Балканский синдром Абдуллаев Чингиз

Глава первая

Расследование этого преступления станет известно всей Европе и сделает имя Дронго нарицательным. Аналитик, известный под этой странной кличкой, превратится в одного из самых популярных сыщиков, а сама кличка постепенно потеряет свое первоначальное значение, становясь символом успешной работы детектива, сумевшего изобличить так много преступников и раскрыть так много загадочных преступлений.

Он прилетел в Москву проездом из Баку в Рим, куда собирался отправиться прямым рейсом уже через два дня, и ему сразу позвонил его друг и напарник Эдгар Вейдеманис.

– Я знаю, что ты собираешься улетать в Рим, – начал Эдгар, – и прилетел в Москву только на несколько дней. Но тебя ищут сотрудники Министерства иностранных дел и какие-то иностранцы, которые уже несколько раз звонили.

– На каком языке они говорили?

– По-русски, но с сильным акцентом, – пояснил Вейдеманис. – Мне кажется, что они из какой-нибудь славянской страны. Точнее сказать не могу, но акцент весьма характерный. Может, болгары? Хотя нет, болгары обычно говорят немного иначе.

– Понятно. А кто звонил из Министерства иностранных дел?

– Твой знакомый. Павел Афанасьевич Турелин.

– Надеюсь, он не представился моим другом? – иронично спросил Дронго.

– Нет, но сказал, что он твой хороший знакомый.

– Турелин проходил свидетелем по делу об убийстве Всеволода Пашкова. И нужно вспомнить, что вел он себя отнюдь не безупречно.

– Очевидно, ему самому об этом не хочется вспоминать, – засмеялся Вейдеманис.

– Он хотя бы объяснил, почему меня ищут иностранцы?

– Нет, не сказал. Спрашивал, когда ты будешь в Москве. Я ответил, что не знаю, но обещал связаться с тобой. Правда, лично я думаю, что вопрос важный, иначе они не разыскивали бы тебя так настойчиво.

– Учитывая, что я обещал Джил наконец приехать, то этот звонок явно несвоевременный.

– Если хочешь, я передам, что не сумел тебя найти.

– Тогда они будут искать мой итальянский номер и позвонят в Рим, что еще хуже. Лучше узнать сейчас, зачем я им так срочно понадобился. Постарайся уточнить у Турелина, в чем там все-таки дело.

Он не успел договорить, разговор прервался звонком городского телефона. Дронго убрал мобильный и стал ждать, когда после третьего звонка включится автоответчик и он по громкоговорителю услышит, кто именно ему звонит. И тут раздался знакомый голос генерала Шаповалова:

– Добрый день! Если вы дома, то, пожалуйста, ответьте.

Дронго поднял трубку:

– Здравствуйте, Сергей Владимирович, – поздоровался он. – Как ваши дела?

– Все как обычно. Много работы.

– Теперь вы уже не генерал милиции, а генерал полиции, – вспомнил Дронго. – Как чувствуете себя в новом качестве?

– Пока привыкаем. Столько лет были милицией, теперь приходится переучиваться. Только вот с обращениями пока никак не получается. Все еще не можем называть друг друга «господами», по-прежнему обращаемся, как раньше, «товарищ». Впрочем, в армии тоже не совсем получается с господами.

– В русском языке «господин» имеет несколько специфическую лингвистическую окраску, – согласился Дронго. – Это слово означает, что человек, к которому вы обращаетесь, из господ, то есть руководителей, хозяев, поэтому оно не так легко приживается. Но вы позвонили ко мне явно не для того, чтобы пожаловаться на ваши лексические трудности.

– Нет, конечно, – рассмеялся генерал. – Ко мне обратились из нашего МИДа, а потом еще звонили из ФСБ. Вас хотят срочно увидеть и переговорить сотрудники обоих ведомств.

– В таком случае произошло нечто серьезное. Я могу узнать, почему меня так срочно ищут?

– Насколько я понял, прилетела делегация из Белграда, члены которой хотят с вами встретиться. В ее составе заместитель генерального прокурора Сербии Вукославлевич и заместитель министра внутренних дел генерал Обрадович. Они обратились в МИД, к нам и в ФСБ с просьбой оказать содействие в ваших поисках. Им сообщили, что вы сейчас в Москве. Хотя, насколько я понял, они готовы вылететь в Баку или в Рим, чтобы найти вас, или в любое место, куда вы прикажете.

– Все настолько серьезно?

– Не хочу вас заранее нервировать, но полагаю, что дело более чем серьезное, если сюда прилетела такая представительная делегация. Должен сказать, что я немного знаю генерала Бранко Обрадовича. Это настоящий профессионал и исключительно порядочный человек. Сейчас вы наверняка скажете, что такие еще иногда встречаются в наших ведомствах, и я с вами соглашусь. Такие, как Обрадович, делают честь нашей службе. Он в двадцать четыре года добровольцем защищал сербские деревни в Хорватии, был тяжело ранен и пошел служить в полицию. До этого работал учителем в школе. Потом его ранили уже во время работы в полиции, когда он занимался борьбой с наркодельцами. В Белграде его считают живой легендой и очень уважают. Если он лично прилетел, значит, дело очень важное и сложное. Кроме того, я полагаю, что не испорчу вас хвалебными речами, если замечу, что вы являетесь одним из самых известных аналитиков Восточной Европы.

– Могли бы сказать, нашего континента, – ворчливо заметил Дронго, – хотя согласен и на Восточную Европу. И вы даже не предполагаете, зачем они меня ищут? Такого просто не может быть.

– Предполагаю, – согласился Шаповалов, – но пока не могу точно вам сказать, поэтому считаю нужным держать свои предположения при себе.

– Со мной вы можете поделиться…

– Возможно, вы об этом уже слышали. Примерно два месяца назад стало известно о смерти заместителя премьер-министра Сербии Предрага Баштича. Он был одним из самых известных и ярких политиков «новой волны». Так о нем говорили, я всего лишь передаю слова наших дипломатов. Обстоятельства его смерти вызывают много вопросов до сих пор… И дело не только в криминальной составляющей, но и в большой политике. К сожалению, никаких дополнительных подробностей я не знаю.

– Вы дважды сказали о его смерти, – заметил Дронго. – Это было убийство или естественная смерть?

– Конечно, убийство. Но такое убийство, когда виновного не могут найти. Или не хотят. Хотя, насколько я знаю, виновного нашли довольно быстро, но потом возникли какие-то сомнения.

– Тогда зачем они прилетели сюда? Какой смысл, если у них уже есть убийца и дело раскрыто?

– Понятия не имею. Я всего лишь должен был вас найти и попытаться уговорить встретиться с приехавшей делегацией. Конечно, вы можете отказаться, это ваше личное дело. Но они ищут именно вас.

– Интересно, – пробормотал Дронго, – неужели дело настолько важное, что государственные органы решили обратиться к частному детективу, да еще из чужой страны? И прилетели сюда в таком представительном составе? Значит, дело действительно исключительно интересное. Может, стоит согласиться на встречу?

– Я с самого начала не сомневался, что вы согласитесь, – обрадовался Шаповалов. – Вы ведь настоящий профессионал, и вам должно быть интересно подобное дело.

– Я – профессионал, известный только в Восточной Европе, а бывшая Югославия всегда балансировала между Западом и Востоком, – не удержался от саркастического выпада Дронго.

– Неужели я вас обидел?

– Вы меня даже обрадовали. Все-таки Восточная Европа – это полтора десятка стран, если считать с шестью новыми югославскими республиками. Хотя сейчас их уже семь – кажется, почти вся Европа признала Косово как самостоятельное государство, за исключением России и Испании…

– Между прочим, официальный Баку тоже не признал самостоятельности Косово, – напомнил Шаповалов.

– Я об этом знаю. Но семь республик на такую страну, как Югославия, – это очень много. Процесс «брожения» идет уже двадцать лет, и боюсь, что пока не закончился. Кому я должен позвонить, чтобы договориться о встрече с приехавшими?

– Никому не нужно звонить. Я все сам передам. Назначим встречу на завтра в нашем министерстве. Позвоню Бранко, и мы с ним обо всем договоримся. Если вы согласны, конечно.

– В вашем министерстве мне будет даже удобнее. Сотрудники полиции более конкретные люди, чем чекисты или дипломаты, хотя мне всегда больше нравились чекисты…

– Почему? – удивился Шаповалов.

– Об их делах бывает известно гораздо меньше, чем о ваших расследованиях. Они работают гораздо тише и незаметнее. Я считаю, что аналитик, пусть и известный только на Восточную Европу, почти отработанный материал. Слишком большая популярность хороша для оперного певца или футболиста, для сыщика или детектива она очень опасна. Могут изучить его методы работы, его приемы, характерные уловки, проследить обычный ход его расследований. Он рискует повториться, а его противники тут же сделают надлежащие выводы из его прежних расследований. Поэтому лучше, чтобы об этом аналитике знали как можно меньше…

– Теперь я понял, почему вы все время скрываетесь за своим псевдонимом, – сказал Шаповалов, – ведь многие до сих пор не знают вашего настоящего имени.

– И поэтому тоже, – согласился Дронго. – Значит, договорились. Когда мне завтра к вам приехать?

– Давайте к полудню, – решил генерал, – мы успеем предупредить все заинтересованные стороны.

– Тогда договорились. До свидания. – И Дронго положил трубку.

Нужно будет посмотреть в Интернете все, что известно об убийстве этого Баштича, прежде чем отправиться на встречу. Шаповалов не стал бы выдавать эту версию без должных поводов. Значит, высокопоставленные гости прибыли из-за этого убийства. Интересно, что именно там произошло?

В этот вечер Дронго просидел за компьютером почти до четырех утра. Баштич погиб около двух месяцев назад в местечке Бичелиш под Белградом. Судя по сообщениям, там проходило какое-то важное совещание с представителями оппозиционных партий, прибывших из соседних республик. Баштич был задушен в своих апартаментах. Охранника, сидевшего у дверей, арестовали. Выяснилось, что в молодости он входил в ультрарадикальные отряды, и его обвинили в убийстве политика. В Белграде были устроены грандиозные похороны с участием высших лиц страны. Везде упоминалось, что Баштич мог со временем претендовать на должность премьера, а затем и президента страны. Его рейтинги опережали рейтинги почти всех политиков, при этом он считался одним из основных кандидатов от правящей партии на предстоящих парламентских выборах.

Он был молод, ему исполнилось только сорок четыре года. Выше среднего роста, достаточно симпатичный, открытый взгляд, густая копна каштановых волос, чувственные губы, лицо из тех, которые нравятся женщинам, небольшой шрам на подбородке, придающий ему еще больше шарма. Был женат третьим браком на племяннице одного из основных акционеров всемирно известной компании «БМВ» Шарлотте Хейнкесс, но еще до этого брака считался достаточно состоятельным человеком. Имел сына от первого и дочь от второго брака. Сыну Зорану уже двадцать четыре года, а дочери Любице – шестнадцать. Его первая супруга была старшей дочерью известного хорватского политика времен Тито Горана Квесича, что помогло молодому Баштичу сделать очень неплохую карьеру. К моменту распада Югославии, в девяносто первом году, он считался одним из самых заметных молодых активистов партии. Затем вышел из партии и стал демократом. С первой женой развелся через несколько лет, вторая была из Македонии. Ее отец – руководитель банка новой республики Андон Китанов, которого хорошо знали и уважали во всех республиках бывшей Югославии, ведь он долгие годы проработал в Белграде заместителем министра финансов страны. Бистра Китанова вышла замуж за Баштича в девяносто третьем году, и с ней он прожил в браке около шести лет, пока они не разошлись. С третьей супругой Баштич сочетался браком четыре года назад. Супруги жили в роскошном имении жены под Мюнхеном, откуда молодой политик возвращался в Белград для успешной политической карьеры. Он успел побывать послом в Польше, заместителем министра иностранных дел Сербии, получить назначение послом в Германию, благо у его новой супруги в этой ведущей европейской стране были огромные связи, после чего был выдвинут на должность заместителя председателя правительства. И никто не сомневался, что после новых парламентских выборов именно ему поручат сформировать новый кабинет министров.

Несомненно, что такой стремительный рост и быстрое продвижение по служебной лестнице не могло понравиться его коллегам, и у него появилось достаточное количество врагов. Однако в материалах, которые удалось найти в Интернете, об этом не было ни слова. Не только сербские, но и хорватские, словенские и македонские газеты сообщили о гибели Баштича и аресте подозреваемого в этом преступлении охранника особняка, которому было только двадцать девять лет. Бывший баскетболист, сломавший ногу за несколько лет до этого и покинувший большой спорт, Янко Николич считался главным обвиняемым в этом преступлении. Никаких дополнительных подробностей в газетах не было, кроме информации о его принадлежности к ультраправым националистическим организациям, тогда как погибший Баштич считался одним из лидеров левоцентристов, которые имели все шансы победить на предстоящих парламентских выборах.

Дронго старательно выписывал вопросы, появившиеся у него по мере знакомства с этим делом и биографиями обоих действующих лиц преступления. Самый большой интерес вызывала, безусловно, фигура погибшего, бывшего, очевидно, неординарным и талантливым человеком, наделенным многими положительными качествами. Фигура убийцы тоже вызывала много вопросов, на которые Дронго не имел ответов.

Поздно вечером, ближе к одиннадцати, позвонил Турелин, долго рассыпался в любезностях, а затем сообщил о предстоящей завтрашней встрече в здании Министерства внутренних дел. Дронго выслушал его, почти не перебивая, и коротко сообщил, что уже знает о встрече и обязательно на нее приедет.

Утром было еще три телефонных звонка. Один от Вейдеманиса, который сообщил о том, что встреча состоится в двенадцать в кабинете Шаповалова; ему звонили по поручению Турелина. Второй звонок – из ФСБ. Звонивший довольно долго ждал, пока Дронго снимет трубку. Видимо, он точно знал, что эксперт находится дома и не снимает обычно трубку, предпочитая сначала выслушать автоответчик. Но звонивший попросил взять телефон и вежливо пояснил, что сегодня состоится важная встреча, на которой будет и представитель ФСБ. Стало понятно, что расследованию этого убийства в Москве придают особое значение. Когда раздался третий звонок, Дронго уже догадывался, кто именно может звонить. И не ошибся. Это был его давний знакомый из ФСБ генерал Потапов, уже давно вышедший в отставку, но, как и все бывшие руководители спецслужб, сохранявший свои связи в прежних организациях. Он тоже попросил присутствовать на этой встрече, добавив, что это и его личная просьба. Оставалось только заверить его, что встреча обязательно состоится. Ровно в двенадцать часов Дронго вошел в кабинет генерала Шаповалова.

Глава вторая

Кроме самого хозяина кабинета, в нем находилось еще трое неизвестных. Двое гостей сразу выделялись своими «европейскими» прическами, манерами, даже выражением лиц. Заместитель прокурора Вукославлевич был мужчиной средних лет, довольно плотным, с округлым лицом и редкими волосами, которые он старательно зачесывал так, чтобы скрыть образовавшуюся на макушке плешь, и все время нервно поправлял очки. Генерал Обрадович был высокого роста, подтянутый, уже почти седой, несмотря на свой относительно молодой возраст. Вместе с ними в кабинете Шаповалова находился неизвестный мужчина лет пятидесяти. Незапоминающееся лицо, внимательный взгляд, достаточно дорогой костюм, широкие плечи спортсмена.

– Самойлов, – представился он и, чуть подумав, добавил, протягивая руку: – Александр Михайлович.

Рукопожатие оказалось достаточно крепким. Он не назвал своего звания, так обычно поступали генералы спецслужб, не любившие говорить о своих званиях. Дронго знал эту характерную закономерность. До полковника включительно офицеры обычно называли свои звания и фамилию. Генералы же представлялись только по фамилии.

– Бранко Обрадович, – привстал сербский генерал, тоже протягивая руку. Ростом он почти не уступал Дронго, только был несколько уже в плечах.

Третьим пожал гостю руку прокурор Петр Вукославлевич.

Шаповалов пригласил Дронго к стлу. Дежурный офицер внесла небольшие чашечки кофе, расставила их перед гостями и быстро вышла.

– Давайте начнем, – сразу предложил Шаповалов. – Наши сербские друзья попросили о срочной встрече с присутствующим здесь известным экспертом-аналитиком, и господин Дронго любезно согласился. Остальное говорить вам, Александр Михайлович.

– Спасибо, – поблагодарил Самойлов и продолжил: – Мы хотели встретиться, чтобы обсудить проблему, возникшую у наших гостей. Они прибыли с визитом для срочной встречи, полагая, что вы сможете разрешить их достаточно непростой вопрос. Должен сказать, что господин Вукославлевич хорошо говорит по-русски и может объяснить причину их срочного визита. Однако, прежде чем мы начнем, я хотел бы обратить внимание господина эксперта, что наша беседа должна остаться абсолютной тайной и не выходить за пределы этого кабинета ни при каких обстоятельствах.

При этих словах прокурор согласно кивнул головой, а генерал Обрадович нахмурился.

– Это я могу вам пообещать, – ответил Дронго.

– Вы можете отказаться, если посчитаете, что вам не стоит браться за расследование этого дела, – продолжал Самойлов, – но хочу вас предупредить, что, если вы все-таки согласитесь, пути назад уже не будет. Вы не можете начать расследование, а затем отказаться. Надеюсь, вы понимаете, насколько серьезное дело вам предстоит, если сюда прибыла такая представительная делегация.

– Я все понимаю, – согласился Дронго, – но сначала надо выслушать приехавших и попытаться понять, что там происходит.

– Безусловно, – согласился Самойлов, взглянув на прокурора Вукославлевича, как бы приглашая его продолжить разговор.

– Господин Дронго… вы разрешите так к вам обращаться? – поинтересовался прокурор. По-русски он говорил достаточно хорошо, но с заметным акцентом.

– Меня обычно так и называют, – сказал Дронго.

– В таком случае позвольте вам объяснить, что именно я хотел бы вам сказать. Речь идет об убийстве нашего известного политика господина Предрага Баштича, который был убит два месяца назад во время конфиденциальной встречи, на которую прибыли представители оппозиционных партий нескольких соседних республик. После убийства были допрошены все свидетели, но мы так и не смогли разобраться, что именно там произошло. В результате арестованным оказался охранник господина Баштича, которого считают главным подозреваемым в совершении этого преступления. В настоящее время Янко Николич находится в белградской тюрьме. Его напарник, Радко Недич, тоже был арестован, однако в настоящее время его выпустили на свободу и забрали у него паспорт, поместив под домашний арест.

– Я читал об этом в материалах, которые мне удалось найти в Интернете, – сообщил Дронго, – но я не сумел понять детали происшедшего. Насколько я понял, именно охранник Николич является единственным подозреваемым, и у вас нет никаких других возможных подозреваемых лиц.

– Верно, – согласился прокурор, – именно поэтому мы подключили к расследованию наших лучших следователей. Поэтому приняли решение пригласить такого известного эксперта, как вы, чтобы попытаться выяснить, каким образом могло произойти это загадочное убийство.

– Давайте более подробно. Почему загадочное, если у вас только единственный подозреваемый? Я пока ничего не могу понять.

– Убийство произошло на частной вилле, которую снимало правительство, недалеко от Белграда, на Дунае, между Старо-Быстрицей и Бичелишем. Трехэтажный особняк охраняется, как правительственная резиденция, там находятся сотрудники нашего специального подразделения – четырнадцать человек, повсюду камеры наблюдения. Посторонний попасть туда практически не может. Мы провели самое тщательное расследование, никаких шансов у чужого проникнуть на территорию просто не было. К тому же в этот вечер дежурил усиленный наряд, и рядом со входом находились еще две машины полиции.

В трехэтажном особняке апартаменты господина Баштича были на третьем этаже, – продолжал Вукославлевич, – он занимал угловые помещения, две большие комнаты. С левой стороны – сплошная стена, которая обрывается к Дунаю. Вокруг дома постоянно ходили дежурные сотрудники охраны, и повсюду были установлены камеры слежения. Комнаты Баштича примыкали к апартаментам, которые занимал его заместитель по партии Драган Петкович. В этот вечер он как раз был в особняке вместе со своей супругой, собиравшейся улетать в Вену. В коридоре дежурил охранник Николич.

– Кто оставался на третьем этаже?

– Там еще комнаты для премьера, но они расположены чуть дальше. Но в тот вечер премьера в здании не было, и туда никто не входил. Мы это тоже проверяли.

– Петкович был не один?

– Нет, с супругой. Дело в том, что в этом здании должна была состояться встреча представителей левоцентристских партий, представляющих Сербию, Хорватию, Македонию, Словению, Черногорию и Боснию. Впервые после распада Югославии была сделана подобная попытка попытаться договориться о возможных совместных действиях. В отличие от Советского Союза, где двенадцать республик до сих пор входят в Содружество Независимых Государств, нам не удалось создать ничего подобного. Хорватия и Словения уже вошли в Европейское сообщество, они всегда считали себя частью западного мира. Босния все время балансирует на грани войны. С Македонией проблемы у Греции – вы знаете, что они категорически выступают против самого названия их государства, считая, что Македония – часть самой Греции, а у нас даже Черногория умудрилась отделиться от Сербии и не захотела быть с ней в едином союзе.

– Одиннадцать, – неожиданно произнес Дронго.

– Что одиннадцать? – не понял Вукославлевич.

– В СНГ осталось только одиннадцать государств, – напомнил Дронго. – Грузия уже вышла из состава Содружества.

– Одиннадцать, – согласился Вукославлевич, – все, кроме Прибалтики и Грузии. Но у нас подобное разделение было слишком болезненным, поэтому любые переговоры о возможном, даже экономическом сотрудничестве в течение стольких лет были практически невозможны. И только теперь, спустя двадцать лет после фактического начала распада Югославии, мы сделали попытку о чем-то договориться. Хотя бы на уровне левых партий. Но в результате эта встреча закончилась трагедией.

– Значит, в особняке находились «гости»?

– Они приехали для переговоров. Четверо представителей из Хорватии, Словении, Боснии и Македонии. Представитель Черногории не успел приехать. Но все четверо обсуждали возможные документы, находясь в зале приемов на первом этаже. Вместе с ними там работали Баштич и Петкович. В самом особняке было еще несколько человек. Примерно в семь вечера решили сделать перерыв на ужин, и оба сербских политика поднялись наверх. Петкович почти сразу спустился. Он проводил жену в Белград, она должна была вернуться в город, чтобы лететь в Вену. Затем Петкович присоединился к остальным и провел с ними около двух часов, примерно до девяти часов вечера. Абсолютно точно установлено, что они вместе ужинали, и никто из пятерых чиновников из зала не выходил. Примерно в восемь вечера Петковичу позвонил Баштич, желавший уточнить какой-то вопрос. Петкович разговаривал со своим шефом в присутствии остальных гостей. На мобильных телефонах обоих был зафиксирован этот звонок. А еще через час Петкович, встревоженный отсутствием своего руководителя, сам поднялся к нему в апартаменты. И тут же попросил охранника Недича позвать вице-премьера. Недич сообщил об этом Николичу. Сидевший у дверей Николич уверял, что никто в помещение к Баштичу до этого не входил. Затем Николич вошел в апартаменты вице-премьера и обнаружил его убитым. Буквально через несколько секунд туда поднялись остальные. Среди гостей оказался врач по профессии господин Мирослав Хриберник, который установил факт смерти заместителя премьера.

При этом он обратил внимание, что вице-премьер был задушен не раньше чем за час до того, как они его обнаружили. Возможно, сразу после своего телефонного звонка. Прибыли полицейские эксперты, врачи, следователи, здание оцепили, всех находившихся в доме допросили, даже полицейских, которые дежурили на улице. Но никто ничего не мог объяснить. – Вукославлевич закончил и озадаченно взглянул на Дронго. Затем, немного подумав, добавил: – Мы провели самое тщательное расследование, которое только могли провести. Пригласили даже специалистов из Интерпола. Осмотрели каждый сантиметр площади, даже сделали два повторных вскрытия тела. Продумали самые невероятные версии: что неизвестный убийца мог попасть с вертолета, но в таком случае шум вертолета должны были слышать находившиеся во дворе охранники, что неизвестный убийца каким-то образом поднялся по отвесной скале и затем сумел влезть на третий этаж – но никаких следов не было, к тому же там очень приличное освещение, и убийца не смог бы пройти незамеченным. Апартаменты убитого, комнаты Петковича и премьера соединены общим балконом с небольшими перилами. Возможно, неизвестный убийца смог пролезть через балкон. Но в коридоре третьего этажа находился охранник Николич, а внизу дежурил Недич, они не могли не заметить чужого. А на третьем этаже, кроме самого погибшего, больше никого не было. Это тоже установлено абсолютно точно. И самое главное, что в коридоре тоже работала камера наблюдения, которая фиксировала все возможные передвижения посторонних людей. Она была как раз направлена на лестницу на место, где постоянно сидел Николич. Все записи просматривались нашими лучшими экспертами неоднократно.

– И ничего не обнаружили?

– Ближе к восьми охранник Николич поднялся и прошел в туалет, находившийся в конце коридора. Затем вернулся. Теоретически он имел возможность каким-то образом проскользнуть в апартаменты премьера, перелезть на балкон к Петковичу и уже оттуда к Баштичу, задушить вице-премьера и снова вернуться. Мы провели три следственных эксперимента. Для того чтобы перелезть через все эти балконы и задушить Баштича, ему нужно было не меньше трех или четырех минут. И это учитывая, что с балкона премьера куда-либо пролезть практически невозможно, там натянута дополнительная сетка. Мы предположили, что ему, может, удалось каким-то невероятным образом это сделать, но и тогда у него не было столько времени. Он вернулся примерно через две минуты, это четко зафиксировано на нашей пленке, а потом практически все время сидел на стуле, никуда не отлучаясь. И когда во второй раз поднялся, то вошел в апартаменты и почти сразу выбежал. Буквально через несколько секунд.

– И вы его арестовали?

– У нас нет другого подозреваемого, а он в любом случае виноват, так как не имел права отлучаться. Ведь он был охранником вице-премьера, а того задушили, пока он сидел у его дверей. Значит, он – либо убийца, либо пособник убийства. Но каким образом произошло это загадочное убийство? Кто мог задушить господина Баштича, если это сделал не Николич? Наши эксперты и следователи терялись в догадках. Мы еще раз допросили всех присутствующих, но ничего не смогли установить.

– Такой классический детективный случай, – вмешался Самойлов, – когда убийство происходит в закрытой комнате, и убийца исчезает неизвестно куда. Непонятная загадка, повторявшаяся в двадцать первом веке. Я думал, что подобные убийства остались в девятнадцатом, а сегодня политиков убивают с помощью киллеров, стреляющих из снайперской винтовки. Во всяком случае, не душат как цыплят.

Гостям явно не понравились его слова. Оба переглянулись, но не стали их комментировать.

– Господин Дронго, мы прибыли к вам не просто как туристы, – произнес Обрадович, говоривший с сильным акцентом. – Господин прокурор не сказал вам, что мы проверяли Николича на детекторе? Я правильно произнес это слово?

– Дело в том, что Николич категорически отрицает свою вину и не хочет признаваться, – подтвердил Вукославлевич. – Учитывая исключительную важность происшедшего, мы приняли решение проверить его на так называемом «детекторе лжи». Пригласили лучших немецких специалистов и дважды проверяли его. Оба раза детектор показал, что он не врет, когда говорит о своей полной непричастности к этому преступлению. Конечно, показания детектора не могут считаться свидетельскими показаниями, но некоторое сомнение эти результаты у нас породили. Наш известный врач-психолог предложил свои услуги. Он ввел Николича в состояние гипноза и попытался его допросить. Охранник упрямо утверждал, что ничего не видел и не слышал. Врач убежден, что Николич не мог лгать под гипнозом. Это просто невозможно. Мы пошли даже на такой варварский метод, как введение ему специального раствора, так называемой «сыворотки правды». И опять Николич утверждал, что он невиновен. Последним нашим шансом был местный священник, который знает Николича с детства. Мы пригласили его для беседы с подозреваемым. Священник говорил с ним около двух часов и вышел из камеры, твердо заявив, что охранник ни в чем не виновен. Николич поклялся на Библии, что не совершал этого преступления и не знает, как оно произошло. Мы можем не доверять ему самому, не доверять результатам проверки и даже предположить, что ему удалось каким-то образом лгать под гипнозом. Но мы ввели ему такую дозу лекарства, что лгать он просто не мог. Это абсолютно невозможно. И тогда получается, что убийца неизвестным образом проник в апартаменты Баштича, задушил вице-премьера и затем растворился в воздухе. Но в жизни так не бывает. Я лично в дьявола не верю, для этого слишком долго работаю в прокуратуре. И генерал Обрадович тоже не верит в нечистую силу. Но никаких других объяснений нет. А нам бы хотелось получить хоть какие-то версии.

– И у вас нет ни одной? – не выдержав, вмешался Шаповалов.

– Есть, – ответил прокурор, снял очки, протер стекла, снова надел их, – но это очень нехорошая версия. Тогда остается предположить, что это убийство связано с политической деятельностью господина Баштича и в его устранении были заинтересованы наши спецслужбы. Только в том случае, если пленку сумели заменить, а некоторые охранники были в сговоре, все выглядит достаточно правдоподобно. Иначе говоря – это политическое убийство, когда сотрудники охраны и офицеры полиции смогли договориться или их элементарно купили, чтобы они не заметили возможного убийцу. Но предположить, что сразу полтора десятка наших лучших офицеров и сотрудников оказались замешаны в этой непонятной истории, значит не доверять нашим спецслужбам. На это мы тоже не можем пойти.

– Среди офицеров полиции, которые там дежурили, двоих я знаю лично и могу за них поручиться, – вмешался Обрадович.

– Вот поэтому мы к вам и приехали, – закончил Вукославлевич. – Нам нужна ваша помощь в этом расследовании, господин эксперт. Мы знаем, что вы тоже не верите в различные потусторонние силы или в мистику. Баштича убил конкретный убийца, и наша задача – его обнаружить.

– Больше ничего не хотите мне сообщить? – спросил Дронго.

Обрадович посмотрел на прокурора, ожидая, что тот заговорит, но Вукославлевич молчал. Тогда заговорил он сам:

– Вы читали материалы об убийстве Баштича?

– Читал. И обратил внимание, что среди тех, кто был в этот день в особняке, вы не назвали еще одного человека, которого тоже допрашивали. Это сын господина Баштича – Зоран.

Обрадович снова посмотрел на прокурора, но тот по-прежнему упрямо молчал. Очевидно, эта щекотливая тема была настолько закрытой, что он вообще не хотел говорить о ней в присутствии российских руководителей спецслужб. Подобные частности они могли бы обсудить с экспертом и без участия российских генералов. Дронго же был неумолим.

– Значит, Зоран там был? – повторил он.

– Да, – ответил Обрадович, – он там тоже был. – И снова взглянул на прокурора.

Тот кивнул и заговорил:

– Зоран Баштич был последним, кто видел живого вице-премьера в тот злополучный вечер. Сразу после совещания господин Баштич поднялся к себе, и к нему зашел его сын. Вернее, даже не так. Вместе с господином вице-премьером в его апартаменты поднялась его помощник госпожа Милованович. Затем она вышла и спустилась вниз. Только после этого туда поднялся сын господина Баштича Зоран. Пробыл он в апартаментах отца недолго, несколько минут, затем вышел и спустился вниз. Охранники обратили внимание на его плохое настроение. Но у Зорана есть алиби: примерно через час после его ухода господин Баштич позвонил своему заместителю Петковичу и разговаривал с ним. Однако на допросе Петкович подтвердил, что голос звонившего показался ему несколько необычным. Должен вам сказать, что голоса отца и сына очень похожи. Это тоже правда. – Вукославлевич кинул взгляд на генерала Обрадовича, словно спрашивая, все ли он сказал.

Тот сидел неподвижно. Было понятно, что это убийство и даже разговоры на эту тему – неприятное испытание для обоих гостей. Очевидно, именно в силу этих причин расследование нужно было поручить иностранному эксперту, никак не связанному с сербскими властями.

– Мы рассчитываем на вашу помощь, – сказал Вукославлевич.

Дронго молчал.

– Вы согласны нам помочь? – уточнил Обрадович.

– Вы можете взяться за расследование этого убийства? – спросил Самойлов. – Если, конечно, считаете, что убийцу можно найти спустя два месяца после убийства.

Все трое смотрели на детектива. Шаповалов усмехнулся. Он слишком хорошо знал Дронго. Этот человек никогда не отступает перед трудными задачами.

– Мне очень лестно, что наши коллеги, приехавшие из Белграда, считают меня способным провести это расследование, – ответил Дронго. – Полагаю, это достаточно интересный случай, тем более если убийство такого известного политика связано с его политической деятельностью. Но хочу предупредить, что не могу гарантировать результата. Я не маг и не волшебник, а всего лишь обычный аналитик, который пытается применять на практике свои теоретические построения.

– Мы это знаем, – сразу сказал Вукославлевич. – Назовите, пожалуйста, сумму вашего гонорара. От имени нашего правительства я уполномочен заявить, что мы согласны на все ваши условия. Но нам нужны будут конкретные результаты этого расследования.

– И имя убийцы, – если это возможно, – добавил Обрадович.

Дронго медленно кивнул головой. Похоже, он может потом пожалеть, что согласился взяться за подобный невероятный случай, но, с другой стороны, для настоящего профессионала это своего рода вызов. Суметь раскрыть подобное преступление – значит переиграть возможного убийцу или организатора убийства, который сумел все продумать таким невероятным образом. Поэтому Дронго кивнул во второй раз и боковым зрением увидел довольное лицо генерала Шаповалова.

Глава третья

Ровно гудели моторы. Самолет вылетел из Москвы точно по расписанию. В салоне бизнес-класса находились генерал Обрадович, прокурор Вукославлевич и неизвестный эксперт, которого все называли странным именем Дронго, немного похожим на югославское Драган или Драдан. Вчера ночью ему позвонил генерал Самойлов.

– Хотел пожелать вам успехов, – сказал он, – и передать просьбу моего руководства. В случае, если расследование пойдет не совсем так, как захотят наши сербские друзья, вы всегда можете обратиться за помощью в посольство. Советник посольства в курсе вашей миссии. Но в любом случае подумайте, прежде чем публично обнародовать вашу позицию. Вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Возможно, убийство такого известного политика связано с его политической деятельностью, – осторожно намекнул Самойлов. – Но если окажется, что в этом убийстве были заинтересованы какие-то внешние силы, на Балканах снова может вспыхнуть война. Они так долго жили вместе и так сильно успели возненавидеть друг друга, что достаточно одной искры, чтобы противостояние возобновилось. Своего рода «балканский синдром», о котором знают все дипломаты. Когда любой скрытый конфликт может привести к широкомасштабным боевым действиям. Слишком много обид хранят еще в себе различные народы этой многострадальной страны. Нужно быть терпеливее, мудрее, если хотите.

– Это я понял. Если окажется, что убийцей был кто-то из прибывших гостей, я должен сделать все, чтобы не узнать, каким образом он убил Баштича?

– Я вам так не говорил, – возразил Самойлов. – Конечно, вы летите туда помочь нашим сербским друзьям, но от вашего расследования, возможно, зависит и ход дальнейших переговоров между бывшими республиками Югославии. Я просто прошу вас об этом всегда помнить.

– Ясно. Постараюсь не забыть. Будут еще указания?

– Не нужно так нервно воспринимать мои слова. Это не указания, а совет. И еще… обратите внимание, что сыну погибшего уже два месяца отказывают в выдаче зарубежного паспорта. Наше посольство об этом проинформировано. Мы располагаем информацией, что он тоже может быть замешан в убийстве. А это уже не семейное дело, а большая политика. Дед Зорана Баштича является вице-спикером парламента Хорватии и одним из самых уважаемых людей в стране. Об этом вам тоже нужно помнить. А в остальном – удачи и успехов.

– После таких слов не сомневаюсь, что вы пожелали их от чистого сердца, – пробормотал Дронго.

– Вам не говорили, что у вас своеобразное чувство юмора? – рассмеялся в ответ Самойлов.

– Я могу задать вам тот же вопрос, – парировал Дронго.

– До свидания, – быстро попрощался генерал.

– Всего хорошего. – Дронго положил трубку.

Конечно, об этом разговоре ему следовало помнить постоянно, это он уже четко себе представлял. Когда самолет летел уже над Украиной, Дронго спросил у Вукославлевича:

– Кто занимался расследованием этого дела? Я спрашиваю не о команде, меня интересует конкретный следователь или руководитель следственной бригады, проводившей расследование.

– Он уже отстранен от этого дела, – несколько замявшись, сообщил заместитель прокурора республики, – после того, как мы проверили основного подозреваемого и получили отрицательные результаты.

– Как его зовут?

– Марко Бачанович, – нахмурился Вукославлевич, – но вы меня не поняли. Он отстранен за ошибки, допущенные в ходе этого расследования. И вообще уволен из прокуратуры.

– Тем не менее я хотел бы с ним встретиться.

– Могу узнать, почему?

– Конечно. Но прежде ответьте на вопрос: сколько лет проработал следователем отстраненный господин Бачанович?

– Больше двадцати, – мрачно процедил прокурор. – Но я не понимаю смысла вашего вопроса.

– Судя по вашему визиту, вы придавали особое значение расследованию этого убийства. И наверняка бросили на него своего лучшего следователя, который проработал больше двадцати лет и является настоящим профессионалом своего дела. А я привык доверять профессионалам. Если даже он допустил ошибку и не смог правильно вычислить убийцу, это совсем не перечеркивает его опыта двадцатилетней работы следователем. И вы должны были понимать, что первое, о чем я вас спрошу, это именно о моем предшественнике, который проводил расследование. Или вы со мной не согласны?

Вукославлевич поправил очки и неожиданно усмехнулся.

– Только давайте договоримся, что вы скажете об этом нашему прокурору республики сами, – попросил он, – и предложите организовать вам встречу с Бачановичем.

– Обязательно. А почему не вы?

– Он мой близкий друг, уже много лет, – пояснил прокурор. – Мы вместе начинали еще в начале восьмидесятых. Вместе учились на юридическом факультете. И я лично рекомендовал его руководителем следственной группы, ведь я курирую их работу в нашей прокуратуре. И, конечно, я был против его отстранения. Но политика всегда выше права. Во все времена и во всех государствах. Наше политическое руководство посчитало, что он провалил расследование, не сумев найти настоящего убийцу, и повел себя неадекватно, настаивая на дополнительном расследовании. Именно тогда было принято решение о его отстранении…

– И он согласился?

– Нет, – мрачно ответил Вукославлевич, – подал рапорт об отставке, хотя я его долго уговаривал этого не делать, и ушел из органов прокуратуры. Конечно, он был оскорблен и обижен. На него все время давили и требовали результатов.

– И вы не смогли отстоять своего друга?

– Господин Дронго, – снова поправил очки заместитель прокурора республики, – хорошо быть частным и независимым экспертом, известным на весь мир, когда вам никто не может приказывать или указывать. Прокуратура – контролирующий орган государственной власти. Прежде всего работающий в интересах государства и народа. А руководство страны избирается народом, как в любой демократической стране. Значит, мы обязаны прислушиваться к мнению наших политиков.

– Насколько я помню из курса процессуального права, прокуратура – прежде всего орган, надзирающий за законностью, и никакие государственные лица не имеют права вмешиваться в ее работу или решать, что и как нужно делать, – парировал Дронго.

– Так написано в учебниках, – усмехнулся Вукославлевич, – в жизни же все гораздо сложнее. Мы работаем не в вакууме, а в конкретных политических условиях, особенно в последние двадцать лет. Убийство сербов, с оружием в руках защищающих свои дома в Косово или Хорватии, считалось ликвидацией незаконных вооруженных формирований, с точки зрения местных властей. А с нашей точки зрения, это были люди, боровшиеся за свои анклавы и безопасность своих родных. Две точки зрения, разные подходы. Как, например, в Боснии, где все убивали друг друга, а теперь сделали виноватыми только сербов. Согласитесь, что это не совсем правильно.

– Когда люди убивают друг друга по этническому или религиозному признаку, это вообще варварство, – прямо сказал Дронго. – И даже не с точки зрения любого прокурорского работника, а с точки зрения любого нормального человека в двадцать первом веке.

– А мы прошли эту «эпоху варварства», – напомнил прокурор, – и поэтому нам сейчас особенно трудно. На нас давят наши собственные демоны, которых мы породили. Марко не захотел принимать условия игры и подал в отставку. Он всегда был непримиримым индивидуалистом и достаточно гордым человеком.

– И вы не смогли помочь своему другу?

– Я мог подать в отставку вместе с ним, но не стал этого делать. Можете считать меня большим конформистом, чем он, – достаточно серьезно ответил Вукославлевич.

Больше на эту тему они не говорили. В аэропорту их встречали два автомобиля с сотрудниками МВД, прокуратуры и МИДа. Отсюда они отправились в белградский отель «Златник», находившийся на севере города, откуда недалеко до Бичелиша и Старо-Быстрицы. В пятизвездочном отеле было только тридцать семь номеров, и прибывшему эксперту предоставили номер-сьют. Учитывалось и то обстоятельство, что поздней осенью в отеле почти не бывает иностранцев. Генерал Обрадович представил Дронго высокого молодого человека лет двадцати пяти.

– Капитан Павел Орлич, – сообщил он, – ваш помощник во время пребывания в нашей стране. Мать у него русская, отец серб, поэтому он прекрасно владеет обоими языками и может быть вашим переводчиком.

– Вы сотрудник МВД? – уточнил Дронго.

– Я из службы безопасности, – не стал лгать Орлич.

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– Работали в следственной группе Бачановича?

– Да, – опять не соврал Орлич. Было понятно, что этого человека приставили переводчиком не просто так. Он был в курсе всех последних событий.

– Значит, будем работать вместе, – протянул ему руку Дронго.

Орлич согласно кивнул. Его можно было назвать даже красивым – правильные черты лица, серые глаза, темные густые волосы.

– Завтра с утра вы можете ознакомиться с материалами дела, – пояснил Обрадович. – В прокуратуре знают, что вам разрешен доступ ко всем материалам, связанным с убийством вице-премьера.

Орлич исправно все перевел.

– Прежде всего я хотел бы побывать на месте преступления, – попросил Дронго, – и увидеть все собственными глазами.

– Уже пятый час вечера, – посмотрел на часы Обрадович, выслушав слова переводчика. – Может, лучше отдохнете после перелета и поедете завтра утром? Утром предстоят важные встречи с нашим министром и генеральным прокурором Сербии.

– У нас мало времени, господин генерал. Позвольте, я поеду туда прямо сейчас. Прежде чем встречаться с вашим руководством, я хотел бы составить для себя объективную картину случившегося.

– Хорошо, – согласился Обрадович, которому Павел перевел просьбу Дронго, – тогда поедем все вместе. Я вызову для нас машину.

Уже через сорок минут они направлялись в Бичелиш, где было совершено убийство. Павел устроился на переднем сиденье рядом с водителем, а Обрадович и Дронго разместились сзади. Когда они уже подъезжали к месту происшествия, Дронго спросил:

– Вы сможете организовать мне встречу с бывшим руководителем следственной группы господином Бачановичем?

Павел испуганно оглянулся, посмотрел на генерала. Тот криво усмехнулся:

– Это наш прокурор рассказал вам об отстраненном Бачановиче?

– Нет. Я сам спросил его, кто именно возглавлял расследование. Мне было бы интересно встретиться с этим человеком.

– Он написал заявление об уходе из органов прокуратуры, – ровным голосом сообщил Обрадович, – и боюсь, что ваша встреча, скорее всего, не состоится. Бачанович уже не является сотрудником прокуратуры и может отказаться от встречи с вами. К тому же мы не собираемся его искать.

– Он сам ушел из органов прокуратуры, – добавил уже от себя, после того как перевел слова генерала, Павел Орлич.

– Почему? – спросил Дронго.

Обрадович понял его вопрос и быстро ответил:

– Если вас интересует мое личное мнение, то он для меня – обычный дезертир, который решил покинуть свой пост в самое сложное время, когда не имел права этого делать.

Павел перевел его ответ слово в слово.

– Насколько я слышал, его отстранили от расследования, – возразил Дронго.

– Все равно. Он обязан был подчиниться и не обижаться, как молодая девушка, при которой произнесли грубое слово. Он профессионал и прекрасно знал, как ему нужно поступить, понимая, что его группа не смогла раскрыть преступление и не добилась никаких результатов. За это его справедливо наказали.

– Не уверен, что вы правы, – сказал Дронго, – но я в любом случае должен с ним увидеться. И я почти абсолютно убежден, что он не откажется от нашей встречи.

– Посмотрим, – коротко бросил Обрадович, и было понятно, что ему не хочется больше говорить на эту тему.

Машина подъехала к высоким воротам. За ними следовала еще одна машина с сотрудниками охраны. Дронго обратил внимание, что над воротами работали две камеры видеонаблюдения. Ворота медленно раскрылись, машины въехали на территорию виллы. Несмотря на далеко еще не позднее время, везде уже был включен электрический свет. Дорожки, ведущие к дому, ярко освещались. Дронго вышел из машины. Их уже встречал новый руководитель охраны, который пожал всем руки и вытянулся перед Обрадовичем. По предложению Дронго они обошли особняк. Со стороны реки была отвесная скала метров на тридцать. Залезть отсюда в дом невозможно даже опытному альпинисту. Его бы обязательно заметили и с дорожки совершающие обход сотрудники охраны, и из соседнего дома, где находился центр наблюдения за особняком.

Потом все поднялись на третий этаж по широкой лестнице, покрытой ковром, скрывающим шум, и сделанной из ценных пород лиственницы. Дронго несколько раз нарочито сильно надавил на ступеньки, но они не скрипели. Повсюду был идеальный порядок.

– Уборщицы в тот вечер были в особняке? – спросил он у сопровождающего их Орлича.

– Нет, – ответил капитан, – их удалили. В особняке не было посторонних, мы проверяли.

На третьем этаже сидел на стуле молодой офицер в штатском. Увидев поднимающихся гостей, он сразу вскочил. Дронго кивнул ему и открыл дверь. В комнатах тоже царил идеальный порядок. После убийства Баштича сюда никто не приезжал. Дронго внимательно осмотрел обе комнаты, вышел на балкон. Достаточно просторная терраса, но здесь невозможно спрятаться. Он подошел к перегородке, отделяющей эти апартаменты от соседней террасы, которая была гораздо меньше. Стена не доходила до конца, и при желании здесь можно перелезть. Он попросил Павла принести стул и предложил ему:

– А теперь постарайтесь перелезть на соседнюю террасу.

– Мы проверяли, – доложил Орлич, – перелезть можно. Но там никого не было. Это мы знаем абсолютно точно.

Страницы: 12 »»

Читать бесплатно другие книги:

С Божьей помощью возможно все! Нужные слова для просьбы о духовной помощи и поддержке вы сможете най...
Филлиниан – молодой талантливый студент, будущий целитель в мире, где самые могущественные маги имен...
В наши дни книги по оккультизму и эзотерике наводняют полки книжных магазинов. Предложения «приворож...
Наш современник по дороге домой попадает в автомобильную катастрофу. Придя в себя, он обнаруживает, ...
Затерявшись во времени и поселившись на окраинах Киевской Руси XII века, наши герои не только сумели...
Цветоводство как отрасль растениеводства базируется на принципах современной биологии. Биологической...