Башня «Ч», или Аномальная зона Фарбаржевич Игорь

Часть первая

В тихий июльский вечер от причала пансионата «Сосновый Берег» отошёл небольшой прогулочный катер на 12 пассажиров, под брезентовым навесом, в случае дождя. Рулевым был бородатый молчаливый дядька, в наброшенном плаще с капюшоном.

Сам пансионат находился неподалёку от маленького заштатного городка Со сенки, по соседству с одной из центральных областей России.

Был городок заложен князем Никитой Шишковым ещё в 13 веке, и с той поры ни разу не перестраивался, оставаясь в тех же пределах, как и при князе.

Сосенская молодёжь почти вся уехала в большие города, ополовинив, тем самым, и так небольшое количество жителей. Так что остались в городе, кроме стариков да калек, ещё и мастера народных промыслов. Одни вырезали деревянные кру жки да резные фигурки, другие расписывали металлические подносы – совсем не так, как жёстовские мастера, а по-своему, по-сосенски, третьи плели корзины да изгороди, а четвёртые ковали подсвечники на три, пять и более свечей. Как по вечерам на городском базаре зажигали на них свечи – такая красота вспыхивала – глаз не оторвать!

Рядом от Сосенок и находился пансионат «Сосновый Берег».

Был он небольшой, человек на пятьдесят отдыхающих. Каждый день – после завтрака или до обеда, а чаще перед ужином – отправлялись они кататься на прогулочном катере. И обязательно под музыку – всегда находился «свой» музыкант-отдыхающий, что играл на гитаре или скрипке, а то и на «волшебной флейте», превращая несколько часов небольшого круиза в дивное музыкальное путешествие вдоль берега, по реке Шишковке, к древнему маяку, что стоял несколько столетий за поворотом реки, на холме небольшого острова. Обойдёт его катер вокруг три раза да и воротится к причалу пансионата.

Так было и в этот раз.

Правда, заняли свои места на катере всего шесть человек из двенадцати – две женщины и четверо мужчин.

Молодой человек в модной куртке, лет тридцати, оказавшийся среди них с гитарой, пел под свой аккомпанемент разные знакомые песни, а остальные отдыхающие ему с удовольствием подпевали.

Ничего не предвещало плохую погоду и уж, тем более, шторм.

Однако, как только катер свернул по повороту реки к древнему маяку – небо вдруг почернело, солнце пропало, раздались раскаты грома, вспыхнули молнии, и на Шишковку обрушился сильный ливень. Волны поднялись двухметровой стеной, норовя затопить катер.

Повернуть назад было уже невозможно из-за сильного ветра, и бородатый рулевой, не говоря ни слова, направил катер в сторону маяка.

Когда до островного причала оставалось метров тридцать, на катер налетел ураган такой силы, что тот, словно лёгкая лодка, накренился к воде и перевернулся под громкие женские крики. Четверо пассажиров – трое мужчин и женщина средних лет из последних сил поплыли к маяку, и когда вскоре почувствовали под собой твердь, только тогда увидели, что молодая женщина и двое мужчин, в том числе рулевой, исчезли в бурлящем бешенстве волн и водопаде дождя…

…Древний маяк представлял собой округлую башню, высотой метров сорок, сооружённую из скальных камней неправильной формы и имел на разной высоте несколько небольших окошек.

Один из спасшихся – пожилой мужчина, лет шестидесяти, – повредил правую ногу, и теперь двое других помогали ему дойти до дверей башни. Он же, обхватив их за плечи, подпрыгивал на одной левой.

К счастью, входная дверь была не заперта, и все четверо, промокшие до костей, поднялись по каменным ступеням на высокий первый этаж и очутились внутри маяка.

Эта была большая просторная комната.

С левой стороны уходила вверх винтовая деревянная лестница, под которой пылал жарким пламенем камин грубой работы. С двух его сторон стояли кресла-качалки, с одинаковыми клетчатыми пледами на спинках.

Над каминной полкой сушилась на верёвке мужская одежда – чёрный свитер грубой вязки, две пары шерстяных носков и длинный, словно питон, вязаный шарф. А над всем этим, почти под потолком, висели старинные бронзовые часы без стрелок, с пятью сохранившимися цифрами на циферблате.

С правой стороны комнаты высился резной буфет с посудой. Радом с ним на стенке висел образок, освещённый огоньком свечи.

В центре комнаты стоял тяжёлый дубовый стол с зажжённой свечой, вокруг которого стояло несколько табуретов.

У окошка примостилась ширма, за ней виднелась часть кушетки.

Вой ветра становились всё глуше, однако не прекращался ни на мгновенье. Где-то вдалеке раздавались удары грома.

– Боже! – сказала женщина, присев на табурет. – Была она небольшого роста, худощавая, но крепкая, лет пятьдесят. – Неужели спаслись? Я уж подумала: конец!..

– Кривая вывезла! – ответил молодой человек, что пел песни под гитару, снимая куртку.

– Какое счастье, мои дорогие! – радостно произнёс восторженный на вид мужчина, лет сорока. – Маяк-то, оказывается, обитаем!.. Настоящий островок спасения!

– Не для всех… – глухо сказала женщина, – Та девочка… наверное… погибла. Жаль! Кажется, её звали Алина…

– Спастись в такой шторм можно было только будучи на дружеской ноге с Богом… – заметил молодой человек.

– Как я, например… – горько пошутил потерпевший с больной ногой. – А вот священник погиб!.. Уж кто-кто…

– Давайте пока не будем это обсуждать… – предложила женщина. – Дайте отдышаться…

Мужчину с повреждённой ногой посадили в одно из кресел у камина.

– Его лучше на кушетку, – сказала мужчинам женщина. – Я осмотрю ногу…

Потерпевшего осторожно положили на спину.

Женщина, присев рядом с ним, закатила штанину и, сняв с его ног мокрые сандалии с носками, начала тщательно ощупывать опухшую стопу.

– А вы врач? – поинтересовался у неё молодой человек.

– Хирург, – ответила та и представилась: – Дятлова Вера Евгеньевна.

– Очень приятно… – кивнул молодой человек. – Ажищев Сергей Владимирович, Можно без отчества. – И тут же стал заниматься своим мобильником.

– Я вас сразу узнала, – кинула на него мимолётный взгляд Дятлова.

– Я тоже… – морщась от боли, произнёс потерпевший. – Ещё на причале я очень удивился: знаменитый журналист на краю географии!

– Уж такая наша работа! – без напыщенности ответил Ажищев.

– Э-э, нет! У вас «места ягодные»! – возразил с хитринкой пострадавший мужчина. – Здесь что делаете?

– Всё-то вам расскажи!.. – полушутя ответил молодой человек. – Кстати, вы кто, простите?..

Мужчина с повреждённой ногой представился:

– Угрюмов… Роман Григорьевич… Из Петербурга… Федеральный судья…

– Ого! – только и ответил известный журналист.

– Каков вердикт, доктор? – спроси судья у «хирургини».

– Ничего опасного! – обрадовала она. – Перелома нет…

– А как же опухоль?..

– Скорее всего, небольшой вывих… Вернёмся в пансионат, сделаем рентген. А пока плотно перевяжем… – И обратилась к восторженному мужчине: – Принесите, пожалуйста, шарф с каминной полки!..

– Меня Николаем Петровичем зовут, – представился тот с застенчивой улыбкой, – А фамилия моя Сухоребров… Я учителем биологии в Детском доме работаю… Под Владимиром… – отчитался он, протягивая шарф.

– Очень приятно… – ответила Дятлова, перевязывая шарфом ногу Угрюмова.

– А-а-а, пестики-тычинки! Знаем-знаем! – весело воскликнул Ажищев. – Небось, на практических занятиях показываете детям метод безопасного секса!

– Что вы такое несёте?!.. – вытаращил на него глаза Сухоребров.

– А что?.. Детей нужно учить жизни с ранних лет. Чтобы в подворотнях не блудили. А на выпускных экзаменах торжественно вручать «Аттестат половой зрелости»!..

– Да у вас, любимый… прямо-таки, какой-то… болезненный комплекс!.. – Сухоребров снял с себя мокрую футболку и повесил её сушиться на верёвку, над каминной полкой, рядом с чужой одеждой.

– Это у вас «комплекс ГТО»! – усмехнулся Ажищев. – А я человек без комплексов!

Дятлова, перевязав ногу Угрюмова, укрыла её пледом, затем, поставив ширму у стены, стянула второй плед с другого кресла и скрылась с ним от мужских глаз.

– Как хорошо, что среди нас врач! – радостным голосом заметил Сухоребров. – Как-то на душе спокойней…

– Да уж, большое везенье!.. – хмыкнул Ажищев, продолжая возиться с мобильным телефоном. – Впрочем, тот факт, что с семьёй последнего российского Императора был доктор Боткин, никак не повлиял на фатальный исход в Екатеринбурге…

– Что вы такое говорите, мой дорогой!.. – нервозно произнёс учитель из-под Владимира. – Вспомнили событие почти вековой давности! И, главное, абсолютно не в тему!.. Лучше займитесь сушкой одежды…

Ажищев внял совету биолога и, сняв с себя мокрый свитер, отжал его у входной двери и повесил на верёвке над каминной полкой.

Судья протянул журналисту мокрую рубашку:

– Не сочтите за труд…

Тот стал развешивать общую одежду:

– Очень интересно., – сказал он, – куда подевался смотритель маяка? Не мог же надолго оставить пылающий камин и горящие свечи… Мало ли что!..

– Может, наверху?.. – предположил Сухоребров.

Ажищев поднял голову и крикнул:

– Эй! Есть здесь кто-нибудь?!

Все прислушались… Однако никто не отозвался. Тогда он взбежал по винтовой лестнице, но тут же возвратился:

– Увы, никого! И дверь на смотровую площадку на замке…

– Может, спустился в подвал… – теперь уже предположил судья.

– Или вышел в сарай за дровами… – сказал Сухоребров. – Когда мы подходили к маяку, я заметил слева несколько хозяйственных построек…

– А я думаю, – серьёзно произнёс Ажищев, – что человек отправился в супермаркет, чтобы основательно подготовиться к нашему приезду…

Из-за ширмы появилась Дятлова, закутанная в плед, и тоже принялась развешивать над каминной полкой кофту, юбку и колготки.

– Оказывается, вы и в жизни такой же неунывающий! – сделала она комплимент Ажищеву.

– А чего унывать? Чему быть, того не миновать!

– Ну, и правильно! Я тоже в чём-то фаталистка!..

– Чёрт! Наверное, вода попала!.. – огорчился он, тряся в руке мобильник. – Все контакты намокли!..

– А я свой потеряла… – печально произнесла Дятлова. – Такая жалость!

– А где ваш телефон, Роман Георгиевич? – спросил его Сухоребров.