Воин мрака Прозоров Александр

Охотник замедлил шаг, свернул к кустам. Его тень ушла глубоко под ветви, коснулась отброшенной далекой елью широкой темной полосы – и ведун перескочил на нее, скользнул вдоль поляны перед ярангами, по самому снегу прокрался в тени саней, а от них – перемахнул в тень одного из воинов, сторожащих сани. Теперь можно было расслабиться и спокойно ждать, когда охранники святилища отправятся домой.

Перед старшим воином стоял на коленях худолицый старик с красным, словно обожженным, лицом и, кланяясь, оправдывался:

– Весна поздняя случилась, светлый воин, выпасы поздно зазеленели. Посему отел слабый у зверей получился, мало кому вес набрать удалось. А нет молодняка – нет и зверя хищного…

– Мы себя не жалеем, со злом сражаясь! – перебил его воин. – Мы ночами не спим, каждый день десятки верст проходим, не допуская темные силы в наш мир! Мы спасаем вас от рабства и гибели! Вы что хотите, чтобы мы голодными из-за вас остались?! Где мясо?! С рода твоего пять пудов назначено сдавать. Пять! А вы меньше трех притащили. Ты хочешь, старый, чтобы я сам искать его начал? Я ведь найду! Но что найду – то уже все мое, без остатка!

– Смилуйся, светлый воин, – упал в ноги старик. – Сами от голода отощали, похлебку из коры хлебаем, траву под снегом роем. Нет у нас более припасов, год пустой совсем. Как до тепла дожить, не знаем…

– Два сорока соболей с тебя причитается! – рявкнул охранник. – А я вижу лишь один!

– Сезон токмо начался, светлый воин! Мы заготовим. Мы довезем…

В общем, в поселке тянулся обыденный сбор податей, все как всегда. Старейшина ни за что не даст лишнего – ибо в следующем году потребуют еще больше. Тиун не уступит ни пяди – иначе недоимки войдут в привычку. Приданная сборщику стража жадно рыскала по ярангам, надеясь поживиться хоть чем-нибудь сверх положенного. Местные жители, не будь дураки, все ценное, конечно же, попрятали. Слезы, порка, крики, несколько синяков – и тиун со старостой договорятся. Если мяса и вправду нет – недоимку возьмут чем-нибудь другим или позднее довезут. Если есть – то, утомив сборщиков и выдавив из них немного жалости, староста его отдаст. Ведь если расстаться с нажитым слишком легко – тягло тут же попытаются накинуть.

За пологами яранг слышались то ругань, то хруст, то скулеж, то женские крики, то рев. Или, точнее, все это вперемешку. Вот из одной яранги выскочила девушка – простоволосая, в одном только меховом комбинезоне, называемом в этом мире керкером, с рыжей короткой шерсткой на лице, отбежала на несколько шагов, упала на живот, громко плача и стуча кулаками по утоптанному снегу. Следом вышел светлый воин, похлопывая по полусогнутому локтю вышитыми заячьими рукавицами. Похоже, совсем новенькими.

Из соседней вылез другой стражник, совсем молодой, лет двадцати с небольшим – борода и усы еще только пробивались, хотя и были уже достаточно заметны. Тулуп, шапка, меч – такой же, как все. На ходу он разглядывал что-то небольшое, на кожаном шнурке.

– Отдай, отда-ай!!! – выскочила следом девочка лет восьми в похожей на колокол кухлянке. – Она моя!

– Альва, стой! – кинулась за ней из яранги женщина с лицом, поросшим пятнистой рысьей шерстью, но не успела: девочка догнала мужчину, вцепилась обеими руками в его тулуп чуть ниже пояса:

– Отдай!

– Пошла вон! – хлестко отмахнулся от нее светлый воин, врезав ладонью по лицу.

Девочка завалилась, слетая с ног, и не упала на снег лишь потому, что не разжала рук, крепко держась за своего врага:

– Отдай! Она моя!

– Отстань! – воин махнул рукой снова, но теперь малышка изловчилась и вцепилась зубами в его ладонь.

– Ах ты тварь! – светлый воин со злобой отшвырнул девочку, выхватил меч, рубанул.

– Альва!!! – завизжала в ужасе женщина, сталь звякнула о сталь… и светлый воин в изумлении замер, глядя на возникшего перед ним врага.

Ведун, стремительно выскочивший из тени и успевший принять удар на саблю, тоже замер – его порыв был столь стремителен, что задуматься над ним Середин не успел и, что делать дальше, теперь просто не знал.

– Сдохни, тварь лесная! – Светлый воин чуть отступил и нанес стремительный удар Олегу в грудь. Тупо и прямолинейно, как ученик на первом уроке рукопашного боя.

Середин чуть повернулся, опустив клинок сабли вниз и отпихивая меч влево, и тут же рубанул обратным движением, раз уж рука оказалась откинутой в полный замах с полуоборотом туловища. Голова светлого воина чуть дернулась и скатилась на снег.

– Значит, так, – скинув тяжеленный заплечный мешок, размеренно произнес ведун. – Меня зовут Самсайока. Я – дух нижнего мира. Дарю смертным подарки и забираю тех, кто их принял, с собой.

Расправив мгновенно полегчавшие плечи, он поднял взгляд на тиуна:

– Уходите отсюда. Все остальное здесь мое!

– Кто ты такой? – хрипло спросил светлый воин.

– Неужели не понятно? – Середин поднял отрубленную голову и кинул тиуну.

– Убейте его! – заорал старший.

Светлые воины повыхватывали мечи, двинулись вперед.

Олег хмыкнул и нырнул в близкую тень яранги.

Стражники святилища остановились в растерянности.

– И где он? Куда он делся?

– Это дух нижнего мира, – ответил стоящий на коленях старик. – Он провалился сквозь землю.

– Сейчас вернем! – Тиун решительно пересек поляну, сгреб левой рукой девчонку, выхватил нож и прижал к ее горлу, закрутил головой: – Выходи! Выходи, тварь черная! Выходи, или я зарежу эту гадину!

По тени от яранги ведун скользнул к стражникам, вдоль их ног метнулся к саням, а от них, по отброшенной сосной полосе – за спину тиуну. Там и выпрямился.

– Буривой! Сзади! – закричали сразу несколько воинов.

Однако Олег успел схватить левой рукой его кисть, вывернуть наружу, одновременно ткнув кончиком сабли в подбородок:

– Я же сказал: здесь все мое…

Нож выпал на снег, ведун оттолкнул тиуна от себя, и светлые воины, все сразу, тут же ринулись вперед. Однако Середину было достаточно сделать шаг назад… И он оказался в тени сосны.

– Что за?.. – растерянно выдохнул тиун. – Так, я сейчас…

Но схватить девочку второй раз он не успел – из сосновой тени опять выступил Олег, и его легкая быстрая сабля опять легла на горло неугомонного сборщика дани:

– Последний раз предупреждаю!

Он услышал позади похрустывание снега…

– Самсайока, берегись!!! – женщина кинулась вперед, сбивая с ног девочку, откатилась в сторону.

Олег выждал еще два мгновения и, только услышав резкий выдох, вмиг пригнулся и крутанулся вокруг оси, уводя саблю вслед движению тела.

– Х-ха!!! – ударил в пустоту светлый воин, достав кончиком меча до груди тиуна.

– Ш-ш-ша! – прошелестел клинок по его тулупу, вспарывая шкуру, рубаху под ней и кожу на ребрах.

– Бей его!!! – опять ринулись вперед светлые воины.

Ведун выдернул косарь, принял первый выпад, уколол под руку, тут же отмахнулся от меча справа, обратным движением рубанул под подбородок, чудом поймал длинный выпад слева и, окруженный со всех сторон, нырнул в сосновую тень, скользнул по ней под ноги нападающих. Вскочил снова и с железным шелестом провел скрещенными клинками один о другой.

Воины повернулись на звук, закричали, ринулись толпой, норовя зарубить его из-за головы, словно орудовали топорами, а не мечами. Ведун спешно попятился, чтобы не затоптали, вскинул косарь над головой поперек, встретил им один удар – уколол под него, второй – уколол под него, третий…

Ощутил пятками рыхлый снег и что есть силы бросился вправо, к высоко груженным саням, растворяясь в их тени. Светлые воины кинулись следом, врезались в узлы, закрутили головами.

Олег, обогнув тенями поляну, выступил со стороны яранги, скрестил клинки, прошелестел сталью:

– Может, хватит?

– А-а-а!

И опять: прямой укол – встреча на саблю с полуповоротом, обратный удар поперек груди, шаг влево, косарь под меч, прямой укол, шаг вправо, меч на саблю, косарем в ответ по локтю, шаг назад, нырок в тень. Быстрое скольжение к саням, от них к сосне – и ведун снова вышел из тени, скрестил клинки, провел одним по другому:

– Вас осталось всего шестеро, светлые воины! Смиритесь!

– Мы убьем тебя, тварь! – звонко выкрикнул молодой сборщик податей.

Бородачи промолчали, но смотрели угрюмо и решительно, разойдясь в полукруг и осторожно подступая к Середину.

– Да что же вы смотрите, мужчины! – отчаянно закричала мать Альвы, крепко обнимая девочку и укачивая, словно пытаясь убаюкать. – Бейте их!!!

Охотников на поляне было всего четверо: старик, пара мальчишек, один взрослый – причем все безоружные. Однако призыв заставил светлых воинов забеспокоиться, остановиться. Тут вдруг послышался шелест, и крайний бородач вскрикнул, схватился за бок, из которого торчало копье, повалился с ног.

– Я здесь! – стукнул Олег клинком о клинок, привлекая внимание, и уже сам направился к стражникам святилища.

Трое пошли на него, двое отвернули назад. Оттуда, из-за кустов, бежал с ножом в руке уже забытый ведуном охотник. Светлые воины вскинули мечи… Но тут им под ноги метнулся старик, пытаясь опрокинуть, и оба меча вонзились в него. Охотник ринулся на крайнего воина, безоружные мальчишки на второго… Дальше ведун не видел, поскольку на него самого напал плечистый чернобородый воин. Который, увы, мечом не рубил и не колол, а попытался подрезать самым кончиком колени – значит, был опытным.

Справа и слева ведуна охватывали бойцы помоложе, и Середин, слегка подпрыгивая, пошел влево, стремясь обогнуть противника в лисьем треухе, прячась за него от более опытного врага.

– А-а-а! – воин кинулся к нему, демонстрируя больше отваги, чем мастерства.

Ведун шагнул навстречу, скрещивая клинки вперед, ловя меч в перекрестье.

– Стой! – рявкнул сзади бородач, но было уже поздно: Олег развел клинки, косарем лупя ближе к острию меча, а саблей – по рукояти, и выбитое оружие, сверкнув, полетело к яранге.

Паренек изумленно ойкнул, провожая его взглядом, получил прямой удар в челюсть и откинулся на спину, открывая Середину путь.

– Интересно, какого цвета у демона кровь, – зло прищурился бородач и тоже достал нож.

Он был спокоен, и ведуну это очень не нравилось. Олег двинулся вправо, от яранги на открытое место.

– Вовк, не лезь! – не оборачиваясь, предупредил светлый воин. – Он меня боится, на тебя нацелился.

– Значит, начнем с тебя, – вздохнул ведун, чиркнул клинком о клинок и быстро двинулся на бородача.

Тот хмыкнул, приподнял меч, полузакрывая грудь, и выставил нож перед большим клинком. Ведун ругнулся, отошел на шаг – в близкой схватке короткий нож опаснее меча. Бородач осклабился.

– А так? – Олег метнулся вперед, рубя врага поверху по правому плечу.

Тот умело отмахнулся, меч и сабля пошли влево, уводя туда же и косарь. Бородач, торжествующе вскрикнув, попытался всадить нож ведуну в открытый бок, но Середин всем телом качнулся еще левее, поворачиваясь, рубанул с замаха, метясь в кисть. Бородач руку отдернул, но по рукаву и ножу клинок попал. На снег закапала кровь.

– Откуда ты такой взялся? – набычился бородач. – Откуда у тебя стальные клинки, тварь буреломная?

– Сам ковал… – честно признался Олег и взмахнул косарем. Скрестил нож с мечом, стремительно вскидывая саблю и направляя кончик к горлу бородача.

Светлый воин отклонился, закрываясь ножом, – и быстрый обратный удар сабли еще раз резанул ему руку.

Нож упал, сборщик податей сморщился от боли:

– Проклятая тварь! Чего тебе нужно?

– Защищайся! – Олег вернул косарь в ножны, рубанул саблей воздух. Сделал выпад, перенос, сближаясь, отбил выпад бородача, упрямо стоявшего на месте.

Еще шаг вперед.

Светлый воин закрыл мечом грудь, и они сошлись вплотную, грудь в грудь и лицом к лицу.

– И что теперь, лесной дух? – презрительно хмыкнул воин.

– Это… – ведун наложил ладонь на обратную, широкую и гладкую сторону своего клинка, с силой нажал и рванул вниз, вспарывая одежду и грудь врага, быстро отступил.

– Проклятие… – бородач растерянно посмотрел на свой обоюдоострый меч, подобных вольностей не позволяющий. – Нужно будет попробовать…

Что именно, он не договорил: его глаза остекленели, и светлый воин завалился набок. Бородач еще дышал – от кровопотери умирают не сразу. Просто быстро слабеют до полного небытия. Ведун опустился рядом с ним на колено, взял за руку:

– Ты был хорошим бойцом, мужик. Извини. Я просто хотел уехать с вами. Сам не знаю, как все это получилось…

Однако охотники стойбища его сомнений отнюдь не разделяли. Пока он дрался с бородачом, они добили остальных светлых воинов и теперь зло пинали мертвые тела ногами. И охотники, и их женщины, и даже дети…

Олег вытер клинок сабли о тулуп затихшего бородача и откинулся на спину, растворяясь в тени соснового ствола. Мгновение спустя появился возле своего мешка, поднял и скрылся в тени снова, отдыхая и переводя дух.

Теперь ведуна мучили три вопроса. Самый главный – заметили его враждебные боги или нет? Пора ждать их появления, или все пока обошлось? И еще два, не менее насущных: как бы поесть и где выспаться? День уже почти закончился, искать место для отдыха в стороне от стойбища поздновато. Оставалось одно…

Подобно легкому невесомому ветерку, Олег скользнул в ближнюю ярангу, облетел ее между пологами, выискивая место, чтобы спрятать мешок, остановился меж двух кутулей солидного размера и…

И ничего! Отсюда, из мира теней, положить вещи в мир реальности оказалось невозможно. Мешок оставался частью его самого, оттягивая руку, и отделяться от невидимого и невесомого духа ведуна не желал. Однако сумрак здесь царил везде, выйти из тени было просто некуда!

Мысленно ругаясь, Середин сделал еще виток вокруг внутренней яранги, потом заглянул в нее. Там, в очаге, тлела темно-малиновым жаром россыпь углей. Тепло она давала, а вот света – нет. Ведун ругнулся снова, выскользнул наружу, остановился под стеной жилища.

Местные обитатели, отведя душу, растаскивали тела. Светлых воинов – подальше в лес, зверью на пирушку. Мертвого старосту, наоборот, посадили у дерева, дали в руку плошку и какую-то костяную палицу с каменным набалдашником, надели на голову шапку.

Впрочем, насколько понимал Олег, судьба старика от судьбы его врагов отличалась несильно. Староста тоже окажется наедине с голодными лесными обитателями. Просто обряд проведут с большим уважением: бросят не на землю, а поместят в домовину на каком-нибудь возвышении; не ограбят, а снабдят подарками и припасами в последний путь; не оберут, а нарядят в лучшие одежды.

Между тем вокруг уже темнело…

Покрутив головой, Олег заметил кусачую девочку, из-за которой и случилось все это досадное недоразумение. Скользнул к ней, вышел рядом из тени, тут же прижал палец к губам и опустился перед малышкой на колени:

– Тс-с…

– Спасибо тебе, злобный Самсайока, дух нижнего мира, – девочка крепко обняла Олега и поцеловала в щеку.

– Ты всегда можешь положиться на меня, храбрая Альва, – улыбнулся ей Середин и тоже тихонько обнял. – А ты не могла бы мне немного помочь?

– Как, Самсайока?

– Разведи огонь у себя в яранге.

– Зачем?

– Я хочу погреться в теплом доме у яркого огня, Альва. Снять одежду, разложить вещи. Приготовить ужин… Если получится…

– Я быстро, Самсайока! – девочка отпустила его и кинулась к жилищам.

Ведун оглянулся еще раз, скользнул следом.

Как он и подозревал, ярангой девочки была та самая, из которой она выскочила вслед за светлым воином. Развести же огонь малышке никакого труда не составило: она просто кинула на угли несколько березовых полешек и с помощью тонкого длинного шеста, похожего на удилище, откинула кожаный клапан на крыше. Поленья почти сразу задымили, а потом разом полыхнули, наполняя небольшое помещение трепещущим красным светом. И чем ярче они разгорались, тем стремительнее наполнялся плотью ведун, и тем тяжелее становился мешок в его руках. И что тоже весьма приятно – Олег начал ощущать струящееся от очага тепло.

Девочка посмотрела на полупрозрачного пока гостя, оглянулась на вход, снова уставилась на него:

– Ты ходишь под землей, злобный Самсайока? Там правда есть еще один нижний мир с лесами, полями и реками?

– Почему ты называешь меня злобным? – ведун протянул руки к огню.

– Не знаю, Самсайока… – неуверенно ответила Альва. – В сказках тебя всегда злобным называют. Ты слуга нижнего мира, ты очень страшный, ты приходишь к нам обманывать и убивать.

– Это верно, – вздохнул Олег. – Обманываю и убиваю я с легкостью. Сегодня вот опять…

– Ты совсем не страшный, Самсайока. – Девочка скинула капюшон, крепко обняла гостя на уровне пояса. – Спасибо тебе, что ты злой и убил много светлых воинов. Если бы ты был добрый, они отобрали бы у меня папин…

Полог приподнялся – и в ярангу с тревожным криком ворвалась женщина, схватила малышку, прижала к себе:

– Смилуйся, могучий Самсайока! Не забирай ее! Возьми лучше меня!

– Куда? – не понял Олег.

– Не забирай ее в нижний мир! Она случайно подобрала твой подарок! Если тебе нужна жертва для темного Кульотыра, возьми меня! – женщина попыталась задвинуть Альву себе за спину.

– Не пугайся, смертная, никто ее не заберет, – наконец сообразил Середин. – Оказывается, я ошибся. Она подобрала не мой подарок, а… это… Чего у тебя там было, Альва?

– Я для папы подвеску вырезала, для счастливой охоты! Вот! – гордо сообщила девочка, выбралась вперед и показала фигурку с привязанным шнурком.

Это был маленький белый заяц, сидящий на задних лапах и высоко поднявший уши. Удивительно изящная и красивая фигурка, учитывая то, что вырезала из кости ее совсем еще малолетка, не имеющая никакого образования.

– Какая изумительная вещица, – покачал головой ведун. – Немудрено, что я принял ее за свою.

– Правда? – Лицо Альвы расползлось в такой широкой улыбке, что она стала походить на розового лягушонка.

Женщина несколько раз натужно кашлянула, вскинула руку, почесала шерсть над бровями, еле заметно качнула головой.

– Нет, это для папы! – бесхитростно возмутилась девочка, поняв мамины намеки. – Самсайока, если ты хочешь, я тебе тоже вырежу…

– Конечно, хочу, – согласился ведун. – Папа-то ваш где?

– Снаружи, со всеми. С охоты вернулся, а тут битва, – ответила женщина, еще раз отерев шерстку на лице.

Олег покосился на Альву, хмыкнул. Трудно было поверить, что эта милая щекастая малышка, когда повзрослеет, тоже покроется шерстью.

– Хозяйка, дозволь мешок свой на время у тебя оставить? – спросил Олег. И не удержался от присказки: – А то так кушать хочется, что переночевать негде.

– Да, злобный Самсайока, вот, у постели клади. Завсегда под приглядом будет, – засуетилась женщина.

– Хозяин возражать не станет?

– Да только рад будет! Ты же дочь нашу старшую от смерти спас, злобный Самсайока! То есть… – спохватилась она и поправилась: – То есть добрый Самсайока! Или… Не добрый? – окончательно сбилась женщина.

– Пусть будет «темный», – предложил ведун, не желая называть настоящего имени. Зачем лишний раз подсказывать богам, где он прячется? Вдруг они слушают?

– У нашего очага завсегда для тебя место найдется, темный Самсайока! Покуда живы будем, всегда приветим с радостью. И детям нашим о том накажем…

– Это радует… – Олег отнес мешок в указанное место. – Припасы у меня, кстати, есть. Просто приготовить не на чем.

– Зачем тебе готовить, темный Самсайока? Охотники рода для тебя жертву готовят, мясо пекут. Победу над светлыми воинами праздновать хотят. Шаман вызывать тебя станет, благодарить и угощать, хвалить и одаривать.

– Этого мне только не хватает… – поморщился Середин. – Как бы он взаправду демонов нижнего мира не вызвал. Где все это действо готовится?

– Знамо где, у шамана в яранге.

– Женщин туда пускают?

– Пусть попробуют не пустить! – презрительно хмыкнула хозяйка.

– Тогда возьми два пучка хвороста, ветки выбирай короткие и помельче, и ступай туда. Как только шаман соберется меня вызвать, брось пучок в огонь. Так, чтобы, когда полыхнет, света получилось поболее.

– Коли ты так желаешь, темный Самсайока, исполню в точности, – пообещала женщина.

– Тогда иди. А ты, Альва-искусница, встань между мною и костром.

– Зачем? – спросила девочка, но просьбу исполнила.

Ведун подмигнул малышке, присел и растворился в ее тени…

Яранга шамана была заметно больше всех остальных на зимовье. В ней, в отличие от прочих, не было внутренней, теплой загородки. Старый Пурлахтын не чувствовал холода. Белоглазый и облезлый, почти без волос, морщинистый, с лицом, усыпанным большими темными и белыми пятнами, с тонкими ручками и ножками, торчащими из вытертой одежды, он сам походил на одного из духов, с которыми общался. Жена его давно померла, дети выросли, разошлись по своим семьям, и потому жаловаться на неустроенность закопченного жилища было некому. Шаман спал, сидя на выстеленном шкурами полу и поджав под себя ноги, ел вместе с духами приносимые им жертвы, а когда не было подношений – жевал снег и уходил в верхний мир, угощаясь на пирах, что устраивал для духов Нумиторум, великий бог, покровитель живых и мертвых.

Во всяком случае, Пурлахтын не раз рассказывал об этих пирах мужчинам, что приносили ему подарки после удачной охоты, или просящим помощи после охоты плохой.

Яранга шамана была такой же старой, как и он сам, за долгие годы она почернела изнутри от дыма очага и окуриваний для изгнания духов. Шкуры на ней лежали в два слоя, так что, несмотря на свою старость, яранга не промокала под ливнями и не продувалась зимними ветрами. Из добра же Пурлахтын за свою жизнь нажил только бубен, украшенное хвостами бурундуков било с оголовьем из черепа белки да истрепанную малицу, увешанную деревянными и костяными амулетами и украшенную по вороту и подолу зубастыми челюстями соболей, горностаев и куниц.

Дров шаман тоже никогда не заготавливал. Когда хотел развести огонь – просто брал с поленниц соседей, и никто ему в том никогда не перечил. Вот и в этот раз он набрал для костра по охапке то тут, то там, развел огонь, выдув его из черепа росомахи, принесенную тушу оленя порезал ломтиками и развесил их вблизи огня на толстых и лохматых крапивных нитях. Пламя трещало, выбрасывая снопы искр, от близкого жара мясо, крутясь на нитках, запекалось, издавая благоухание, яранга наполнялась теплом… И людьми, пришедшими сюда после наступления темноты.

Охотники садились к костру, хотя и на почтительном удалении, чтобы места на всех хватило. Старшие чуть ближе, молодые охотники дальше. Мальчишки мялись за их спинами. Женщины же, не садясь, вставали вдоль стены, постепенно расходясь от входа все дальше и дальше.

– Сегодня славный день случился для нашего рода, – наконец заговорил Пурлахтын. – Духи снизошли к нашему стойбищу и показали, что они не забыли нас и готовы вступиться за род храброй росомахи, когда справедливость покидает нашу землю, уступая место жадности!

– Позови его, Пурлахтын! – не выдержал кто-то из молодых охотников. – Мы хотим поклониться ему!

– Мы хотим узнать, зачем он это сделал, – мрачно произнес охотник из первого ряда. – Теперь светлые воины придут и перебьют весь род!

– Что ты говоришь, Салтык?! – возмутился охотник в малице с лисьим воротом. – Они хотели убить мою дочь!

– Так убили бы ее одну, а теперь убьют всех!

– Не убьют! Откочуем, не найдут…

– Зимой?! – оглянулся на него старший охотник. – От припасов – в лес и снег? И куда? Али тебе ведомы угодья, никем еще не заселенные? Светлые воины злопамятны. Выследят и вырежут всех от мала до велика. Они за копье с железным наконечником али за нож длинный и то горло режут. А уж за убийство своих… Истребить нас дед плачущий захотел. Посему так и изгаляется.

– Он дочку мою спас!

– Да что ты заладил: «дочку, дочку»? – отмахнулся охотник. – Дочку новую недолго родить. А ныне роду всему погибель!

– Тебе, дух нижнего мира, Самсайока, слуга всесильного Кульотыра, тебе люди смертные сии дары принесли, – усевшись перед самым костром, шаман протянул руку и сорвал один из мясных ломтей. – Тебя они зовут, твою волю ждут услышать…

Пурлахтын засунул ломоть в рот, с громким чавканьем прожевал, покачал головой: