоже, – бросил неприветливый человек.

– У меня очень важное дело. Я заплачу соверен, если вы разрешите мне взять у вас велосипед.

Мужчина насторожился.

– А вы куда путь держите?

– В Холдернесс-холл.

– Так вы герцогские дружки, стало быть? – насмешливо сказал он, глядя на наши заляпанные грязью ноги.

Холмс весело рассмеялся.

– Скажем так, он будет рад нас видеть.

– Это почему же?

– У нас есть новости о его пропавшем сыне.

Хозяин гостиницы встрепенулся.

– Вы что, напали на его след?

– Говорят, его видели в Ливерпуле. С минуты на минуту его должны найти.

И снова с грубым небритым лицом произошла быстрая перемена. Неожиданно он заговорил совсем другим, доброжелательным тоном.

– Чтоб вы знали, джентльмены, я сам на этого герцога зуб имею, – сказал он. – Я когда-то у него старшим кучером работал, служил верой и правдой, а он взял и уволил меня, поверив тому, что болтает обо мне этот брехливый торговец зерном. Даже рекомендации не дал. Но все ж таки я рад, что мальчонка его сыскался в Ливерпуле. Ладно, помогу вам до Холла добраться.

– Спасибо, – сказал Холмс. – Мы сначала немного поедим, потом возьмем велосипед.

– У меня нет велосипеда.

Холмс достал из кармана соверен.

– Говорю же вам, нету у меня велосипеда! До Холла я вам дам двух лошадей.

– Хорошо, – вздохнул Холмс. – Поговорим об этом после ужина.