Пуля из будущего Самаров Сергей
Алексей не слишком хорошо понимал, что такое видящая, но предположить мог. В его понятии это было то же самое, что и ведьма. Хотя и это понятие многие трактуют по-разному. Для одних ведьма – это Баба Яга в разных обличиях, для других – та, которая ведает, знает все наперед.
Рядовой Николаев не понимал, как относиться к Адине и к ее словам, поэтому спросил:
– Что такое это «пока»? Чем оно отличается от «сейчас»?
– Позже тебе придется побуйствовать. Тебя для этого и привели сюда. Ты будешь здесь нужен, потому что тебе кое-что дано. А сейчас я не разрешаю.
– Я разве когда-то буйствую? У меня вообще нет такой склонности.
– Зато у тебя есть склонность к убийству. Ты умеешь делать это. Не пытайся пока убивать Устаса. Он добрый человек, хотя очень боится показывать такое свое качество. Среди современных кавказских мужчин оно считается позорным пороком.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Потом поймешь. Подожди несколько дней. Все сам сообразишь. И скажи спасибо Бурлият, – сурово добавила Адина, словно не слышала его слов. – Это она тебя пожалела, почувствовала что-то такое, чего не уловила я. Я-то не слишком жалостливая. Пожелай счастья нашей девочке, лишенной его.
– Счастья ей! Только почему же она его не имеет? – Алексей замедлил шаги, приближаясь к женщине, но Устас, идущий впереди, не отреагировал на это.
– Ей скоро предстоит перенести множество тяжких бед, а она слепая. Разве ты не заметил?
– Извините. Не заметил, – честно сказал Николаев. – Она ходит так, будто все видит. И глаза у нее красивые.
– Красивые глаза тоже могут не видеть. А ходить она привыкла, все здесь знает. Каждый шаг повторяется изо дня в день. Скоро у нее этого дома не будет. Девочке придется учиться ходить в других местах. Все будут ее обижать. Защити ее, Алексей Николаев. Ты сможешь это сделать. Я знаю то, что не известно другим людям. Ты сможешь, захочешь и сделаешь это. Иначе с тобой всю оставшуюся жизнь будут происходить такие несчастья, о которых ты станешь жалеть, но никогда не сможешь от них избавиться. Нет такой силы, которая могла бы справиться с моим наговором. У вас, у русских, это, кажется, называется порчей. Если ты не сделаешь, что я прикажу, я наведу ее на всю твою жизнь. До самой смерти будешь страдать!
Садист Устас прошел мимо жены, замедлил шаг, но что-то сказать не решился и повернул направо. Адина плавной тенью скользнула в свою дверь и без звука прикрыла ее.
Алексей тоже свернул направо, вслед за садистом Устасом.
Глава 2
Капитан Лавренев быстро дозвонился до своего управления, назвал адрес, потом сказал, что требуется забрать задержанного и доставить в отделение.
– Собирайся. Едем. Машина выходит, – распорядился капитан.
Антон пожал плечами и пошел в комнату, чтобы одеться.
– Илья, присмотри за ним! – приказал Лавренев старшему лейтенанту Копылову.
– Я с вами поеду, – решительно заявила Лариса.
– Зачем? – не понял Лавренев. – Камеры у нас отдельно – мужские и женские. Все равно в одну вас не закроют. Лучше уж оставайтесь дома. Понадобитесь, мы за вами приедем и камеру вам подберем почище, без окурков в углу, не переживайте.
Антон обернулся и резко сказал:
– Никуда ты не поедешь. Я тебе поручение дал. Звони по этому номеру и рассказывай все, начиная со вчерашнего вечера. Упомяни про подобные случаи вообще, раньше. Еще скажи…
– Кому говорить? Кто там ответит?
– Не знаю. Это телефон отдела. Кто отзовется, тому и говори.
– А номер у тебя откуда?
– Сам в голову пришел. Понятно?
– Понятно.
– Я знаю, что говорю. Делай так, как я сказал. – Он прошел в комнату и стал одеваться.
Старший лейтенант Копытов с расстроенной физиономией смотрел за ним.
Когда Антон уже совсем собрался, он не выдержал и спросил:
– Слушай, парень, что ты там про взятку, про арест, про закрытое дело говорил?
– Все, что увидел, то и сказал. Готовь лапы под наручники, старлей. Я не смогу тебе помочь.
Капитан Лавренев подошел к ним и помешал старшему лейтенанту задать следующий вопрос, который у него уже был готов.
– Руки, задержанный!.. – потребовал капитан.
Антон послушно выполнил команду, и наручники защелкнулись.
Первым из квартиры вышел капитан Лавренев. За ним шагал Антон Денисов. С двух сторон от него и немного позади держались Копылов и молоденький лейтенант с водянистыми глазами. Классическая схема.
Когда они спускались, в подъезде никого не было.
«Вот и хорошо, – решил Антон. – А то подумают люди невесть что про новых жильцов. Еще накапают соседи хозяевам квартиры. Те ведь нас выселить могут. Не каждый день арендаторов выводят в наручниках».
Но на сей раз соседи прозевали такое важное событие. На скамейках у подъезда никого не было. Летом, в хорошую погоду, они представляли собой полигон, на котором оттачивали языки местные старушки. Теперь их, видимо, дождем смыло.
Зато полицейская «Газель» стояла прямо против подъезда. Антона приподняли и посадили туда. Голову, как в американских детективах, при этом жестко придержали, чтобы не ударился и не сказал потом, что его в полиции избивали, заставляя дать ложные показания.
Это обстоятельство капитан Лавренев пояснил в ответ на недоумение, вслух выраженное Антоном.
– А что, часто бьют? – прозвучал естественный дополнительный вопрос.
– А как без этого с вашим братом общаться! Надо бить сильно, больно, но аккуратно. Нас этому обстоятельства хорошо научили.
Антон понял, что его уже начинают запугивать, оказывать давление, пока еще маленькое, но очевидное.
– А адвокат мне полагается? – спросил он с весельем в голосе, пришедшем неведомо откуда.
– Полагается. Предоставим. У нас их много. А когда подозреваемого бьют, адвокат в туалет выходит. Это общепринятая практика.
– Лариса уже дозвонилась, – заявил Антон и улыбнулся.
Он уже знал, что будет дальше, вернее, видел все точно так же, как минувшим вечером – трагические события на дороге. Все вместе, без разделения на факты и эпизоды, каким-то монолитным блоком. Антон уже сам разделял его в хронологическом порядке.
Это время суток оказалось вполне удачным для поездок по Москве. Машин на дорогах было немного. Полицейская сирена и проблесковый синий маячок, включенные водителем, казались арестанту излишествами. И без них можно было ехать на приличной скорости.
– На следующем перекрестке правительственный кортеж проследует. Скажите водителю, чтобы притормозил. Они нас не пропустят, – подсказал Антон.
Водитель услышал его и сам сбросил скорость. Кортеж и в самом деле проследовал. Спереди и сзади него тоже держались машины с проблесковыми маячками и сиренами.
– Кого везут? – спросил капитан Лавренев.
– Никого. С техобслуживания в гараж машины перегоняют, – ответил Антон.
Старший лейтенант Копылов сидел рядом с водителем. Он опустил голову и вообще ничего не слышал и не видел.
До отделения полиции они добрались через тридцать минут. От машины до дверей шли в том же порядке, что и прежде, перед отъездом. На крыльце стояли люди. Как гражданские, так и в форме, в том числе несколько омоновцев.
Лавренев уже открыл дверь, когда кто-то со стороны позвал:
– Копылов, Илюша!..
Старший лейтенант шагнул в ту сторону. Ему сунули какую-то бумагу, согнутую пополам. Он взял лист двумя руками, раскрыл, и тут же на его кистях защелкнулись наручники. По бокам у старшего лейтенанта сразу встали два омоновца. Точно так же, как сам он только что стоял позади Антона.
Капитан Лавренев остановился, желая выяснить ситуацию, но не удержался и посмотрел на Денисова.
Тот заранее знал о том, что сейчас произойдет, и заявил:
– Что и требовалось доказать. Как я и обещал!..
Лавреневу этого было мало, но к нему тут же подошел какой-то человек в гражданском, показал ему развернутое удостоверение и представился:
– Подполковник Скоков, служба собственной безопасности главка. Как нам пройти в кабинет старшего лейтенанта?
– Зачем?
– Я должен вам предъявлять ордер на обыск?
– Дежурный вас проводит, товарищ подполковник. Я пока с задержанным занят. Извините.
Старшего лейтенанта Копылова увели первым. Придержали дверь, да и голову тоже. Наверное, по той же причине, чтобы не разбил себе лицо. На Антона Копылов посмотрел с такой лютой ненавистью, будто тот сдал его службе собственной безопасности МВД или, по крайней мере, лично всучил ему взятку.
Антон в ответ только пожал плечами. Он развел бы руки, если бы не браслеты.
Устас привел рядового Николаева на кухню, угловое помещение с окнами на две стороны. Посреди нее лежал толстый палас, свернутый вдвое. Рядовой Николаев был военным разведчиком. Войдя в дом и увидев на кухне такой ковер, он сразу решил, что тот что-то прикрывает.
Палас на кухне, где что-то жирное и липкое запросто может упасть на пол или пролиться, – это нонсенс. В нормальных домах так не бывает. Тем более что палас явно дорогой, толстенный. Пленнику сразу стало понятно, что он усиливает звукоизоляцию.
Садист показал на люк в полу, рядом с паласом, жестом показал рядовому Николаеву, что тот должен делать. Вниз вела лестница, крутая, на которой в темноте запросто можно было бы и ноги сломать. Пленник разглядел сверху, что под ней, в полу был еще один люк.
Алексей не спешил спускаться.
– Устас, а что, у тебя жена всегда так ходит? – поинтересовался он.
Садист не сразу ответил на вопрос.
– Как ходит? – испуганно проговорил Устас и глянул на дверь кухни.
Нет ли там Адины?
Наверное, она держала мужа в страхе, хотя как-то не похоже было, чтобы часто била. Манеры у нее не те. Да и он не похож на мужика, которого постоянно колотят.
– Как плавает, – пояснил Алексей. – Стояла в коридоре, на нас смотрела, и нет ее. Не шагала вроде бы, а исчезла.
– Когда стояла? – спросил Устас.
– Сейчас. Когда ты меня вел. Ты же видел ее, шаги перед ней замедлил. Она со мной разговаривала.
Садист выглядел полным дураком. Он был напуган и растерян, однако, как показалось Николаеву, совсем не удивлен. Похоже было, что в этом доме всякие странные события стали обычным явлением. Хозяин дома давно уже этому не удивлялся, принимал все как должное.
– Не было ее там. Хватит зубы мне заговаривать! Спускайся!..
Алексей ничего не понял, но отлично знал, что находится в здравом уме и твердой памяти, отдавал себе полный отчет в том, что только что разговаривал с Адиной. Солдат почти слово в слово помнил все, что она сказала.
Так что же садист? Он вообще в своем уме? Не мог же он ее не увидеть и не услышать! Кстати, это же запросто можно проверить.
– А дочь твоя, Бурлият, она что, от рождения слепая или с ней случилось что-то? Заболела?
– От рождения. А ты откуда знаешь?
– Адина сказала.
– Когда она могла тебе сказать? Ты с ней не разговаривал!
Садист, кажется, обозлился не на шутку. Пленнику непонятно было, на него он обиделся или на жену.
– Лезь вниз. Не заговаривай мне зубы. Мало ли кто с тобой говорит. Лезь!..
– Я зубы заговаривать не умею. Я не знахарь, – сказал рядовой Николаев, полез в люк, но остановился на середине лестницы и спросил: – А чем твоя жена вообще занимается?
– Всем.
– Всем доступно заниматься только Богу.
– Она все знает. Обо всех. К ней приходят, она говорит. У кого какие вопросы есть, отвечает. Советует. Адина и о тебе все знает. Пока молчит, но все равно расскажет, если я попрошу.
– А если ее просят порчу на кого-то наслать? Делает?
Садист издал какое-то невнятное уханье, видимо, что-то значащее только для него одного. Он замахнулся, чтобы ударить прикладом в затылок Алексею, но удержал руки неимоверным усилием воли.
Рядовой Николаев все видел. Он готов был отстраниться, чтобы Устас мимо его плеча сам полетел в люк вниз головой. Солдат собрался подставить ногу, чтобы башка бандита задела тяжелый башмак, перед тем как поздороваться с нижним люком. Но садист и сам, видимо, понял, что при промахе свалится. Поэтому он сдержал свою дикую ярость, достойную снежного человека.
Читать бесплатно другие книги:
