Московский инквизитор (сборник) Леонов Николай

– Так, мне же еще рентген не делали? – удивилась Мария.

– А что? Здесь мало других снимков? – усмехнулся адвокат и продолжил: – Зафиксировано также сотрясение головного мозга и внутренняя травма правой почки, о чем свидетельствует УЗИ. После того, как я озвучу сегодня по телевизору это заключение, не думаю, что какой-нибудь следователь решится явиться сюда, чтобы провести допрос. А если и явится, то его не пустят. Ну что? Звучит? – Он потряс листком.

– Звучит, – безрадостно пробормотал Лев.

Он мысленно проклинал Марию за ее неорганизованную самодеятельность самыми страшными проклятиями – вот до чего ему пришлось дойти! Прямая подтасовка фактов! Фальшивое медицинское заключение! И это все происходит с ним, полковником Гуровым! И ведь деваться некуда, а то Мария вернется в ИВС! Если колье, на что он особо не надеялся, все-таки не нашли, то для нее все еще может обойтись, но если его нашли?! Тогда уже не задержание, а арест с предъявлением обвинений, и ей прямая дорога в СИЗО! Последствия даже трудно себе представить! А эта идиотка лежит с оскорбленным видом, словно поруганная невинность!

– Ладно! – сказал Лев, поднимаясь. – Михаил Яковлевич, не мне вас учить, что надо делать. Скажите только, можно организовать так, чтобы в соседней комнате постоянно находился наш родственник? Он и желающих пообщаться со всенародно любимой артисткой, – язвительно произнес он, – отвадит, и предупредит ее, если кто-то из незнакомых врачей придет, а то она уже решила, что все кончилось, а на самом деле все еще только начинается! А уж изобразить смертельно больную Мария сможет!

– Любой каприз за ваши деньги, – сказал адвокат, переводя внимательный взгляд с Гурова на его отвернувшуюся к стене жену. – Я сейчас скажу, и ему постель принесут, чтобы здесь на диване спал, да и кормить будут. Но, Лев Иванович, вы уверены, что я знаю все, что мне положено знать?

– Михаил Яковлевич! Я с вами предварительно созвонюсь и договорюсь о времени, когда привезу деньги, – начал Лев, но Любимов перебил его:

– Если это единственный повод для нашей встречи, то не утруждайтесь – деньги может принять мой секретарь. Он и квитанцию выдаст.

– Я пока еще ничего не знаю, – обтекаемо ответил Гуров и перевел разговор на другую тему: – Скажите, здесь банкомат есть? Мне же нужно оплатить пребывание жены в клинике.

– Банкомат есть, и я договорился о скидке в двадцать пять процентов для вас – поверьте, это максимум. Но раз здесь будет находиться еще один человек, сумма, естественно, увеличится. Пойдемте, я вас провожу и заодно договорюсь о вашем родственнике.

– Идите, я вас догоню, – сказал Гуров и, когда адвокат вышел, неприязненно произнес: – Ну, Маша, болей дальше!

– Это все, что ты можешь мне сказать? – возмутилась она.

– Маша! Ты по собственной дурости заварила такую крутую кашу, что и оглоблей не провернешь! – взорвался он. – А расхлебывать ее мне! И я пока даже представления не имею, как это делать!

Он вышел, с трудом удержавшись от того, чтобы не хлопнуть дверью, а Мария осталась совершенно растерянная, потому что чего-чего, а такого она от мужа не ожидала – она же хотела как лучше.

Гуров нашел Любимова в коридоре, где тот, отведя его к окну, жестко сказал:

– Лев Иванович! Судя по всему, вы ко мне напрасно обратились. Я не люблю, когда клиенты мне не доверяют, потому что не привык выглядеть дураком. А вы, как я понял, решили использовать меня втемную.

– Михаил Яковлевич, – подумав, сказал Гуров. – На данном этапе я не обладаю всей полнотой информации, но твердо обещаю вам, что, если дело дойдет до горячего, я буду с вами предельно откровенен. А уж она, – он кивнул в сторону палаты Марии, – тем более.

– Значит, не все в этом деле так просто, – с понимающим видом кивнул Любимов.

– А что в нашей жизни просто? – безрадостно ответил Гуров.

Больше они к этой теме не возвращались. Гуров решил оплатить пребывание Марии и Саши в клинике пока только за неделю, надеясь, что за это время он успеет разобраться в ситуации, но даже со скидкой это вылилось для него в такую сумму, что он чуть не выругался. Но деваться было некуда, и он заплатил. Безмолвно простоявший рядом с ним все это время Вилков не выдержал и спросил:

– Дядя Лева! Что происходит?

– Саша! Ты остаешься в больнице с Марией, а с твоим отсутствием на работе я все сам решу, – сообщил племяннику Гуров.

– С тетей Машей так плохо? – с ужасом воскликнул Вилков, и все, кто был рядом, повернулись к ним.

– Да! – соврал Гуров. – Очень! Я, ты сам понимаешь, дежурить возле нее не могу, так что придется тебе.

Потом он отвел Сашу в дальний угол, где и объяснил, как на самом деле обстоят дела и что тому нужно будет делать.

– Самое главное, чтобы никто из посторонних Марию не увидел, особенно журналюги. Чтобы окна и в ее комнате, и в твоей были постоянно закрыты, а шторы задернуты, а то эти проныры везде пролезут. Стой насмерть! Разрешаю применить силу, но в разумных пределах! – предупредил он Вилкова, и тот, немного успокоенный, в знак согласия кивнул. – В случае какой-нибудь нештатной ситуации звони мне, в любое время! А я попозже привезу тебе из дома все необходимое – ключ у меня есть. Ну, ступай!

Любимов отправился готовиться к передаче Турина, чтобы предстать там во всем блеске, а Лев поехал домой – ему нужно было сесть и спокойно обдумать все, что произошло. Решать, что делать дальше, было бесполезно – все зависело от того, нашли или не нашли колье. Знакомых в управлении собственной безопасности у Льва не было, зато врагов хватало, значит, нужно было подключать Орлова или Крячко. Лучше последнего – у этого пройдохи везде были приятели.

Гуров достал телефон, чтобы позвонить Петру – он был уверен, что и Стас сидит там, чтобы не терять время на созвоны и переезды, если им придется мгновенно бросаться Льву и Марии на помощь, как он сам всегда бросался на помощь им, если требовалось, и только тут обнаружил, сотовый выключен. Ну естественно! Он же сам это сделал перед выходом из дома, чтобы ничего не отвлекало. Оказалось, что у него множество пропущенных звонков, были и с незнакомых номеров. Но он не стал разбираться, где чей, и позвонил Петру. Тот его для начала беспощадно обругал – неудивительно, они же там издергались от неизвестности – и только потом спросил:

– Что с Машей? А то тут в новостях такие ужасы показывают, что моя жена уже весь корвалол выпила.

– Все под контролем, а подробности завтра, – кратко ответил Гуров. – У меня самого пока информации практически никакой.

– Надеешься за сегодняшний день чего-нибудь раздобыть?

– Надеюсь вычислить, – поправил генерала Лев. – И еще! В ближайшее время Сашки на работе не будет – он возле Маши дежурит.

– Не проблема, оформим ему отгулы за переработку, – успокоил приятеля Орлов. – Ты сам держись!

– Вы тоже пока расслабьтесь, не жгите нервы – они нам еще понадобятся, – посоветовал Лев.

– Зная тебя, кто бы в этом сомневался, – хмыкнул в ответ Петр.

Гуров отключил телефон, и тот тут же зазвонил снова, а потом пошли звонки со всей страны. Звонили как простые обыватели, так и люди высокопоставленные, но их всех объединяло то, что всем им Лев когда-то помог. И хотя он теперь не вспомнил бы лица и имена многих из них, но вот они его не забыли. Все они были возмущены тем, что случилось с его семьей, и все, как один, спрашивали, чем могут помочь. Гуров благодарил всех за участие и предложение помощи и обещал в случае нужды позвонить. Звонили и коллеги из других регионов, даже некоторые очень авторитетные уголовники, действительно уважавшие Льва за честность и порядочность, предложили свою помощь, потому что не любили беспредел. Позвонил даже заместителя министра МВД Андрей Сергеевич, которого Гуров с друзьями за глаза звали Рыбовод из-за стоявшего у него в кабинете большого аквариума. Он был краток:

– Гуров! Та история, что закрутилась вокруг твоей семьи, кажется мне очень подозрительной, и я возьму ее под личный контроль. Если это подстава, то виновные понесут наказание, независимо от должностей и званий. Но, предупреждаю, если выяснится, что ты или твоя жена в чем-то виноваты, выгораживать не буду. Получите сполна в части и пропорции, каждого касаемой!

«Вот тебе и Рыбовод! – невесело подумал Гуров. – Когда дело касалось его семьи, то он готов был закрыть глаза на все, что угодно, а тут!.. Принципиальным стал! Да таким, что металл в голосе звенел! Словно на публику работал! – И тут до него дошло: – Черт! Да он же действительно работал на публику! Значит, мой телефон прослушивается! То есть Андрей Сергеевич мне дал понять, что я могу рассчитывать на его защиту, а остальным – что беспристрастен до невозможности! Да уж! Годы аппаратных игр для него даром не прошли! Дипломат!»

За всеми этими разговорами Гуров успел уже доехать до дома и даже подняться в квартиру. До четырех часов оставалось совсем немного времени, только-только, чтобы быстренько сготовить себе чего-нибудь поесть, а потом сесть к телевизору. А телефонные звонки между тем продолжали идти, и он просто отключил телефон, потому что передача началась.

Все эти ток-шоу Лев терпеть не мог, хотя однажды вынужденно принял участие в одном из них исключительно ради спасения девушки. Но сейчас был особый случай – он не сомневался, что Турин пригласит в студию коллег Марии, из рассказов которых он сможет понять, нашли ли в театре что-нибудь во время обыска (а в том, что он проводился, Лев был уверен на сто процентов) или нет – это являлось для Гурова сейчас самым важным.

Студия была заполнена так, что люди даже стояли за последним рядом кресел и в проходах. Гуров увидел среди приглашенных не только маститых деятелей культуры, но и многих коллег Марии по театру, а вот представителей управления собственной безопасности, да и вообще кого-то из полиции не наблюдалось. Турин начал с демонстрации полной записи обыска в квартире Гурова, комментируя его со свойственной ему язвительностью. Потом последовали съемки, сделанные журналистами возле изолятора, когда Марию забирала «Скорая помощь». Увидев со стороны свое окаменевшее от горя лицо, а потом горящие гневом глаза, Гуров сам себя испугался – да, его вид был по-настоящему страшен. Но вот взял слово Любимов, давший правовую оценку действиям полиции, а также очень эмоционально описавший плачевное состояние здоровья Строевой, которая сейчас находится в частной клинике буквально между жизнью и смертью. Услышав это, Лев не смог сдержать кривую ухмылку – ну да! Она натворила дел и теперь там отлеживается, а он должен крутиться, как уж под вилами, чтобы найти выход из положения. Далее, как Гуров и предполагал, начали выступать коллеги Марии. Он слушал и не верил своим ушам: оказывается, полицейские, составив список всех, кто находился в тот вечер в театре, направились с обысками по адресам в поисках корзины с желтыми розами прямо ночью, поднимая людей с постели.

– Господи! Какой позор! Да еще и соседей понятыми пригласили! Теперь хоть из этого дома уезжай! – говорила, заламывая руки, одна из коллег Марии. – Да будь проклята эта корзина! Я больше даже на сцене ни от кого ни одного цветочка не возьму! Да, Мария, как обычно, выставила лишние цветы в коридор и уехала. Она всегда так делает. Розы были очень красивые, и мы с Наташей, – она повернулась в сторону сидевшей рядом с ней женщины, которая, соглашаясь, кивнула головой, – поделили их поровну, только она свою часть в пакет положила, а я свою в корзине оставила. Приехала домой, цветы поставила в вазу, а корзину – на балкон. Да не было там ничего! Пустая она была! Так они мне не поверили! Все квартиру вверх дном перевернули! Хорошо, что еще не арестовали, как Марию! А то я сейчас, уголовницами избитая, тоже в больнице лежала бы! Только я не Строева! Меня бы в частную клинику никто не взял, в тюремной бы валялась, пока не умерла!

Выступления остальных людей мало чем отличались от этого и по содержанию, и по накалу страстей. Потом взял слово директор театра, которого тоже подняли с постели и заставили поехать на работу.

– Вы представляете, – нервно говорил он. – Они обыскивали театр с металлоискателями! Хотя бы они сказали, что конкретно ищут, но они же ничего не объяснили. Сунули мне под нос какую-то бумагу с печатью, сказали, что это ордер на обыск, и принялись крушить все, до чего только могли достать! Чтобы привести теперь все в порядок, потребуется как минимум неделя, а у нас спектакли! Как всегда аншлаг! Билеты проданы! Наша прима лежит в больнице и неизвестно когда выйдет, а ведь зритель идет в первую очередь на Строеву! Что мы должны говорить людям?

– Но они хоть что-нибудь нашли? Если они что-то изъяли, то должны были предъявить вам это, – спросил Любимов.

– В том-то и дело, что они ничего не нашли! – воскликнул директор театра. – Мне они, во всяком случае, ничего не сказали и не показали!

Из раздавшихся в студии криков других сотрудников театра стало понятно, что проводившие обыск полицейские действительно ничего не нашли. Тут слово снова взял Любимов:

– Уважаемые дамы и господа! Насколько я могу судить, мы имеем дело с откровенным проявлением полицейского беспредела. Как это ни прискорбно, но аналогия с 1937 годом напрашивается сама собой. Судите сами: те же ночные обыски и допросы, то же бесцеремонное попрание закрепленных Конституцией за гражданином Российской Федерации прав и свобод человека, полнейшее презрение ко всем нормам Уголовно-процессуального кодекса и законам, регламентирующим деятельность Министерства внутренних дел. Что это? Проявление самодурства одного отдельно взятого высокопоставленного чиновника, которого почему-то никто не может обуздать? Да нет! Силы воли и полноты полномочий у власть предержащих достаточно, чтобы дать ему по рукам и поставить на место. Значит, не хотят! А, может быть, на примере известного своей честностью и принципиальностью полковника Гурова и его жены, народной артистки России Марии Строевой, власти хотят посмотреть, как народ отреагирует на эту откровенную травлю? Ничем не обоснованное преследование? Вдруг прокатит, как сейчас принято говорить? И тогда можно будет повторить это же с другими людьми? А там и в систему войдет? Массовые репрессии, аресты и расстрелы 1937 года явились продолжением практиковавшихся намного раньше отдельных судебных процессов над отдельно взятыми людьми. Потом власти вошли во вкус, и страна была залита кровью. А ведь начиналось-то тоже с малого.

Любимов продолжал витийствовать, заводя аудиторию, и Гуров выключил телевизор – остальное было ему неинтересно. Перед ним встал один-единственный вопрос: почему в театре ничего не нашли? Почему? Как использовавшие металлоискатель полицейские не смогли найти золотую вещь, не укладывалось у него в голове. Гуров снова включил телефон и так, с ним в руках, разговаривая на ходу с продолжавшими звонить людьми, отправился домой к Вилкову. Там он собрал в сумку самые необходимые тому в больнице вещи и поехал в клинику. После всего, что произошло, видеть Марию ему не хотелось категорически: то, что у нее не ума палата, он знал всегда, но считал, что даже ее глупость имеет предел. Выходит, ошибался!

Дверь в палату была заперта, и Гуров сначала встревожился – вдруг и Сашу, и Марию задержали, теперь уже обоих, и они в изоляторе. Как теперь их вытаскивать?

– Твою мать! – не сдержался он. – Этого мне только не хватало!

Но оказалось, что волновался он зря, потому что из-за двери тут же раздался голос Саши:

– Кто?

– Фу ты, черт! – с облегчением выдохнул Лев. – Да я это! Гуров!

Дверь открылась, но все же не полностью, и в щели показался глаз племянника. Увидев, что это действительно его дядя Лева, парень открыл дверь и буквально втянул того внутрь.

– Что, осаждают? – спросил Гуров.

– Со стороны улицы прямо к окну люлька подъемника подъезжала, а в ней парень с камерой – я занавеску чуть-чуть раздвинул и посмотрел, – доложил Саша. – Потом какая-то девица в медицинской форме упорно рвалась проверить, как чувствует себя больная, все норовила мимо меня проскочить – пришлось применить силу. Эх, и ругалась! – вздохнул он. – Мы с врачом и медсестрой договорились об условном стуке. Если его нет, то я просто стою возле двери и слушаю, что за нею происходит. А еду сюда нам на столике привозят, я открываю и закатываю его внутрь, а потом с грязной посудой обратно в коридор выкатываю и возле двери оставляю. Словно на осадном положении.

– Не словно, а действительно на осадном, – поправил родственника Гуров. – Крепись, Саша! Твоя тетка дел наворотила, тебе и страдать!

Конечно, Вилков мог бы возразить на это, что племянником, тем более троюродным, он приходится все-таки Гурову, а не его жене, но решил промолчать – дяде Леве и так плохо. Лев отдал ему вещи и собирался уже уйти, когда Саша кивком указал ему на дверь в комнату Марии, словно спрашивая, не хочет ли Лев зайти туда, чтобы поговорить с женой, на что тот покачал головой:

– Ни малейшего желания!

Дома Гуров попытался хоть немного навести порядок, но не столько возвращал вещи на привычные места, сколько распихивал их по шкафам, чтобы не валялись где попало, думая лишь об одном: куда могло деться колье?

Понедельник

Первое, что утром сделал Лев, он позвонил Вилкову и поинтересовался самочувствием Марии. И сделал он это не потому, что действительно беспокоился – волноваться-то было не о чем, а потому, что так полагалось по легенде. Как они и договаривались, Саша ответил ему, что без изменений, а вот происшествия были – журналюги никак не хотели угомониться и пытались пролезть во все щели. Посочувствовав племяннику и посоветовав держаться, Гуров стал собираться на работу. Костюм он себе еще с вечера приготовил, так что много времени сборы не заняли, пара бутербродов с бокалом чая – тем более. О своей обычной утренней гимнастике Лев договорился сам с собой не вспоминать – не то у него было состояние, чтобы еще и ею себя истязать, мыслей хватало.

Он ехал на работу и знать не знал, что перед хозяином одного высокого кабинета сейчас лежит распечатка всех его телефонных разговоров. Просмотрев список звонивших, хозяин кабинета, генерал, прочистил горло, отпил минералки и, ослабив галстук, крепко призадумался: а стоила ли та полученная им от Егорова весьма внушительная сумма того, чтобы нарываться на крупные неприятности с непредсказуемыми лично для него последствиями? Не стоит ли прямо сейчас пойти и заложить всех до единого, потому что повинную голову и меч не сечет? Но, поразмыслив, решил, что, в случае чего, он еще успеет отыграть ситуацию назад или, по крайней мере, исправить положение настолько, чтобы обойтись минимальными потерями. И тут ему вдруг вспомнились его друзья по школе милиции, по юридическому институту, по тем давним уже временам, когда он зеленым лейтенантом еще только начинал свою службу в милиции. А ведь это были настоящие друзья, которые и перед начальством его выгораживали, если оплошает, и спину прикрывали. Только вот, поднимаясь все выше и выше по карьерной лестнице, он их отсеивал, оставлял внизу – не по чину и званию ему стали такие друзья, и они ушли. А их место начали занимать нужные люди, для которых он тоже был просто необходим. И, потеряй он сейчас свое положение или если оно просто станет шатким, никто его выручать не кинется. Все, кто сейчас рядом, сразу отхлынут, словно море при отливе, и номер телефона забудут, и здороваться перестанут – он же больше не будет нужным. А вот настоящих друзей, для которых звания, чины и награды ничего не значат, у него уже не осталось. И генерал, взбесившись на неведомого ему Гурова, едва удержался, чтобы не разорвать лежавшие перед ним распечатки на мелкие клочки. Ну почему какому-то полковнику, когда тот попал в беду, люди со всей страны, причем многие из очень непростых, помощь предлагают? Чем этот полковник лучше него? И генерал решил, что утопит Гурова в дерьме по самую маковку! Виноват тот или нет – плевать! Но утопит, и все!

– Как Маша? – спросил Крячко, едва Гуров зашел в их с сослуживцем кабинет.

– Без изменений, – кратко ответил Лев. – А Сашка уже устал журналюг гонять.

– Ну ни стыда ни совести у людей нет! – возмутился Стас.

– У них теперь вместо этого доллары и евро существуют, – поддержал приятеля Лев и занялся делом.

Предвидя все возможные последствия, он достал из шкафа валявшийся там с незапамятных времен старый портфель и стал складывать в него из сейфа все, что могло ему пригодиться. Поняв смысл его действий, Крячко разразился таким матом-перематом, что Лев не выдержал и поморщился – сам он ругался только в крайнем случае, да и слушать что ругань, что «блатную музыку», хотя служба и заставила его изучить ее досконально, не любил. Закончив, он написал записку и подсунул ее под нос Стасу. Там было написано, чтобы тот вынес портфель за пределы здания, а Гуров его потом заберет. Крячко в знак согласия кивнул и поставил портфель возле своего стола, а Лев сунул записку в карман, решив, что сожжет ее, когда выйдет покурить. В здании это было делать строжайше запрещено, но ведь все равно курили на лестничной площадке, приспособив под пепельницу большую банку из-под кофе.

Не успел Гуров сесть на место, как в кабинет вошел Степан Николаевич Савельев. Парень этот был лихой, прошедший огонь, воду, чертовы зубы и службу в войсковой разведке на Северном Кавказе, откуда вернулся с боевыми наградами. Лев и Стас были знакомы с ним давно, одно время вместе служили, тесно общались и даже дружили, несмотря на разницу в возрасте, но вот расстались не очень хорошо. То, что Степан его подставил, Гуров ему давно простил – не по своей воле парень действовал, но вот того, что при этом чуть не пострадали Орлов с Крячко, – нет. Степан тогда от них ушел, даже не попрощавшись – знала собака, чье мясо съела. Где Степан теперь служил, Гуров точно не знал, хотя и сталкивался с ним потом по работе – это было явно какое-то спецподразделение, подчиненное кому-то на самом верху. И то, что он сейчас появился, означало новый поворот в деле Гурова – просто так он бы не пришел.

– Народ! Я понимаю, что добрым словом вы меня не поминаете, но у меня тут некоторые личные вещи остались. Хотелось бы забрать, – своим обычным бесшабашным тоном сказал Степан, но при этом прошел прямо к столу Льва и положил на него записку.

Гуров ее взял и прочитал: «С вами хочет встретиться мой тесть. Это очень важно, в первую очередь для вас». В записке был указан и адрес. Лев постучал себя по часам, чтобы уточнить время, на что Степан помотал головой, показывая, что его будут ждать столько, сколько надо – значит, дело действительно очень серьезное.

– Вспомнила баба, як девкой была! – в тон Степану сказал Крячко, пытавшийся, перегнувшись через два стоявших вплотную друг к другу письменных стола и вытянув шею, хоть краем глаза прочитать, что было в записке, хотя это было физически невозможно. – Раньше надо было приходить! Выкинули уже давно!

– Ну, на нет и суда нет! – беспечно ответил Савельев, забрал принесенную записку и вышел.

Когда за ним закрылась дверь, Стас подскочил ко Льву, который, достав из кармана приготовленную для уничтожения записку, написал на ней, что с ним хочет встретиться тесть Степана. Крячко, прочитав, со значительным видом покачал головой – дело оказалось не просто серьезным, а сверхсерьезным, потому что этим человеком был генерал-лейтенант ФСБ в отставке, а ныне сотрудник Администрации Президента Алексей Юрьевич Попов, и должность он там занимал солидную. А поскольку бывших чекистов не бывает, еще и личным другом очень высокопоставленных людей.

– Лева! Ты делом будешь заниматься или в окно пялиться? – спросил, вернувшись на место, Крячко. – Неприятности приходят и уходят, а работа остается. Ты бы хоть папку для приличия открыл.

– А чего стараться, если меня с минуты на минуту в управление собственной безопасности дернут? – удивился Лев. – Отстранение от работы на время проведения служебной проверки мне обеспечено, как пить дать. Так что это ты папку открывай.

Но звонка все не было и не было, и Гуров занервничал – его ведь ждал Попов. Но и уйти в такой момент, причем неизвестно куда, он не мог. Лев вышел якобы покурить, и стоявшие на лестничной площадке офицеры при виде его тут же замолчали – ясно, ему косточки перемывали, но к этому Лев уже давно привык. Дождавшись, когда он останется один, Гуров сжег записку и основательно потряс банку из-под кофе, чтобы пепел смешался с окурками. Когда он вернулся в кабинет, Стас торжественно сказал:

– Ждут-с! Только что звонить изволили. Приглашают на ковер-с! Причем лично к Дубову! Ох, он тебя сейчас и отдубасит! – И горестно добавил: – Не уважают тебя, Лев Иванович! Раньше прямо к начальнику вызывали, а теперь всего лишь к его заместителю.

– Так я чисто случайно знаю, что начальник в отпуске, – заметил Гуров.

Надев куртку, он глазами показал Крячко на портфель, напоминая, чтобы тот не забыл взять его с собой, на что Стас, уперев руки в бока, ответил ему возмущенным взглядом.

Полковник Дубов полностью оправдывал свою фамилию во всех смыслах. Он был среднего роста, коренаст и очень силен физически, но при этом весьма и весьма недалек. Честен он был безукоризненно, даже святая инквизиция не нашла бы, к чему прицепиться, и именно по этой причине при очередной чистке он и был назначен на эту должность. К сожалению, те, кто принимал это решение, почему-то не приняли во внимание, что он при этом был еще крайне злопамятен и очень мстителен. В прошлый раз, когда под Гурова начали копать из-за тех проклятых, принятых Марией от сибирских мужиков подарков и Льву удалось оправдаться без малейшего урона для чести и репутации, Дубов счел это за личное оскорбление – такая работа была проделана и все зря. И затаил злобу.

Когда же поступил сигнал, что Гурову хотят дать взятку, он вцепился в этот материал обеими руками и решил, что в этот раз раздавит ненавистного ему и якобы честного Гурова, как клопа. Будь его начальник на месте, никто бы ему развернуться не дал, но сейчас, дорвавшись до власти, он вошел в раж и уже сам не понимал, что отдает противозаконные приказы, настолько ненависть и злоба застили ему глаза. После вчерашней передачи Турина, имевшей огромный общественный резонанс, потому что Интернет буквально взорвался от возмущения, наступило горькое похмелье – утром его вызвали в министерство и мордовали, как нагадившего в хозяйские тапочки щенка. Было назначено служебное расследование уже по фактам его самоуправства, но вот от работы не отстранили, и Дубов решил, что жизнь положит, но докажет-таки, что Гуров самый настоящий оборотень в погонах, а то, что никаких доказательств его вины не найдено, так это только потому, что плохо искали.

Вот перед этим человеком Гуров сейчас и стоял. Багровый от ярости Дубов готов был испепелить его взглядом, но Льву к такому было не привыкать. Насвистывать он, конечно, не насвистывал, но вел себя совершенно спокойно, да и чувствовал себя так же – если уж в дело вмешался Попов, то можно было быть уверенным, что он во всем разберется, потому что долги за ним числились нешуточные – не раз Гуров по его поручению работал. Наконец Дубов, поняв, что Гурова он все равно не проймет, а после утренней выволочки на ковре многого он себе позволить не мог, злорадно заявил:

– Полковник Гуров! На время проведения в отношении вас служебного расследования вы отстраняетесь от работы. Сдайте служебное удостоверение и оружие, – он повелительным жестом указал на стол.

– Только в установленном законом порядке, после ознакомления с приказом в оружейку под роспись, а то из моего пистолета еще застрелят кого-нибудь, а я за это отвечать не хочу, – твердо ответил Лев.

От такой наглости Гурова Дубов стал уже малиновым, но правила есть правила, ему ли их не знать?

– Хорошо! – выдавил он из себя. – Приказ сейчас будет, а остальное я проконтролирую.

– Разрешите идти? – невозмутимо спросил Лев.

– Идите! – с ненавистью процедил Дубов.

Гуров вышел. Он дождался, когда будет напечатан, а потом подписан Дубовым приказ, на котором Гуров расписался в знак того, что ознакомлен с ним, и снова поехал на работу. Пистолет он сдал, а затем отправился сдавать служебное удостоверение. Начальник отдела кадров, переведенный на эту должность после серьезного ранения оперативник, с которым Лев был давно и хорошо знаком, посмотрел на него грустным взглядом и спросил:

– Лева! Ну чего тебе спокойно не живется?

– Я неприятности не ищу, они меня сами находят, – отшутился Гуров, кладя удостоверение на стол.

– Да оставь себе, – отмахнулся тот. – Мало ли что случиться может? Только уж направо-налево им не размахивай, чтобы мне по маковке не настучали.

К себе в кабинет Гуров подниматься не стал, а поехал по указанному в записке адресу. Чтобы избавиться от возможной слежки – уж если телефон прослушивали, то проследить за ним сам бог велел, – он предварительно очень основательно покрутился по тесным и узким переулкам старой Москвы, так что к нужному дому подъехал только тогда, когда был твердо уверен, что никого за собой не привел. В квартире, явно конспиративной, его ждал не только Попов, но и Степан – видимо, тесть настолько уверился в ценных качествах и преданности своего родственника, что стал привлекать его к своим очень серьезным делам, потому что мелочами он не занимался. Поздоровавшись, Гуров сел к столу и приготовился слушать, но ошибся, потому что Попов попросил:

– Лев Иванович, расскажите мне все, что знаете, от начала до конца. Как вы понимаете, интерес не праздный.

Врать Попову смысла не имело – тот, как аналитик, мог дать Гурову сто очков вперед и легко обогнать, так что Лев поведал ему все, что знал. Немного подумав, Алексей Юрьевич вздохнул и сказал:

– Счастье великое, что с вашей женой все обошлось – могло быть и хуже, поверьте мне.

И Гуров безоговорочно поверил, потому что Поповы, в прошлом разведчики-нелегалы, были выданы перебежчиком и провели хоть и в швейцарской, но тюрьме восемь лет, пока их не обменяли на агентов ЦРУ. А уж там бедной женщине пришлось очень тяжело.

– Как здоровье Анастасии Георгиевны? – в свою очередь, поинтересовался Лев.

– И рада бы поболеть, так ведь некогда, – чуть улыбнулся Попов. – Двое внуков, собака, кот. Конечно, у детей есть няня, по дому ей тоже помогают, но хозяйка-то она. Теперь вот садом решила заняться. Но давайте к делу. Значит, колье было, но во время обыска его почему-то не нашли.

– Сам удивляюсь, – пожал плечами Гуров. – Как я понял из передачи, искали более чем тщательно, с металлоискателями.

– Ну, достать его, я думаю, сложности не составит? – Алексей Юрьевич повернулся к Степану.

– Да, сегодня же схожу и возьму. Пусть только Лев Иванович мне подробно расскажет, что и как, – как о деле совершенно пустяшном, сказал тот.

И Лев, зная его буйное прошлое, ни секунды в этом не усомнился – тот еще пройдоха. Он нарисовал подробный план, как пройти к гримерке Марии, где там стоит шкаф и все остальное. Степан все внимательно изучил, покивал, на этом вопрос был исчерпан.

– Лев Иванович, а вы сами не задавались вопросом, почему вдруг возникла такая ситуация? – поинтересовался Попов.

– Знаете, мы чуть голову себе не сломали, думая об этом. То, что за этим стоит Александров, чушь несусветная – он на такое не пошел бы. Да еще и колье! Да и вообще никто из уголовников не стал бы мне ничего таким образом подсовывать – я ведь в ответ такое могу зарядить, что света белого не взвидят.

– Значит, вариантов никаких, – констатировал Попов. – Ну, тогда я вам кое-что расскажу, и надеюсь, это внесет некоторую ясность. Дело в том, что в пятницу было принято решение о подключении вашей, Лев Иванович, группы к расследованию по делу Егорова.

– Это министр правительства Московской области? – уточнил Гуров, и Алексей Юрьевич кивнул. – Но это же чисто экономическое преступление, – удивился Лев.

– Да, сначала оно рассматривалось именно так. Егоров разработал очень эффективную схему воровства бюджетных средств, выделенных на строительство и ремонт дорог области. В каждом районе области он создал две подконтрольные ему, но оформленные на подставных лиц фирмы соответствующего профиля. Как только объявлялся тендер на проведение таких работ, эти фирмы подавали заявки, и одна из них обязательно его выигрывала. Она проводила работы, но их качество было таково, что на следующий год требовался новый ремонт. Снова проводился тендер, обе фирмы опять подавали заявки на участие в нем, но выигрывала уже другая. Эта история повторялась из года в год много лет.

– Знаете, мне даже страшно себе представить похищенную сумму, – сказал пораженный Лев.

– Даже опытные в таких вещах люди только руками разводили, – согласился с ним Алексей Юрьевич.

– Но здесь же в принципе придраться было не к чему, – продолжал удивляться Лев. – Как же он попался?

– Дело в том, что мэр одного из подмосковных городов по фамилии Кабанов, выйдя на пенсию…

– Алексей Юрьевич! Чтобы в наше время в России мэр города добровольно ушел на пенсию?! – воскликнул Гуров и запоздало извинился: – Простите, что перебил.

– Я понимаю ваше удивление, – кивнул Попов. – Да! Он вышел на пенсию и вскоре выехал с супругой на ПМЖ за границу. И вот уже оттуда направил информацию во все возможные правоохранительные органы России о том, чем занимается Егоров. В Администрации Президента тоже было получено это послание. После чего Кабанов постарался затеряться.

– Затерялся бесследно? – уточнил Гуров.

– Конечно нет, – спокойно ответил Попов. – Его нашли и с ним побеседовали, но нового он ничего не сказал. Оправдывался тем, что вынужден был принимать участие в аферах Егорова, потому что жизнь дороже.

– Что-то я не слышал, чтобы…. – начал было Лев, но Алексей Юрьевич остановил его:

– Я позже объясню, – и продолжил: – К тому времени уже была начата служебная проверка деятельности Егорова, а поскольку факты подтвердились, то она плавно перетекла в уголовное дело. Егорова отстранили от должности и взяли подписку о невыезде. На адвокатов Егоров не скупился, есть подозрение, что и некоторые сотрудники правоохранительных органов оказались небезгрешны. Словом, дело начало пробуксовывать и грозило либо затянуться на веки вечные, либо закончиться вообще ничем. Тогда я проанализировал все материалы, сопоставил со словами Кабанова, что ему была жизнь дороже, и увидел, что в течение нескольких лет в Подмосковье творились странные вещи: с мэрами некоторых городов и главами районных администраций происходили вроде бы совсем обычные, рядовые несчастные случаи, но, однако, всегда со смертельным исходом. Как вы понимаете, у каждого руководителя обязательно есть свои карманные фирмы, через которые он и сам хотел бы поучаствовать в дележе бюджета.

– А если все было отдано на откуп Егорову, то вывод напрашивается сам собой – эти несчастные случаи были совсем не случайными, – закончил за собеседника Лев.

– Вот именно! – подтвердил Алексей Юрьевич. – Но происходили они довольно давно, и тогда я решил привлечь к расследованию вас, потому что в вашей честности и компетентности никогда не сомневался.

– Мы кретины! – воскликнул Гуров и хлопнул себя по лбу. – Это я не о вас, – быстро заверил он Попова и Степана. – Мы, три старых сыскаря – я, Орлов и Крячко, много лет проработавшие в милиции, зубы проевшие на оперативной работе, сидели и гадали, откуда у этой истории ноги растут! А мой племянник… Да, без году неделя он, можно сказать, серьезной работой занят, еще тогда предположил, что мне эту подставу устроили не за то, что я «уже» сделал! А чтобы я «не смог» чего-то сделать! А мы от него отмахнулись!

– Ваш племянник это Вилков? – спросил Алексей Юрьевич.

– Да, троюродный, правда, но нам как родной сын. Светлая голова у парня! Далеко пойдет! – Гуров все никак не мог успокоиться. – Господи! Ну где же наши мозги были?

– Не расстраивайтесь, Лев Иванович, – успокоил полковника Попов. – Вы же тогда еще ничего о новом деле не знали, вам собирались сказать обо всем только в понедельник. Но, очевидно, произошла утечка информации, причем на очень высоком уровне, Егоров обо всем узнал и предпринял контрмеры, чтобы вывести вас из игры. Кто именно допустил утечку, мы сейчас разбираемся и обязательно выясним.

– Ну, теперь мне все ясно, – зло сказал Гуров. – Можете считать это непрофессиональным, Алексей Юрьевич, но ночь, которую моя жена провела в ИВС, синяк вполлица и другие побои я Егорову прощать не собираюсь! Для меня это дело стало уже личным!

– Как и для меня, Лев Иванович – это ведь я не только предложил вашу кандидатуру, но и настоял на ней, – добавил Попов. – Значит, вы беретесь за это дело?

Гуров на это только недоуменно посмотрел на него, словно хотел спросить: «А вы сомневались?», и предложил:

– Давайте перейдем к организационным моментам. Как я понял, Дубов меня в покое оставлять не собирается, так что слежка и прослушка телефонов мне обеспечена. Он взбешен настолько, что пойдет на все, а у меня есть две болевые точки – моя жена и племянник. Если вдруг как-то выяснится, что она нормально себя чувствует, то ее мигом вернут в ИВС, а Сашку… Да его могут просто подставить с непредсказуемыми последствиями. Подсунут наркотики, и все! Чего уж проще? Пока они не будут в безопасности, у меня связаны руки.

– Об этом не беспокойтесь, – заверил Попов. – Схема для подобных ситуаций у нас отработанная. Вашу жену сегодня же перевезут в Кремлевку, а Вилков будет ее сопровождать. Но туда приедет другая машина, а вот они еще до конца дня по чужим документам будут вывезены за границу. Вам нужно только их предупредить, чтобы не волновались.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Лев.

– Бросьте, это же в наших общих интересах, – отмахнулся генерал.

– Правда, если бы знали, сколько я заплатил за эту клинику, – Гуров тяжело вздохнул и помотал головой.

– Деньги вернут, – заверил его Попов. – Пусть не сразу, но вернут.

– А что мне делать с Любимовым? – спросил Лев. – Он же сегодня или уже подал, или подаст жалобу прокурору. И заплатить мне ему надо. Да и шумиха вокруг задержания и избиения Марии еще не скоро утихнет. Господи, если бы я только знал, что вы вмешаетесь в это дело, а в ИВС все более-менее обойдется, я бы просто подождал, а теперь?

– С Любимовым вам встретиться, конечно, надо, – подумав, сказал Алексей Юрьевич. – Попросите его пока не подавать жалобу прокурору, а если он уже подал, то отозвать. Объясните это тем, что у вас в связи с этой историей очень большие неприятности и имеет смысл немного подождать. Он человек умный, поймет. С телевидением особых проблем я не предвижу – там всегда найдется новая сенсация, которая затмит старую, тем более что официально ваша жена будет якобы находиться в Кремлевке, а уж туда никаких журналистов и близко не пустят. Вот шум сам собой и уляжется.

– Хорошо, так и сделаю. Но тут вот какой момент: я не застрахован от повторного обыска – Дубов закусил удила, и что он может от отчаянья предпринять, никому не известно. Как мне в такой ситуации держать дома рабочие документы?

– Ну, о том, чтобы вы жили дома, и речи быть не может, – согласился с полковником Алексей Юрьевич. – Эта квартира вас устроит?

– Нет, – покачал головой Лев. – Она же в центре – мало ли кого я смогу на улице встретить? Тут нужно что-то поближе к окраине.

– Есть такая, в Текстильщиках, – сказал Степан, поворачиваясь к тестю. – И транспортом неприметным мы Льва Ивановича обеспечим, чтобы в метро не светился.

– Я думаю, что это подойдет, – согласился тот. – Мне потребуются все без исключения материалы по якобы несчастным случаям и самая полная информация на Егорова. На данном этапе все, – подвел черту Гуров и усмехнулся: – Егоров ужасно боялся, что я займусь его делом! А в результате именно этого и добился!

– Тогда, Лев Иванович, поступим следующим образом, – взял бразды правления в свои руки Степан. – Чтобы нам распланировать время, вы прямо сейчас договоритесь о встрече с Любимовым – это первоочередное. От него вы поедете в больницу и обо всем предупредите родственников, чтобы они по незнанию не подняли шум, когда за ними приедут. Скажите Вилкову, что пароль – Шурган. Выйдя из клиники, вы оставите машину на стоянке возле нее, пройдете два квартала пешком в обратном направлении до ресторана «Оазис» – это не вызовет подозрений, потому что по дороге к клинике вы будете проезжать как раз мимо него. За клиникой обязательно наблюдают, так что все решат, что вы просто вышли пообедать, чтобы потом вернуться обратно. В ресторане вы делаете заказ на свое усмотрение, а потом идете в туалет – мужской и женский там отдельно, чтобы помыть руки. В мужском кабинете две кабинки. Вы заходите в ближнюю к двери и оставляете там в мусорной корзине свой сотовый или сотовые, если у вас с собой их несколько – полиэтиленовый пакет будет приготовлен и засунут за бачок. Мусорное ведро там – это контейнер с вращающейся крышкой, так что никто телефоны не увидит, да и просто не успеет – их тут же заберут. Выйдя из туалета, вы пойдете не в зал, а дальше по коридору – там служебный выход, который будет не заперт. Вы выйдете во двор, где вас уже буду ждать я. Машина – темно-синие «Жигули» шестой модели, номерное знак 678. Я отвезу вас на новую квартиру, где имеется все необходимое для жизни. О своей машине можете не беспокоиться – ее заберет эвакуатор. Замечания по плану есть?

– Кажется, ты решил учить меня оперативной работе? – насмешливо спросил Гуров.

– Извините, Лев Иванович, но в некоторых вопросах я разбираюсь немного лучше вас, – совершенно спокойно ответил парень. – Вы уходите в автономный рейд по тылам противника. Какое у него прикрытие и каким оружием он располагает, мы не знаем – может быть, он готовит новую атаку, раз первая провалилась? Тут нужно быть готовым ко всему.

Гуров посмотрел на него совершенно другими глазами и подумал, что он при всех своих навыках и знаниях вряд ли смог бы провоевать два года на Северном Кавказе без единой царапины и вернуться с наградами. Но признать это вслух он не смог бы даже под дулом пистолета – водился за Гуровым такой грешок, что сознаваться в своих ошибках перед кем бы то ни было, кроме самого себя, он не мог.

– Тогда, может быть, ты мне подскажешь, как лучше всего замаскироваться? – не без ехидства спросил Лев.

– Сменить имидж, – мгновенно ответил парень. – Вам, например, следует перестать бриться и надеть ширпотреб, а то вы своим лощеным видом невольно привлекаете внимание женщин, а они намного наблюдательнее мужчин. А уж в том, что касается мужчин, особенно! Так что я заеду на вещевой рынок и куплю вам одежду попроще, чтобы вы в глаза не бросались.

Крыть Гурову были нечем, и он смолчал. Пережив свое пусть и никем не замеченное унижение, но мысленно пообещав себе припомнить это Степану при случае, затем позвонил Любимову, который оказался в офисе, и договорился с ним о короткой, всего на несколько минут встрече. Потом они со Степаном прикинули время, которое потребуется Льву Ивановичу на остальные дела, и решили, что до пяти часов вечера он, не торопясь, с учетом всех возможных пробок, успеет.

– Лев Иванович, современные технологии позволяют прослушивать все, о чем говорится в комнате, даже если телефоны выключены. Поверьте, это так, – видя недоуменный взгляд Гурова, подтвердил Алексей Юрьевич. – Вот вам телефон, пользуйтесь только им. Его номер знаем только мы со Степаном, так что других звонков быть не должно, если только по ошибке. Наши номера туда уже занесены. Контрольные звонки от нас к вам – в 9 часов утра и вечера. Если же вам вдруг срочно потребуется какая-то информация, то звоните сами в любое время. Но лучше всего просто вызвать Степана, потому что по телефону всего не скажешь. Правда, он и так будет постоянно приезжать к вам с новостями.

– Алексей Юрьевич, мне надо как-то предупредить Орлова и Крячко, что некоторое время я буду вне зоны досягаемости, – сказал Гуров и, видя, что тот, выражая недовольство, поморщился, объяснил: – Поймите, если они вдруг решат, что со мной что-то случилось, то займутся поисками меня, и это может привести к непредсказуемым результатам. Тем более что мне нужно забрать у Стаса портфель с некоторыми необходимыми вещами. Да и поручения мне им кое-какие надо дать, которые им, как работникам полиции, будет проще выполнить, чем вашим людям. Тем более что о нашей дружбе знают все, так что их интерес не вызовет никаких подозрений.

– Например? – поинтересовался Попов.

– Нужно выяснить: откуда в службу собственной безопасности поступила информация о якобы взятке в виде колье. Потом необходимо переговорить с Александровым – не с потолка же Егоров взял эту фамилию, тем более что в записке была даже его кличка Санька Рыжий. У Егорова была точная информация о том, что я не только вел это дело, но и не стал вешать на Александрова лишнее, и ответил он только за реально совершенные им преступления – тут уж, извините, прослеживается явная связь Егорова или с уголовниками, или с…

– Работниками правоохранительных органов, – закончил за него Попов. – Так, судя по его осведомленности и тому, как ни шатко ни валко движется его дело, она у него самая прямая и надежная.

– Но у Александрова все равно нужно узнать, нет ли у него на этот счет каких-то своих соображений, – настаивал Гуров. – Его ведь сильно подставили, а это заставит его очень усиленно шевелить мозгами. Далее. Дежурный ИВС клятвенно заверил меня, что посадит Марию в приличную камеру, а потом позвонил и сказал, что Никифоров, это начальник ИВС, приказал поместить ее к уголовницам. Так кто же Никифорову это приказал? Сам бы он на такое не пошел! Он еле-еле на месте усидел, отделавшись неполным служебным, после той истории, когда он посадил в одну камеру четырех проходивших по одному делу человек, которых еще и отравить умудрились. Хорошо, что хоть один выжил и потом мог показания дать. Нет! Никифоров ни за что не стал бы так рисковать без прямого приказа сверху! И еще. Если мне расследование уголовной составляющей дела Егорова уже не поручат, то кто именно будет этим заниматься? И кто отдаст об этом приказ?

– Я вас понял, – кивнул Попов.

– А я против, – решительно заявил Степан. – Крячко знает, что Алексей Юрьевич назначил вам встречу, следовательно, ваше исчезновение он и генерал Орлов поймут правильно.

– А ты откуда об этом знаешь? – возмутился Лев.

– А разве у вас со Станиславом Васильевичем когда-нибудь были секреты друг от друга? – спросил в ответ парень. – Я могу представить себе, что именно находится в том портфеле, который вы хотите забрать у Крячко. Уверяю вас, что в случае необходимости аппаратура у вас будет намного более современная и совершенная. Что касается перечисленных вами поручений, то передать их Крячко могу и я. Как и заявление вашего племянника на отпуск, потому что неизвестно, сколько нам потребуется времени, чтобы до конца разобраться с делом Егорова.

– Хорошо, я ему скажу, и он напишет, – вынужден был согласиться Гуров. – Но мы с вами не учли самого главного: если меня вдруг вызовут в управление собственной безопасности, а меня нигде не смогут найти, то…

– Вас сначала будут искать по больницам и моргам, а потом подадут в розыск, – спокойно сказал Попов. – Как и ваших родственников, если вдруг выяснится, что Марии нет в Кремлевке – такой вариант тоже надо учитывать. Потому-то их и вывезут за границу, так как в России спрятать будет намного сложнее.

– Ну, знаете! – возмутился Гуров. – Чтобы моя фотография висела на доске «Их разыскивает полиция» рядом со снимками преступников? О Марии и Сашке я уже и не говорю!

– Во-первых, Лев Иванович, да кто их смотрит-то? – встрял Степан. – А во-вторых, там висят еще и фотографии пропавших людей, а это не самое плохое соседство. Если сравнивать с первым, конечно.

– Сынок, – тихо сказал Алексей Юрьевич, и Степан тут же заткнулся, приняв самый скромный вид, а Попов обратился к Гурову: – Лев Иванович, – так же тихо и медленно продолжил он, – вас, может быть, смешат все эти предосторожности и раздражают связанные с ними неудобства, но если мои умозаключения верны, то в деле Егорова ремонт дорог – это верхушка айсберга. Разработанная им схема распространена практически по всей области и действует уже давно, но доказательств причастности Егорова к этому у нас нет. Пока нет, – подчеркнул он. – Размеры хищений колоссальны. По самым минимальным подсчетам речь идет о десятках миллиардов долларов, хотя на самом деле сумма может быть намного больше. И замешаны в этом такие люди, что без серьезных доказательств к ним даже близко подходить не стоит, а вот заподозри они к своим персонам хоть какой-то интерес, не остановятся ни перед чем, вплоть до физического устранения. За вменяемые ему преступления Егорова сейчас нельзя взять под стражу – они же экономические, а у нас теперь либеральные законы. К тому же с такими адвокатами, как у него, его выпустят под залог. Но вот если удастся доказать причастность Егорова к чисто уголовным преступлениям и на основании этого арестовать его, то остальные фигуранты этого дела, узнав об этом, в большей или меньшей степени запаникуют, вот тогда их и можно будет накрыть частой сетью. Теперь вы понимаете, почему мы вынуждены работать в таких условиях? Я верю Степану и верю вам, а вот всех остальных нам придется использовать втемную для разовых, не связанных друг с другом поручений. Такая цель для вас оправдывает средства?

– Да, Алексей Юрьевич, – покаянно сказал Гуров. – Извините, но я даже не предполагал, что это все настолько серьезно. Я готов работать по предложенной вами схеме и прошу прощения, если чем-то кого-то обидел.

Знающие Гурова люди в обморок бы попадали, услышав от него подобное, но таковых здесь не было, а присутствующие это восприняли как само собой разумеющееся. Выйдя из квартиры, Лев поехал к Любимову, который встретил его настороженным взглядом – он же сказал Гурову, что деньги может принять и секретарь, а если Лев приехал лично, значит, что-то изменилось.

– Михаил Яковлевич, вы уже подали жалобу прокурору? – спросил Гуров.

– Еще нет, как раз собирался ехать, а что?

– Не надо этого делать, – попросил Лев.

– Пока или совсем? – уточнил Любимов. – Надеюсь, вы знаете, что срок подачи жалоб не безвременный?

– Знаю, конечно, но обстоятельства сложились таким образом, что шумиха, поднятая вокруг этого дела, может только повредить, и чем скорее она утихнет, тем лучше. Я не буду вам ничего объяснять, просто поверьте мне на слово, что больше ничего предпринимать не надо.

– И не надо мне ничего объяснять, – усмехнулся Любимов. – И так понятно, что в бой на вашей стороне вступила некая неучтенная третья сила, я прав?

– Михаил Яковлевич, я очень благодарен вам за все, что вы сделали для меня и Марии, но на данном этапе я считаю наши отношения законченными, – не отвечая на вопрос, сказал Гуров. – А вашу работу я сейчас оплачу. Всего доброго.

Гуров вышел, сопровождаемый задумчивым взглядом адвоката, оставил деньги секретарю, получил квитанцию и направился в клинику. Зная взбалмошный характер Марии, он не сомневался, что она попытается устроить скандал, но это его волновало мало – его голова была уже занята предстоящей работой. Толпы журналистов возле клиники уже не было – наверное, где-то что-то случилось, и они бросились туда в погоне за горячим материалом. Одно слово – падальщики. Едва услышав голос Гурова, Саша тут же открыл дверь, и Лев, войдя и кивая на дверь в комнату Маши, спросил:

– Как?

– Да нормально. От передачи Турина была в полном восторге.

– Еще бы! Такой пиар! – хмыкнул Лев, направляясь к жене, а Вилков – за ним. – Маша, тебя сегодня перевезут в Кремлевку, – сказал он ей.

О том, что на самом деле они с Сашей будут вывезены за границу, он решил пока не говорить.

– Зачем? – удивилась она. – Мне и здесь хорошо.

– Туда не смогут проникнуть журналисты и выяснить, что твоя болезнь фикция, а то сюда, как мне сказал Саша, они неоднократно пытались попасть.

– Никуда я не поеду! – капризно заявила Мария.

– Ты хочешь обратно в ИВС? Тебе там так понравилось? – поинтересовался Гуров.

– Мне там не понравилось, но и в Кремлевку не хочу! – решительно заявила она. – У меня с собой ничего нет: ни приличных вещей, ни косметики! Как я там буду выглядеть на фоне остальных женщин?

– Ты думаешь, они туда ложатся для того, чтобы похвалиться друг перед другом туалетами и драгоценностями? – поинтересовался Лев, поняв, что о вывозе за границу ей ни в коем случае говорить нельзя – тут она такую истерику закатит, что сорвет всю операцию к чертовой матери.

– Но все равно я должна выглядеть достойно! – настаивала Мария. – Не в этом же провонявшем тюрьмой спортивном костюме мне там ходить?

– Хорошо, напиши мне список того, что тебе надо, и я тебе туда все привезу, – предложил Гуров, вырывая из блокнота листок бумаги и протягивая ей.

– Лучше привези сразу сюда, – попросила она.

– Извини, не смогу – у меня очень много дел, – сказал Гуров и не соврал: дел у него действительно было еще много. – Ну ты пиши, а мы с Сашей пока выйдем, чтобы тебе не мешать.

В другой комнате он отвел Вилкова подальше от двери и шепотом объяснил ему, как на самом деле обстоят дела.

– Помни, пароль – Шурган. Когда постучат в дверь и ты его услышишь, знай, что это свои.

– Дядя Лева, это действительно необходимо?

– Саша, ты никогда не задумывался, почему у нас с Машей нет детей?

– Я думал, просто не получилось или Мария не захотела себе фигуру портить, – пожал плечами тот.

– Нет, это было мое решение. При нашей работе болевые точки иметь категорически запрещено! Да, детей у меня нет, но есть Маша, а сейчас еще и ты, и на меня могут попытаться надавить через вас. Что, в общем-то, уже и произошло. Когда вы окажетесь в безопасности, у меня будут развязаны руки и я смогу работать спокойно, ни за кого не боясь. Теперь ты понимаешь, что это действительно необходимо?

– Да, дядя Лева, – вздохнув, согласился Саша. – Я обещаю, что буду присматривать за Марией и здесь, и там, куда нас отвезут. А это надолго?

– Ничего не могу обещать, но отпуск тебе будет оформлен с сегодняшнего дня. Кстати, хорошо, что вспомнил – пиши заявление.

Забрав заявление Вилкова и список необходимых жене вещей, который, даже написанный мелким почерком, не поместился на одной стороне листка, а перешел на его обратную сторону, Гуров направился к врачу. Тот встретил его со всем возможным радушием, как, впрочем, в частных клиниках и полагалось.

– Мою жену сегодня перевезут в Кремлевку, – сообщил ему Лев.

Тот на это понимающе кивнул и с готовностью заявил:

– Деньги вам, конечно же, вернут. Нужно написать заявление на имя…

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

В этой книге автор – реставратор-прикладник с большим опытом работы – рассказывает об искусстве само...
Даже самый большой скептик не будет отрицать тот факт, что Луна влияет на жизнь на Земле. Ученые утв...
Нет в мире людей, у которых совпадал бы рисунок линий на ладони. У каждого он свой, как и судьба у в...
Данное издание представляет собой собрание великих исторических сенсаций, написанное простым, ярким ...
Данное издание представляет собой собрание великих пророчеств, написанное простым, ярким и доступным...
Это не роман, это книга-свидетельство. Перед нами подлинная история актрисы Шарлотты Валандре, облад...