Архивариус Мирецкий Игорь

Пролог

15 сентября 1017 года в Иерусалиме и на всей Святой земле впервые после долгих месяцев изнурительного летнего зноя выдался облачный день.

Паломник, сидящий на берегу реки Иордан, уже не раз поблагодарил Небеса за эти густые облака, неторопливо проплывающие над его головой. Светлые волосы и голубые глаза сразу выдавали в нем человека, проделавшего сюда путь с далекого Севера. И ничто – ни болезни, ни скудная и непривычная еда, ни все прочие испытания, неизбежно выпадающие на долю путешественников, – ничто не доставляло ему такого мучения последние недели, как здешнее безжалостное солнце.

Вчера, в праздник Воздвижения Креста Господня, он поклонился в Иерусалиме Святому Гробу, а ближе к вечеру, когда жара начала понемногу спадать, вместе с девятью другими паломниками отправился совершить омовение в том месте Иордана, где, по преданию, был крещен Христос. Заночевав на полпути под открытым небом, на рассвете богомольцы продолжили свое путешествие и уже к полудню омылись в священных водах.

Сейчас же, когда все ушли осматривать пещеры Иоанна Крестителя и Илии Пророка, расположенные неподалеку, он остался дожидаться их тут… Виной тому было увечье, полученное им около года назад во время битвы на другом конце света. Правая нога его была ампутирована чуть выше колена. Путешествовал бывший воин верхом (осел был куплен в первый же день, как корабль причалил к Святой земле, и сейчас, привязанный неподалеку, сонно жевал траву), а лазать на костылях по пещерам было бы уже полным безрассудством.

На короткий миг выглянуло солнце и вновь скрылось за облаками. Паломник заметил, что в воде прямо перед ним что-то сверкнуло. Рядом росло ветвистое дерево, склонившееся сразу несколькими стволами к реке, и метрах в двух от берега что-то зацепилось между его ветвей и едва виднелось на поверхности.

Вооружившись одним из своих деревянных костылей – при всей его прочности не слишком массивным и не очень тяжелым, – он вытянул что есть сил руку и попробовал подцепить концом костыля неизвестный предмет. Но тот тут же ушел на дно. Тогда, и не подумав так легко сдаваться, он разделся, зашел в мутную воду Иордана и, держась за распростершийся почти параллельно поверхности реки ствол дерева, доковылял до нужного места. Вода там доставала всего лишь до пояса, поэтому обшарить дно не составило большого труда.

Паломник извлек на поверхность увесистое распятие; один из концов креста, возле правой ладони Спасителя, был отколот.

И только он принялся отчищать находку от ила, чтобы посмотреть, не драгоценный ли это, случаем, металл (впрочем, какой безумец швырнул бы в воду столько серебра или золота?), как внезапная невыносимая боль пронзила всё его существо… Из шеи паломника торчала стрела.

Рука разжалась сама собой, и распятие снова исчезло в воде. Перед глазами всё поплыло, однако он заставил себя развернуться всем телом и увидел, как кто-то убегает прочь. Убегавший – видно было только спину – держал в руке лук.

Истекая кровью, паломник каким-то чудом сумел достичь берега.

Он умер, едва выбравшись из воды.

Глава 1

Омерзительно пикающий звук будит меня.

– Выключись, – хриплю я спросонья.

Не реагирует.

Ах да… Смутно что-то припоминая, я тяну руку к будильнику, но неловко задеваю его в темноте и опрокидываю на пол. Назойливый сигнал продолжает досаждать мне оттуда.

– Да чтоб тебя!

Еще толком не проснувшись, я еле-еле дотягиваюсь кончиками пальцев до откатившегося от кровати электронного будильника и, нащупав нужную кнопку, наконец выключаю его.

Впрочем, отреагируй он на мою голосовую команду – я бы сейчас, как обычно, смотрел сны дальше, повернувшись на другой бок. А в данный момент я уже сижу на краю кровати и засовываю ноги в тапки. Просто невероятно! Идея с доисторическим будильником, отключающимся вручную, была поистине гениальной.

Кромешную тьму нарушает лишь зеленоватое свечение цифр 07:03, исходящее от притихшей у меня в руках допотопной электроники.

– Убрать затемнение, – командую я.

В комнату через окно, на какой-то миг ослепляя меня, врывается яркое солнце.

Всё верно. Из прогнозов еще полгода назад следовало, что в Москве сегодня, 10 июля, будет безоблачно и днем до плюс тридцати. Здешние предсказатели погоды не ошибаются.

– Разрешить прием гостя? – доносится до моих ушей немного неестественный голос, едва я успеваю встать и поставить раритетный будильник на место.

Говорил серебристый шкаф, возвышающийся до самого потолка в противоположном углу комнаты. Над его дверцей черными выпуклыми буквами сделана надпись, которую можно хорошо различить даже отсюда: «АТОМНЫЙ СИНТЕЗАТОР». Ниже указана серия и номер модели.

Я снова бросаю взгляд на часы. Что еще за гости в такое время?

Накинув халат и наскоро завязав на нем пояс, я с опаской подхожу к синтезатору. Но после беглого взгляда на дисплей, несколько озадаченный, киваю:

– Разрешаю.

Через мгновение из дверцы выходит она.

– С днем рождения, милый! – Мирослава обнимает меня и целует в губы.

Ее густо подведенные глаза, хлопая огромными ресницами, смотрят на меня в упор. Пухленькие губки с перламутровой помадой расплываются в улыбке. Какая-то прядь, выбившаяся из копны каштановых начесаных волос, щекочет мне нос.

– Спасибо, дорогая, – отвечаю я. – Но зачем же было тратить деньги на андроида? Ведь ты могла поздравить меня сегодня вечером, когда вернешься из Рима.

Иллюзия, что передо мной стоит Мирослава, просто потрясающая.

Умом я, конечно же, понимаю, что Мирослава на самом деле сидит сейчас – или, может быть, даже лежит? – в тысячах километров от Москвы, надев на голову нейрошлем, в то время как меня обнимает неотличимый от нее внешне робот-андроид, синтезированный из атомов в этом самом шкафу буквально минуту назад и теперь дистанционно передающий в ее шлем (и далее прямо ей в мозг) всё, что он здесь видит, слышит, осязает, обоняет и воспринимает на вкус, – а в ответ получающий от ее мозга сигналы к действию.

Но хоть умом я и понимаю всё это, мои чувства как будто отказываются верить…

– Нельзя так зацикливаться на деньгах, Ингви, – обращается она ко мне по имени. Вместо привычного «милый» или чего-нибудь в этом роде. (Ясно, обиделась.) – Просто я вдруг подумала, что тебе будет тоскливо проснуться в свой день рождения одному. И потом, у тебя сегодня юбилей.

Ну, двадцать пять лет я бы юбилеем не назвал…

А кстати, сколько из них я уже провел здесь? Среди всего этого технократического безумия.

Уже почти два года, как я являюсь полноправным гражданином Федерации Ремотус, а такого статуса оказавшиеся здесь удостаиваются ровно после года испытательного срока.

Неужели с того дня, как Судьба забросила меня в Москву, пролетели без малого три года?

– Я люблю тебя, – примирительно говорю я, покрывая поцелуями шею Мирославы, одновременно расстегивая пуговицы на ее блузке.

Мирослава одним ловким движением развязывает пояс на моем халате и сбрасывает его с плеч…

Когда я снова смотрю на часы, они показывают уже 07:30.

– Мне пора, любимый. – Мирослава встает с постели и направляется к шкафу-синтезатору, собирая свою разбросанную по полу одежду. – В Институте третьи сутки подряд работаем как проклятые! Я даже не успела выбрать тебе подарок, прости. – Открыв дверцу, она заходит внутрь. Одной рукой сжимает скомканную одежду, а другой посылает мне воздушный поцелуй. – До вечера! Если не успею к десяти, начинайте праздновать без меня, ладно?

Дверца серебристого шкафа бесшумно закрывается. Еще пара мгновений – и андроид Мирославы, судя по загоревшейся снаружи лампочке, благополучно разложен обратно на атомы. Вместе со всеми его шмотками.

Кстати, а они-то на кой были нужны?!

Когда я захожу в ванную, мои губы сами собой принимаются насвистывать какую-то грустную, но необычайно красивую мелодию. Где же я ее слышал? Ее исполнял, кажется, женский голос. Такой высокий и чуть резковатый.

Покончив с душем – но так и не вспомнив ни слов, ни названия песни, – еще из прихожей я громко кричу:

– Покажи каталог завтрака!

Подойдя к атомному синтезатору, которому была адресована команда, поднимаю и накидываю на плечи провалявшийся всё это время на полу халат.

– Нет, не надо, – передумываю я. – Убери каталог. Любая яичница и любой кофе.

«СТОИМОСТЬ: 4 РЕМО».

Сообщение загорается под описанием заказа, который синтезатор сделал за меня сам методом случайной выборки из сотен – или даже тысяч? – вариантов яичниц и кофе, содержащихся в его каталоге. Начинает настойчиво мигать оранжевый диск справа, и дисплей, как обычно, поясняет: «ОПЛАТИТЬ».

Я прикасаюсь к диску правой рукой.

«ПОДТВЕРДИТЬ ОПЛАТУ».

После повторного прикосновения дверца синтезатора любезно открывается – и я забираю оттуда яичницу-глазунью по-румынски и латте макиато. По крайней мере так следует из описания на дисплее. А не верить ему у меня вообще-то нет никаких оснований.

«Не зацикливайся на деньгах, Ингви». Кажется, так она сказала…

А кто зацикливается?! Если бы я действительно зацикливался, то неужели только что выкинул бы половину ремо – или что-то около того – на этот поднос, эту тарелку, на этот бокал, нож, вилку и даже на ложку с соломинкой для кофе?

Черта с два!

Хорошенько покопавшись в настройках, я бы непременно заставил синтезатор засунуть еду и напиток во что-нибудь, что сам бы предварительно туда поставил!

Согласен – половина ремо не стоит такой возни…

Но потратиться на андроид – совсем другое дело. Это же шестьдесят ремо! Немыслимый удар по нашему с Мирославой семейному бюджету! Даже на службе, согласно инструкциям, я могу без специального разрешения воспользоваться только двумя андроидами в течение одной смены. При реальной на то необходимости. Например, если происходит ограбление и мое моментальное появление там через уличный синтезатор, расположенный где-нибудь неподалеку, упростит дальнейшую работу и нам, и суду. Но для использования третьего андроида за день, что бы там ни происходило, – хоть групповое изнасилование, – инструкции требуют связаться с шефом, обосновать необходимость и получить его формальную санкцию.

Государство, в отличие от Мирославы, умеет заботиться о своем бюджете.

– Первый новостной канал, – произношу я, ставя поднос с завтраком на круглый столик возле окна.

Точнее, возле абсолютно прозрачной внешней стены. Кажется, что стоит сделать шаг – и я полечу камнем в бездну с нашего сто сорокового этажа. К счастью, проектировщики не забыли предусмотреть в этом удивительном материале еще одно свойство. Те, кто глядит сейчас в мою сторону, завтракая в точно таком же небоскребе напротив, видят перед собой лишь отражение неба и солнца. Равно как и я могу различить повсюду на фоне неба лишь нечеткие контуры вознесшихся на километр над землей зеркал.

Одна из стен нашей комнаты превращается в экран. Сев лицом к нему, я беру в руки нож и вилку и принимаюсь за яичницу.

– Согласно последним опросам, – возбужденно рассказывает репортер, смотря на меня со стены, – за повторным запуском «Архивариуса» сегодня в прямом эфире собираются наблюдать почти две трети населения планеты! По словам специалистов, для стороннего наблюдателя всё будет выглядеть следующим образом: аппарат, приблизившись к границе нашей Галактики…

– Любой спортивный канал, – обрываю я.

Как же они задолбали. Весь последний год только и разговоров, что об этом повторном запуске «Архивариуса».

И кстати, как она успеет вернуться из Рима к десяти? Американцы назначили старт на полдень по своему времени – в Москве уже будет восемь вечера. А Мирославе придется проторчать в обсерватории Общеевропейского Института Физики, если память мне не изменяет, по меньшей мере час. «В этот исторический момент», как она выражается. Надеется, что ли, успеть на прямой авиарейс?

Разделавшись с румынской глазуньей и допив кофе под репортаж о 230-х летних Олимпийских играх – проходящих на этой неделе одновременно в двадцати городах планеты, – я закидываю грязную посуду в синтезатор, где ее немедленно постигает та же печальная участь, что и андроид Мирославы.

Из компактной платяной тумбы после нехитрого набора команд появляется моя одежда. Быстро облачившись в безупречно чистые и словно только что отутюженные джинсы и футболку, я завязываю шнурки на кроссовках.

Неужели и правда минуту назад всё это хранилось там внутри в спрессованном виде?

В прихожей, уже открыв дверь, я кое-что вспоминаю:

– Сложи постельное белье и стань диваном!

Отсюда мне не видно, но нет сомнений, что кровать услышала команду и, как обычно, бесшумно ее выполняет.

Взгляд на часы…

Боже мой! Шеф меня убьет. Я должен быть на работе уже через десять минут!

Заперев дверь молниеносным прикосновением правой руки, я бегу по коридору к лифту. Выбежав из подъезда, несусь сломя голову к остановке общественного транспорта.

А ведь если бы Мирослава не синтезировала себе каждое утро шмотки, выбирая в меню атомного синтезатора новинки из модных каталогов, мы бы уже давно обзавелись персональным автомобилем…

Подходит автобус – и я беднею еще на три ремо, прикладывая все ту же руку к оранжевому диску на турникете. Машина на магнитной подушке мягко трогается по команде искусственного интеллекта, пока я, запыхавшийся, еще бреду по салону в поисках свободного места.

Все пассажиры, будто сговорившись, держат правую руку на небольшом расстоянии от своего лица. На экранах – словно сотканных в воздухе пучком света, исходящим из центра ладоней, – все они, конечно же, смотрят сейчас новости, либо разглядывают обновления на страничках друзей в Сети.

Я плюхаюсь на свободное место.

Да, имплант – определенно одно из наиболее удобных здешних изобретений. Имплантированный в ладонь микрокомпьютер, давно заменивший собой и ключи, и кошельки, и паспорта, и телефоны…

Девушка, сидящая рядом со мной, всё никак не может налюбоваться исходящей из ее импланта фотографией ночной Москвы. Снимок сделан, судя по всему, этой ночью – с крутых скал, возвышающихся у южной границы города. На фотографии отлично виден весь Южный квартал. В зеркальных поверхностях небоскребов отражаются бесчисленные звезды и все три Луны…

Я пулей вылетаю из автобуса возле сквера, посреди которого, подобно навозному жуку на лужайке, расположилось невысокое круглое здание ярко-синего цвета. «ПОЛИЦИЯ. ЗАПАДНЫЙ КВАРТАЛ МОСКВЫ. ФЕДЕРАЦИЯ РЕМОТУС», – красуются золотистые буквы над его главным входом.

Нет, ну разве не чудаковатая это была идея? Дать здесь чуть ли не всему подряд земные названия: Москва, Рим, Европа, Америка… Даже естественные спутники Ремотуса они додумались назвать «Луна-1», «Луна-2» и «Луна-3»!

Дверь служебного входа, ощутив прикосновение руки с имплантом, принимается устанавливать мою личность и, удовлетворившись результатом, открывается.

9:00. Надо же. Я умудрился не опоздать.

– Доброе утро, Ингви! – Шеф крепко жмет мне руку. И едва я успеваю вставить «доброе утро», переходит к делу: – Поступил вызов о возможной смерти по неосторожности. Ты с Денисом съездишь проверить.

– Опять кто-то подавился косточкой от черешни?

Я говорю это, уже идя по залу дежурной части к платяной тумбе, которая стоит в небольшом закутке, отгороженном непрозрачной перегородкой.

– Не думаю, – звучит мне в спину бархатистый бас шефа. – Потерпевший находится у себя в квартире, лежит на кровати, накрывшись с головой одеялом, не двигается и не реагирует на попытки связаться с ним по импланту.

– Откуда такие подробности? – интересуюсь я из-за перегородки.

– К нам обратилась его сожительница. Она не может попасть в квартиру – но там установлены их приватные домашние видеокамеры, так что она всё видит.

Действительно, подавившись чем-нибудь, человек вряд ли ляжет на кровать и укроется одеялом. В том случае с черешневой косточкой, который имел место на прошлой неделе, мужчина был найден лежащим на полу в прихожей.

– Ясно. – Я стягиваю с себя футболку и джинсы и вешаю их в шкафчик, куда уже забросил расшнурованные кроссовки. – А почему сожительница не может попасть в квартиру?

– Сообщила, что несколько дней ее не было в Москве, только что вернулась, и за эти дни потерпевший поменял замок на входной двери на более новую модель. Он ее заранее предупреждал об этом. И они как раз договаривались встретиться сегодня утром – прежде, чем он уйдет на работу, – чтобы внести ее данные в новый замок.

Я появляюсь из-за перегородки в извлеченной из платяной тумбы полицейской форме такого же точно ядовитого цвета, что и здание полицейского участка.

– Это вон там, – добавляет шеф, направляя лазерную указку на один из мигающих огоньков на карте Москвы.

Экран на противоположной стене дежурной части, как всегда, показывает круг, разделенный двумя линиями, проведенными по диагонали крест-накрест, на четыре равные доли. Вся западная четверть – наш административный квартал – пестрит множеством красок, резко контрастируя с бледными тонами остальных трех четвертей. (Они лежат вне нашей юрисдикции и, соответственно, не должны отвлекать на себя много внимания).

В самом центре Западного квартала синим огоньком обозначен наш участок. Один-единственный на четверть многомиллионной Москвы.

Город-круг. Кажется, еще древние греки считали эту фигуру совершенной? Какая-то нечеловеческая тяга к правильным формам и линиям, свойственная здешним архитекторам, привела даже к тому, что каждый мегаполис планеты возвышается своими зеркальными небоскребами на идеально плоской поверхности. Какой бы горный ландшафт ни был вокруг. Помнится, Денис рассказывал, что площадки под будущие города выравнивались лазерами еще до того, как приступили к созданию биосферы Ремотуса.

– Авторизация успешно пройдена, – бодро сообщает устройство, заведующее оружием и полицейскими жетонами, как только я прикасаюсь к нему правой рукой. – Поместите вашу левую руку в центральное отверстие.

Послушно последовав указанию, я вскоре вынимаю ее обратно – и вся поверхность левой ладони уже представляет собой светящийся голубым светом полицейский жетон. Одновременно из бокового отверстия устройства появляется рукоятка парализующего пистолета.

Засунув его в предназначенный для оружия карман на брюках, спешу к парковке.

– С днем рождения, дружище! – Денис крепко жмет мне руку, оставляя на ней следы кетчупа с горчицей.

Облокотившись всем своим телом, весящим не меньше ста килограммов, на капот, напарник с аппетитом дожевывает гамбургер.

– Привет! Спасибо.

– Ну что, уже придумал, где будем отмечать?

– Мирослава хотела в каком-нибудь из городских парков… – Я подношу жетон к двери автомобиля. – Она эту идею еще полгода назад высказала. Как только прогноз погоды на сегодня был опубликован.

– А давай в том парке, что рядом с вашим домом? – Денис открывает дверцу с другой стороны. – Я там видел ресторан натуральной кухни. «Усталый суслик» называется. Их сеть варит отличное пиво и продает его во всех своих точках. Образцы они даже запретили использовать для каталогов атомных синтезаторов, представляешь?

Мы оба усаживаемся на передних креслах, и Денис усмехается:

– Впрочем, и правильно сделали. Ты мое мнение насчет всей этой синтезированной дряни знаешь.

Ничто не имеет в жизни такого значения для Дениса, как еда. На его вкус всегда можно положиться.

– Да, давай в том ресторане, – соглашаюсь я.

Правда, если мне прямо сейчас подадут яичницу-глазунью по-румынски и латте макиато, приготовленные традиционным способом, то что-то сильно сомневаюсь, что мой язык почувствует хотя бы малейшее отличие от той «синтезированной дряни», которую я ел на завтрак.

Едва услышав команду «ехать», автомобиль на магнитной подушке – управляемый, как и весь здешний транспорт, искусственным интеллектом – немедленно набирает свою обычную головокружительную скорость. Адрес потерпевшего был перенаправлен в его навигационный мозг из дежурной части, еще когда шеф посветил на карту указкой.

Денис уставился на экран, возникший в воздухе из его жетона, и просматривает информацию, которую я уже и так слышал от шефа.

– Странно всё это, – говорю я, когда экран скрывается обратно в жетоне.

– Что странно?

– Что он лежит на кровати под одеялом. Не мог же он просто взять и умереть во сне?

Вопрос, конечно же, риторический. Когда люди стареют и болеют, смерть во сне не является чем-то необыкновенным – это понятно…

Но что может случиться со спящим человеком, который здоров на все сто процентов?

Ведь даже если он уже не одну сотню раз встретил здесь свой день рождения, выглядит-то он всё равно как восемнадцатилетний. И тело его физиологически как у восемнадцатилетнего.

Здесь у всех так…

– Может, отравился? – высказывает Денис, очевидно, первую пришедшую ему в голову мысль. – Съел или выпил что-нибудь не то и пошел в постель. Ну, смерть и наступила в момент сна.

– Ага, – иронизирую я. – Вместо пива заказал в синтезаторе средство для очистки окон, выпил и не заметил.

– А у тебя есть более правдоподобное предположение?

– Начнем с того, – говорю я, – что еще не известно, является ли это смертью по неосторожности… Впрочем, зачем гадать? Скоро сами всё увидим.

Денис смотрит на меня как на ненормального.

Ну если учесть, что последнее умышленное убийство в Москве произошло уже черт знает сколько лет назад…

Да, согласен – мое предположение выглядит даже поэкзотичней, чем его.

– Войти в систему мониторинга, – обращается Денис к бортовому компьютеру, после чего называет адрес потерпевшего. – Показать окно крупным планом.

На дисплее появляется ничем не примечательный фрагмент зеркальной стены небоскреба, и напарник торжествующе обращается уже ко мне:

– Видишь? Окно цело. А дверь, как сообщила сожительница, заперта. Как мог убийца запереть ее, уходя? Для этого покойник должен был прикоснулся своей рукой с имплантом к замку снаружи.

Я пожимаю плечами:

– Может, никто и не открывал убийце дверь?

– Как это?

– Ну, жертва могла впустить в квартиру андроид, из своего атомного синтезатора.

– Кого-то из своих знакомых? Ну у тебя и фантазия, Ингви! Может, еще скажешь, что эта самая сожительница его и замочила?

– Но дверь же он, по-твоему, сам открыл кому-то посреди ночи? – возражаю я. – Почему бы и андроида не впустить?

Денис задумывается.

– А может, и не андроид… – продолжаю я. – Может, это вообще какой-нибудь псих, который после убийства так и остался в квартире? Сидит сейчас где-нибудь в ванной.

– Готов поспорить, что и ванную она прекрасно видит. По-твоему, зачем люди камеры у себя в квартире устанавливают?

– Не знаю… – Вопрос застал меня врасплох. – У нас с Мирославой их нет.

– Счастливый ты человек. А вот моя бывшая была такой ревнивой стервой… Чуть ли не силой заставила меня пойти на «добровольную активацию» маячка импланта, представляешь? Ну, чтобы всегда видеть, где я нахожусь. А поскольку оставалась возможность, что я приведу кого-нибудь прямо к нам домой, когда ее самой нету, – напичкала всю квартиру этими чертовыми камерами!

Мы проносимся мимо одного из городских парков.

На траве уже расположились любители утреннего загара. Десятки полуобнаженных тел, мужских и женских, демонстрируют свои совершенные формы, являющиеся результатом труда специалистов по эстетической генетике.

– Причем ведь обычно, – захлебывается Денис от возмущения, – все устанавливают такие камеры без записи. Не знаешь же, когда глянет и проверит, правильно? А эта моя бывшая, представь себе, включала опцию записи и не ленилась потом всё-всё-всё прокручивать!

Парадоксально, но Денис со своей тучной и не вполне правильной фигурой пользуется неизменной популярностью у женщин. Идеальные тела, надо полагать, за много веков уже настолько здесь всем приелись, что обычное, не откорректированное генетической наукой тело производит на женщин такой неожиданный эффект. Неудивительно, что самого Дениса его фигура нисколько не беспокоит.

– Этой сожительницы несколько дней не было в Москве, так? – не унимается Денис. – Вот она камер там и понатыкала. Можешь быть уверен. Я таких, как она, насквозь вижу.

Две или три узкие полоски света пробегают по газону, деревьям, озеру и дорожкам парка. Основная его часть находится в тени, отбрасываемой плотными рядами небоскребов, которые из-за их зеркальных стен практически невозможно различить на фоне неба. Загорающие подыскали себе место в промежутках между тенями. Но через пару часов, когда солнце будет в зените, уже весь парк окажется залитым его ослепительным светом.

Словно наяву я вдруг вижу перед собой залитый солнцем луг, на котором лениво щиплют траву наши овцы. Вижу родительский хутор и водяную мельницу – внушительное свидетельство технического прогресса… ведь еще дед моего деда вращал жернова вручную. Я отчетливо ощущаю запах только что скошенной травы и слышу, как откуда-то доносится пастушеская свирель…

Вспомнил!

Вспомнил, что я непроизвольно насвистывал, принимая сегодня душ! Пару раз на соседском хуторе я слышал, как эту мелодию исполняли на скрипке… вернее, не на скрипке, а как же эта более примитивная штуковина называлась? Как-то на g…

– Приехали. – Голос напарника возвращает меня к реальности.

Автомобиль уже выбрал себе место на парковке. От ближайшего подъезда к нам бежит высокая девушка с обесцвеченными волосами, смотрящимися из-за химической завивки точь-в-точь словно стог сена.

– Добрый день. – Я поднимаю левую руку со светящимся жетоном, как того требует инструкция, и Денис делает то же самое. – Скажите, э-э-э… Красимира, – подсматриваю я в жетоне ее имя, – в поле зрения ваших домашних видеокамер попадает вся квартира?

– Да, конечно.

– И никого постороннего там нет?

– Постороннего? – удивляется она. – В квартире только Радислав, мой гражданский муж. И он почему-то не… А почему вы спрашиваете?

– Да так. На всякий случай.

Денис бросает на меня взгляд, полный сарказма.

Проследовав за Красимирой в подъезд, мы поднимаемся в лифте и, быстро пройдя по коридору, оказываемся у нужной двери. Ощутив прикосновение жетона с только что поступившим на него ордером, дверная панель послушно отъезжает в сторону, целиком скрываясь в стене.

Я захожу первым.

Типовая однокомнатная квартира. Такая же точно, как у нас с Мирославой.

– Радислав! – громко говорю я, сам не знаю зачем, еще из прихожей.

Тишина.

Как и следовало ожидать.

– Не прикасайтесь ни к чему, пожалуйста! – Я успеваю помешать Красимире поднять скомканную черную ткань (ее чулок?), валяющуюся на полу у самой двери. – И подождите здесь в прихожей вместе с моим напарником. Да, и еще… Я попросил бы вас не смотреть сейчас, что показывают домашние камеры.

Убедившись, что экран скрылся в ее руке, я захожу в комнату и направляюсь к кровати. Взяв одеяло за край возле изголовья, осторожно отгибаю его.

Так я и думал…

Лежащее на спине бездыханное мужское тело уставилось в потолок застывшим взглядом. Рот широко открыт, и всё лицо искажено гримасой, которая красноречивее любых слов говорит о том, насколько небезболезненной была смерть. Однако каких-либо видимых признаков насилия на теле нет. За исключением, пожалуй, одного…

Правая кисть руки отсутствует.

Место ее отчленения покрыто густым слоем хорошо свернувшейся крови.

Глава 2

– Всем немедленно выйти в коридор, – командую я, вернувшись в прихожую и постаравшись придать своему голосу максимально официальные нотки.

Красимира и Денис, явно не ожидая такого поворота, беспрекословно подчиняются.

Прикрыв дверь снаружи, я всё тем же тоном спрашиваю сожительницу покойного:

– Когда вы последний раз говорили с Радиславом?

– Около десяти вечера. После этого я легла спать, а когда проснулась и посмотрела… Вы наконец скажете, что с ним?

– У домашних видеокамер включена запись? – отвечаю я вопросом на вопрос, хотя это обычно не в моих правилах.

– Я… я не знаю. Радислав установил их буквально перед моим отъездом. Это была его идея.

Кажется, Денис не может поверить своим ушам.

– Вызывай криминалиста, знаток женщин, – говорю я ему, не в силах больше сохранять начальственный тон. – И проследи, чтобы никто не заходил в квартиру до его прибытия!

Денис кивает, поняв все без лишних вопросов.

Уже у лифта я кричу ему:

– Еще раздобудь судебную санкцию на активацию маячка… имплант похищен. И заодно – санкцию на домашние камеры.

Вдруг они записывают? Впрочем, если и не записывают, большой роли это не сыграет. Мы с Денисом оба прекрасно понимаем, что я установлю личность убийцы и увижу его физиономию на дисплее нашего бортового компьютера уже через считаные минуты.

И как только до некоторых не доходит, что систему мониторинга не обмануть? Какие только трюки люди не выделывают! Интересно даже, что придумал этот тип. Последний раз то был фокус с переодеванием в «слепой зоне». Кажется, в общественном туалете. Да, тот фанатик именно так заявил в своем чистосердечном признании, пока я отвозил его в участок…

Помнится, на стене жилого небоскреба, выходящей на Центральную городскую площадь, на высоте более ста метров – по веревке спустившись из окна в спортивной куртке, капюшон которой скрывал почти всё лицо, – он выполнил баллончиком ту кривую, но поистине внушительного размера надпись: «АРХИВАРИУС – ЧАДО САТАНЫ!» Затем, поднявшись по веревке обратно и покинув здание через подъезд, прямиком направился в расположенный поблизости общественный туалет.

Он, конечно же, знал, что территории такого рода в соответствии с «Актом о частной жизни» не оборудованы средствами наблюдения.

Всех воскрешенных информируют об этом в первый же день – тогда же, когда предупреждают, что абсолютно каждый метр публичного пространства городов планеты находится под зорким и неусыпным наблюдением компьютерной системы.

А воскрешен он был на Ремотусе всего за неделю до этого инцидента…

И по собственным его словам, проторчал он там в одной из кабинок около десяти минут, умудрившись за это время каким-то образом спустить в унитаз куртку, спортивные брюки, кроссовки и даже прихваченную с собой с места преступления трехметровую веревку. Выйдя из уборной в одних лишь шортах, вандал преспокойно направился босиком к себе домой… где я его и задержал в течение часа.

Ну как можно быть настолько тупым, чтобы не догадаться, что программа автоматического поиска сверяет количество всех зашедших и вышедших из таких «слепых зон» и сопоставляет их параметры? Методом исключения компьютер за какую-то долю секунды установил, что именно данный объект, появившийся в пляжном виде на выходе из здания общественного туалета, является тем, кто десятью минутами ранее заходил туда в спортивном костюме. С таким же успехом можно было вычислить его по «слепой зоне», где он надевал его.

Готов поспорить на миллион ремо, что сегодняшний убийца, совершивший преступление в частной квартире – то есть намеренно выбравший «слепую зону»! – тоже из тех, кого Судьба совсем недавно забросила сюда на Ремотус. Ибо прожив здесь хотя бы месяц, человек на такую тупость просто не способен.

– Войти в систему мониторинга, – говорю я, устраиваясь поудобней на сиденье автомобиля. Сообщив бортовому компьютеру адрес Радислава, приказываю показать в ускоренном режиме входную дверь, начиная с десяти ноль ноль минувшего вечера.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Пальто и собака» – новая книга Дмитрия Воденникова, в которую вошли эссе, стихотворения и заметки о...
Успех любой компании зависит от ее сотрудников, поэтому их результативность и мотивация – первостепе...
Книга стихов для детей дошкольного и младшего школьного возраста. О профессиях, о детях и старшем по...
Перед нами одна из самых культовых и в тоже время очень сложных личностей российской истории — Михаи...
У соседей редактора журнала, посвящённого фантастике, бесследно пропал сын-подросток. Он пытается ег...
Почему, имея огромное численное превосходство, ВВС Красной Армии были разгромлены в первые же дни Ве...