Султан и его гарем Борн Георг

I

Золотая маска

В столице Турции – Константинополе и над окружавшими ее водами царствовал удушливый жар, какой обыкновенно бывает в это время года на всем Востоке.

В полдень всякие занятия прекратились, и на улицах не видно было ни души, кроме бесчисленного множества голодных собак.

С наступлением вечера движение в городе оживилось, но жар не уменьшился. В воздухе не шелохнулось, а небо начало мало-помалу покрываться темными тучами.

К берегу Босфора в это время подъезжал на легкой лодке молодой лодочник, которых в Турции зовут каикджи. Это был высокого роста юноша, лет двадцати; его мускулистые руки легко управляли веслами, на голове была надета красная феска. Черты его красивого лица, загорелого от солнца, выражали добродушие, благородство и ум.

– Почему ты едешь сюда из Скутари, Сади? – спросил грек-лодочник, сидевший у самого берега в ожидании пассажиров.

– Я отвозил одного франка в Долма-Бахче, – отвечал молодой турок.

– К ночи будет буря, и она разразится раньше, чем ты успеешь вернуться назад, – заметил грек.

– Да будет воля Аллаха! – прошептал молодой лодочник Сади и оттолкнул лодку от берега.

Раньше, чем предсказывал грек, поднялся сильный ветер, и море покрылось волнами.

В несколько мгновений небо покрылось густыми тучами, так что стемнело почти как ночью.

Нимало не испугавшись, Сади продолжал грести, хотя волны грозили, того и гляди, затопить его маленькую лодку.

Вдруг Сади услыхал громкий испуганный крик:

– Помогите! – пронеслось по воде.

Сади оглянулся кругом и на некотором расстоянии заметил большую лодку с павильоном из шелковой материи.

Три или четыре гребца махали руками и кричали. У самого павильона стоял слуга и махал шелковым платком. Сади разобрал слова: «Помогите! Лодка течет! Сюда!» Затем ему послышалось слово «принцесса».

Конечно, лодочник понял, что эта роскошная лодка должна была принадлежать какому-нибудь знатному турку, но прежде всего юноша подумал о том, что в ней кто-то подвергается опасности, а он в любом случае поспешил бы на помощь, даже если бы подвергался опасности какой-нибудь бедняк.

Собрав все силы, Сади направился к лодке, которая, казалось, уже начала наполняться водой.

В это время из павильона появилась фигура знатной турчанки. Лицо ее было закрыто тонким белым покрывалом, так что его нельзя было разглядеть, тогда как она, напротив, могла отлично все видеть. Широкое верхнее платье скрывало формы ее тела от глаз любопытных. По ее жестам видно было, что опасность велика.

– Сюда, каикджи! – закричал слуга, по выговору грек. – Ее светлость принцесса в опасности, лодка течет! Пошли как можно скорее с берега или из города лодку.

– Теперь уже поздно! – раздался из-под покрывала голос принцессы. – Вода заливает павильон! Лодочник должен отвезти меня в своей лодке в Скутари! Положи в лодку ковер!

Сади не успел взглянуть на принцессу – нечто другое возбудило его внимание и даже ужас! Слуга-грек, к которому относились последние слова принцессы, взглянул на него таким взглядом, что у него сердце похолодело. Никогда в жизни Сади не встречал человека, взгляд которого вызывал бы такой ужас.

Но грек в ту же минуту повернулся исполнять приказание своей гордой повелительницы, а Сади невольно схватился за святой талисман из Мекки, висевший у него на груди.

Казалось, что принцесса с удовольствием глядела на молодого лодочника из-под покрывала.

Сильный ветер мешал Сади с трудом держать свою лодку рядом с большой лодкой принцессы.

В это время грек положил ковер на скамейку лодки, а принцесса спешно оставила свою, быстро наполнявшуюся водой, и пересела в лодку Сади, который невольно еще раз обернулся на грека-слугу, но последний в это время наклонился и не глядел на Сади.

– Вези меня в Скутари, – приказала принцесса, усевшись на ковер, – но будь осторожен, каикджи. Если ты довезешь меня благополучно до берега, то я щедро награжу тебя; если же я подвергнусь из-за тебя опасности, то твоей голове не удержаться на плечах.

– Не бойся, принцесса Рошана, – отвечал спокойно Сади, знавший имя принцессы. – Я доставлю невредимой тебя на берег.

Грек остался в большой лодке, чтобы отвести ее в безопасное место, да и в маленькую лодку Сади нельзя было никого более посадить, не подвергнув всех опасности потонуть.

Сади бесстрашно начал свою борьбу со стихиями. Гром уже гремел, и молния прорезывала тучи. Волны поднимались все выше и выше, и маленькая лодка Сади казалась их игрушкой.

Принцесса безбоязненно доверилась Сади. Она спокойно сидела на ковре и следила за каждым движением весел лодочника, красивое лицо которого сделалось еще привлекательнее в этой борьбе со стихиями, которыми он, казалось, пренебрегал. Принцесса с возрастающим изумлением глядела на Сади, бесстрашно, твердой рукой управляющего своей лодкой.

– Я не могу въехать в канал, который ведет к твоему дворцу, принцесса, – сказал Сади, когда лодка начала приближаться к берегу, – прикажи, где ты хочешь выйти?

– Там, где останавливаются пароходы из Смирны, можешь ли ты причалить туда?

– Я исполню твое приказание.

– Как тебя зовут?

– Сади, сын Рамана.

– Кто был твой отец? – продолжала спрашивать принцесса.

– Он был муэдзином[1] в минарете султанши Валиде! Он умер пять лет тому назад, и я сделался перевозчиком.

– Ты не годишься быть перевозчиком, Сади, хотя и умеешь отлично управлять лодкой. Тот, кто способен хладнокровно глядеть в лицо такой буре, может вынести всякую борьбу. Приходи ко мне во дворец, Сади, я хочу наградить тебя за то, что ты спас меня от опасности.

– Я сделал это не ради награды, принцесса! Заплати мне обыкновенную плату за проезд, но не более! – отвечал Сади.

– Хорошо, но приходи за этой платой ко мне во дворец.

В это время лодка подъехала к пароходной пристани, у которой всегда стояли наемные экипажи.

Начал накрапывать дождь, и гром гремел все громче и громче.

Твердой рукой Сади повернул свою лодку к берегу.

В то время как они подъезжали, на берегу происходила какая-то свалка.

– Что там такое? – спросила принцесса перевозчика, приготовлявшего ей трап.

– Это правоверные и арабы дерутся с франками, в дело пошли уже ножи и кинжалы, так что кавасы[2] ничего не могут сделать.

– Долой проклятых собак-христиан! Смерть им! – кричали несколько турецких матросов, и обе стороны были в страшной ярости.

Вдруг Сади прижал руки к груди и начал шептать какое-то изречение из Корана.

– Что с тобой? – спросила принцесса, собравшаяся в это время подняться по ступеням на пристань.

– Посмотри туда, принцесса! Золотая Маска!

Говоря это, Сади указал на появившуюся недалеко от них фигуру. Бледное лицо незнакомца было до половины закрыто и с одной стороны казалось залитым кровью. Часть лба и голова были покрыты зеленым арабским платком, концы которого падали по обе стороны головы. Верхняя часть лица была закрыта золотой перевязкой.

Принцесса на мгновение остановилась.

– Да… это она… это Золотая Маска! – прошептала она наконец.

Между тем незнакомец прямо пошел к сражающимся и вошел в середину, но казалось, что ножи и кинжалы отскакивали от него.

Матросы, арабы и франки – все, как бы движимые ужасом, расступились и отхлынули назад.

Незнакомец между тем не проронил ни слова, молча прошел он через отступающие ряды, точно его появления было достаточно, чтобы прекратить кровопролитную битву.

– Приведи мне карету! – приказала принцесса.

Сади сделал знак кучеру одной из карет, который сейчас же подъехал.

– Видишь ли ты эту фигуру? – спросила принцесса кучера.

– Это Золотая Маска, – отвечал дрожащим голосом кучер, испуганно оглядываясь вокруг.

– Поезжай за ним, я заплачу за это тысячу пиастров!

– Если бы ты обещала мне в десять раз больше, то и тогда я не согласился бы, – отвечал кучер.

– Я приказываю тебе! Я принцесса Рошана.

– Приказывай, что хочешь, но не это, светлейшая принцесса: следовать за Золотой Маской – значит приносить себе несчастье. Да к тому же это было бы бесполезно. Посмотри, она уже исчезла!

Сади оглянулся кругом. Кучер был прав – Золотой Маски нигде не было видно.

Принцесса с досадой села в карету, простившись с Сади милостивым движением руки.

II

Реция, красавица турчанка

Гроза, сопровождавшая появление Золотой Маски, так же скоро окончилась, как и началась.

Зайдя в кофейню узнать о результатах схватки, Сади возвращался назад к своей лодке.

Дело завязалось из-за двух венгерских девушек, которых один старый турок хотел отвести в предместье Галату, чтобы продать в гарем знатного турка. Обе девушки начали звать на помощь, тогда завязалась борьба, во время которой при появлении Золотой Маски девушкам удалось бежать и найти помощь у ближайшего консула. Турок, в гарем которого вели девушек, был Гамид-кади, один из высших государственных сановников, как говорили в кофейне.

Прежде чем идти домой, Сади зашел посмотреть еще раз, хорошо ли привязан его каик, и нашел в нем дорогой ковер принцессы, который грек-слуга положил в лодку.

– Теперь поздно, – прошептал Сади, складывая ковер, – но завтра утром я должен отнести его принцессе, а то она может подумать, что я хочу присвоить ковер себе!

Положив его обратно в лодку, Сади отправился домой. Скоро он вошел в узкую грязную улицу со старыми деревянными полуразвалившимися домами. Узкие и мрачные улицы Скутари, где живут только турки и евреи, производят на иностранца крайне неприятное впечатление, и только изредка глаз отдыхает на роскошной мечети или зеленых группах деревьев, время от времени попадающихся между домами.

Ночь уже наступила, когда Сади вошел в улицу Капу. Все уже стихло, и было почти совсем темно, так как только изредка горели тусклые фонари. Там и сям встречал Сади возвращавшихся из кофеен турок, затем улица снова пустела.

Вдруг, переходя через небольшую площадь перед мечетью, Сади послышался слабый крик, как будто стон умирающего. Он остановился, но как ни вглядывался в темноту, ничего не мог различить.

– Красавица Реция! – раздался недалеко от Сади тихий шепот. – Наконец-то я нашел тебя!

В ответ на эти слова снова раздался слабый крик испуга.

Сади стал присматриваться внимательнее и понял, что тут, под покровом ночи, совершалось нечто ужасное. Но что же такое? Где была та, которая называлась Рецией? Где был человек, говоривший с ней?

Тогда Сади взглянул по направлению ко входу в мечеть, около которой росло несколько высоких деревьев и висел фонарь. В тени одного из деревьев Сади заметил фигуру девушки-турчанки, которая стояла, дрожа всем телом, не будучи в состоянии ни бежать, ни даже позвать на помощь. Ей угрожал кто-то, кого Сади не мог рассмотреть, а только слышал голос.

Голова ее была покрыта белым покрывалом, но оно спустилось с лица, выражавшего испуг, и Сади был поражен красотой девушки. Большие глаза с длинными черными ресницами выражали ужас голубки под притягивающим взглядом змеи. Черные роскошные волосы падали волнами из-под вуали. Маленький полуоткрытый ротик с ярко-красными губами скрывал за собой два ряда перлов.

В ту минуту, как Сади, еще ошеломленный красотой девушки, напрасно старался понять, в чем дело, к турчанке быстро подошел мужчина, до сих пор скрывавшийся в тени деревьев.

Но почему же девушка ждала, пока этот человек, очевидно, ее враг, подойдет к ней, а не старалась спастись бегством? Почему не зовет она на помощь?

Но Сади уже нашел объяснение этой загадке! Человек, приближавшийся к красавице, был грек-слуга принцессы Рошаны, взгляд которого, упав случайно на Сади, наполнил ужасом его сердце.

Да, Сади не ошибался! Это был действительно грек, и взгляд его обладал притягивающей властью змеи.

Молодая девушка, встретившаяся с греком в этом уединенном месте, попала бы, не сопротивляясь, в его руки, если бы Сади случайно не проходил мимо.

С громким угрожающим криком поспешил Сади к мечети.

– Что тебе надо от девушки, грек?! – вскричал он, решительно подходя к дрожащей жертве.

Грек злобно оглянулся на неожиданного защитника.

Турчанка упала на колени и с умоляющим видом протянула руки, как бы прося Сади о помощи и защите.

– Ради Аллаха, – прошептала она, – заступись за меня!

Как змея, испугавшись опасности, оставляет свою жертву, точно так же и грек, увидя Сади и, может быть, боясь, что он позовет кавасов, поспешно оставил девушку.

– Ты все-таки не уйдешь от меня! – прошептал он, уходя. – Ты должна быть и будешь моей…

Затем он неслышно скрылся за деревьями.

Сади подошел к дрожащей девушке, которая глядела на него глазами, полными слез.

– Кто ты, говори, чтобы я мог отвести тебя к твоему отцу, – сказал Сади ласковым голосом, протягивая девушке руку.

– У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, – отвечала девушка печально.

– Значит, ты сирота? Как тебя зовут и где ты живешь?

– Меня зовут Реция, я была единственной дочерью мудрого Альманзора! Защити меня от грека! Он угрожает мне, и я думаю, что он же – виновник смерти моего дорогого брата Абдаллаха, Однажды утром его нашли мертвым на базаре, убийца притащил его туда, чтобы скрыть следы. Мой несчастный отец поспешил на базар и без памяти упал на труп своего единственного сына!

– Разве у твоего брата были враги, что он пал жертвою убийцы?

– Грек часто ходил около нашего дома, и, вероятно, брат завязал с ним ссору! Когда мы похоронили моего брата, нас снова постигло несчастье. Мой отец Альманзор должен был отправиться в путешествие, мне ни за что не хотелось отпускать его, потому что я боялась остаться одна в старом мрачном доме! Однако отец все-таки уехал за море и больше не возвращался. Одни говорили, что он утонул, другие – что на него напали разбойники и убили.

– Бедная Реция! Сади, сын Рамана, принимает большое участие в твоем горе, – сказал молодой человек, взволнованный горем красавицы.

– Тогда я осталась одна, и грек начал преследовать меня, не давая мне покоя даже в моем собственном доме. Я позвала на помощь соседей, но один старый еврей сказал, что он знает грека, он – доверенный слуга могущественной принцессы Рошаны, и поэтому было бы опасно ссориться с ним. Тогда я заперлась и не выходила никуда, но Лаццаро, так зовут грека, нашел и тут дорогу – перелез через высокую каменную стену, окружавшую дом. Я убежала в другой дом моего отца! Но сегодня вечером я пошла помолиться в мечеть и, выходя из нее, встретила опять моего преследователя. Его взгляд испугал и приковал меня так, что я была не в состоянии сопротивляться.

– Не бойся ничего, я с тобой, бедняжка!

– Этот грек – мой злой дух! Я боюсь его и не могу никуда скрыться от него.

– Я провожу тебя до твоего дома. Твоего брата убили, твой отец погиб, у тебя нет никого из близких – возьми меня в свои защитники!

– У тебя благородное, сострадательное сердце! Я вижу, что ты желаешь мне добра! Благодарю тебя за твое заступничество, но прошу тебя, оставь меня одну! Ты освободил меня из плена ужасного Лаццаро, но теперь докончи твое благородное дело – не следуй за мной, чтобы соседи не могли осудить меня.

Только в эту минуту девушка вспомнила, что ее лицо открыто, и поспешно закрылась покрывалом.

– Я никогда не забуду лица, которое Аллах позволил мне увидать сегодня, оно навсегда запечатлелось в моем сердце! – сказал молодой человек, протягивая руку девушке, все еще стоявшей на коленях, чтобы поднять ее. – Я исполню твою просьбу и оставлю тебя, но одного ты не можешь мне запретить, это – любить тебя!

– Иди, прошу тебя, иди, – дрожащим голосом прошептала девушка, затем она быстро исчезла за деревьями.

Сади молча глядел ей вслед.

Он вдруг совершенно преобразился, он чувствовал, что любит и что Реция, сирота, дочь Альманзора, во что бы то ни стало должна принадлежать ему.

III

В развалинах у дервишей

Поздно вечером в этот же день по улице Капу в Скутари шел человек, направляясь к находящимся на конце улицы старым деревянным воротам.

Человек был одет в темный кафтан, и на голове его был повязан по-арабски зеленый платок, концы которого падали по обе стороны головы.

Когда он подошел к фонарю, висевшему у ворот, то стало видно, что верхняя часть его лица была закрыта блестящей золотой повязкой. Никто не заметил, как он вышел из ворот. За воротами шла широкая дорога, обсаженная каштановыми и апельсиновыми деревьями, она вела в любимый летний дворец султана. Незнакомец держался в тени деревьев. Ночь уже наступила, и луна начала показываться на горизонте.

Когда дорога стала подниматься в гору, таинственный незнакомец оглянулся кругом и свернул на маленькую проселочную тропу, шедшую в сторону.

Эта тропа вела сначала вверх, потом спускалась в долину, в которой виднелся какой-то хаос стен, полуразрушенных башен и столбов, среди которых поднимались вершины деревьев. Старые развалины, освещенные луной, представляли странное и таинственное зрелище.

К этим-то развалинам направился незнакомец в золотой маске. Он пошел к той части их, которая густо заросла кустарником.

Чем ближе он подходил, тем яснее доносился до него шум голосов. Казалось, этот шум был ему хорошо знаком, потому что он не обращал на него никакого внимания.

Это молились дервиши.

Человек в золотой маске незаметно подошел к развалинам, скрываясь в тени деревьев. У самой земли, полускрытое кустами, было устроено низкое отверстие. Незнакомец наклонился и исчез в развалинах.

Недалеко от этого места, на поросшем мхом обломке камня, сидел с длинной седой бородой старый дервиш, турецкий монах. На шее у него висел целый ряд амулетов, с его губ машинально сходили слова: «Велик Аллах, и Магомет – его пророк».

В это время по дороге из Константинополя показалась карета и стала также приближаться к развалинам.

Старый дервиш встал и низко поклонился, сложив руки на груди, когда из кареты вышел знатный турок в красной феске на голове. На груди у него висело множество орденов. Он прошел мимо дервиша и вошел в широкие ворота в стене во внутренность развалин.

Почти около самого входа расположились в кружок около тридцати дервишей. В середине находился шейх, настоятель этого монастыря, бивший в такт ногою, тогда как сидевшие вокруг громко вскрикивали, наклоняясь то вперед, то назад, то направо, то налево, затем снова вскакивали. Они не видели и не слышали ничего, происходившего вокруг них, до такой степени были погружены в свое занятие.

Знатный турок прошел мимо них и вошел в другое помещение, отделявшееся от первого полуразрушенной стеной, потолком же тут, как и в первом, служило звездное небо.

В этом отделении дервиши бичевали друг друга по спине, рукам и ногам так сильно, что кровь лилась с них ручьями. Тем не менее они были в таком экстазе, что не чувствовали ни малейшей боли.

Освещенные неверным лунным светом, эти полунагие, беснующиеся и покрытые кровью люди представляли такое страшное зрелище, что всякий посторонний человек, неожиданно попавший в этот турецкий монастырь, подумал бы, что он попал в ад.

Что касается приехавшего знатного турка, то он, казалось, был уже знаком с этими процедурами, потому что, не обращая на них никакого внимания, прошел через большой двор к старой башне, еще довольно хорошо сохранившейся. Перед входом в эту башню сидел молодой дервиш.

– Мансур-эфенди здесь? – обратился приезжий к дервишу.

– Направь свои шаги в комнату совета, мудрый и великий Мустафа-паша, ты найдешь там Баба-Мансура, которого ты ищешь, в обществе Гамида-кади.

– Была здесь сегодня вечером принцесса Рошана?

– С того времени, как я здесь сижу, принцесса еще не появлялась, – отвечал молодой дервиш.

Мустафа-паша вошел во внутренность башни. Широкие сени, в которые он вступил, были слабо освещены висящей лампой. Из этой передней железная дверь вела в комнаты.

Мустафа-паша, визирь[3], вошел в эту дверь.

Она открылась перед ним, как бы по какому-то таинственному знаку, и визирь вошел в большую круглую комнату, около стен которой стояли низкие широкие диваны. Пол был покрыт коврами. Комнату освещали две висящие с потолка лампы.

Напротив дверей сидели на диване два турка, одетые в чалмы, широкие шаровары, подпоясанные богатым поясом, короткие куртки и туфли с остроконечными носками. Это был типично турецкий костюм. Что касается вошедшего, то он был одет в европейское платье: черный, доверху застегнутый сюртук и черные панталоны.

Одна только красная феска указывала на его турецкое происхождение.

Один из сидевших был уже стар, что доказывала его длинная седая борода. Это был Гамид-кади, верховный судья в Константинополе.

Товарищ Гамида был моложе его. У него была черная, довольно короткая борода, худое, с резкими чертами лицо и подвижные черные глаза. Это был Мансур-эфенди, называемый дервишами также Баба-Мансур, глава магометанского населения, в Турции, первое духовное лицо, носящее титул Шейх-уль-Ислама, самое близкое лицо к султану.

Мустафа-паша подошел к сидящим, поклонился и сел рядом с ними.

По знаку Мансура дервиш, стоявший у входной двери, вышел из комнаты совета.

– Да благословит Аллах, – заговорил Мустафа-паша, – я очень рад, что встречаю вас обоих вместе. Я привез вам одно очень важное известие.

– Мы очень рады видеть верного последователя великого пророка, – отвечал Баба-Мансур Шейх-уль-Ислам. – В чем же состоит твое известие?

– Я привез очень важное известие, – начал визирь. – Помните ли вы одного мудрого толкователя Корана, по имени Альманзор, и его сына Абдаллаха? Один странный случай указал мне их существование. Я ехал домой из дворца султана, где был совет министров, как вдруг из норы в стене выползла маленькая змея и поползла как раз поперек моей дороги. Стоявший недалеко часовой хотел убить ее саблей, но я удержал его. Тогда змея поспешно бросилась на гревшуюся на солнце ящерицу и в одно мгновение утащила ее к себе в нору. Этот случай заставил меня задуматься. Я придаю большое значение снам и различным приметам, и чтобы объяснить себе этот случай, я отправился в Галату к одной известной толковательнице снов и гадалке, цыганке Кадидже, чтобы расспросить ее о случившемся со мною.

– И что же сказала цыганка? – спросил Шейх-уль-Ислам с легким выражением насмешки на лице, которую он напрасно старался скрыть.

– Не смейся над знаменитой гадалкой, мой образованный брат Мансур, – продолжал Мустафа-паша, – выслушай сначала, что она мне сказала, не зная меня, так как я скрыл, кто я. «В Скутари живет один старый толкователь Корана, происходящий из великого дома Абассидов, – сказала она. – Бойся и его потомков! Через них будет поколеблен трон! Змея бросится на блестящую ящерицу – убей змею, прежде чем она достигнет цели».

– Так говорила цыганка?!

– Слушай дальше! Я позаботился сейчас же справиться, существует ли в Скутари такой толкователь Корана, и оказалось, что там действительно есть такой, что он называется Альманзором и происходит из дома калифов Абассидов!

Шейх-уль-Ислам и его товарищ Гамид-кади молчали.

– Но важнее всего мне показалось то обстоятельство, что у этого старого Альманзора скрывался некогда принц Саладин, и старик, может быть, и теперь знает, где скрывается этот принц, – прибавил шепотом визирь. – Это обстоятельство придало в моих глазах словам Кадиджи еще большую важность.

– Ты помнишь, что сказала тебе старуха-цыганка? – обратился к Мустафе Гамид-кади. – Она сказала: «Убей змею, прежде чем она достигнет цели!»

– Да, она это сказала!

– Змея уже уничтожена, брат мой, – вмешался Мансур-эфенди.

– Альманзор умер? – спросил Мустафа.

Мансур и Гамид молча кивнули головой в знак согласия.

– У него был сын Абдаллах!

– Его ты также не найдешь, – сказал Гамид-кади.

– Позвольте мне удивляться вашей мудрости и знанию, братья мои! – вскричал визирь, едва скрывая свое изумление. – Вы уже знаете то, что я хотел вам сообщить как важную новость.

– Несмотря на это, мы благодарим тебя от имени нашего общего святого дела за твое известие, – отвечал Шейх-уль-Ислам. – Всякая опасность теперь устранена, и тайна принца Саладина узнана. Альманзор, без сомнения, знал настоящее местопребывание принца, но он не изменил ему до своей смерти.

– Эту тайну хотят сохранить, – сказал Гамид, – и я думаю, что твой сотоварищ Рашид-паша не совсем чужд этому делу.

– Я приехал с тем, чтобы пожаловаться на него, – отвечал Мустафа. – Я потерял к нему всякое доверие. Он не только наш враг, но и враг нашего общего дела! Рашид-паша хочет ограничить права правоверных, он хочет стать нам поперек дороги.

– В таком случае он умрет, как враг нашего великого пророка! – сказал Шейх-уль-Ислам тоном человека, могущество которого безгранично.

– Он погибнет, – прибавил Гамид-кади, слегка наклоняя голову.

В эту минуту в комнату вошел стороживший у дверей дервиш. Он сложил руки на груди, наклонил голову и произнес:

– Ее светлость принцесса Рошана подъезжает!

При этом известии Мустафа-паша поднялся со своего места.

– Мое дело окончено, – сказал он остающимся, – да защитит вас Аллах!

– Да благословит тебя Аллах! – отвечали в один голос оба остающиеся.

Затем Мустафа-паша оставил комнату совета.

Несколько мгновений спустя молодой дервиш снова отворил дверь, и на пороге появилась принцесса Рошана, закрытая белым покрывалом. Дервиш закрыл за ней дверь и удалился, принеся предварительно бархатную подушку для принцессы.

Принцесса села. Баба-Мансур и Гамид-кади низко поклонились ей.

– Нашему общему делу угрожает новая опасность, – начала принцесса Рошана. – Я поспешила сюда для того, чтобы передать вам важное известие, Шейх-уль-Ислам! Я должна сказать тебе, что твой опаснейший враг снова появился в Стамбуле.

Мансур-эфенди почти сохранил равнодушие и спокойное выражение лица, только блеск черных глаз выдавал его беспокойство.

– Про кого ты говоришь, светлейшая принцесса? – спросил он. – Кто снова появился в Стамбуле?

– Я видела вчера вечером в Скутари Золотую Маску! – отвечала принцесса.

– Я подозревал это, когда ты сказала об опаснейшем нашем враге, принцесса. Наши враги точно гидра: едва мы успеваем отсечь одну голову, как на месте ее вырастает сотня новых, – продолжал Мансур-эфенди мрачным тоном. – Но мы узнаем тайну этой Золотой Маски, которая вредит нашим планам. Мы должны и сорвем, наконец, покрывало, за которым прячется наш враг.

Шейх-уль-Ислам потянул зеленый шелковый шнурок, висевший недалеко от него.

В ту же минуту в комнату вошел дервиш.

– Принесите бумагу и перо! – приказал Шейх-уль-Ислам.

Через мгновение дервиш принес в комнату маленький круглый стол, на котором лежали бумага, перья и чернильница, и, поставив перед Гамидом, снова ушел.

– Пиши, брат мой, – сказал Шейх-уль-Ислам своему соседу: – «Всем хаджи, муллам, кади и кавасам повелевается схватить так называемую Золотую Маску, где бы она ни появилась. Тот, кто не исполнит этого приказания или станет противодействовать его исполнению, будет отвечать за это своим имуществом и жизнью».

Гамид-кади подал приказание для подписи великому муфтию, как многие звали Шейх-уль-Ислама. Затем поставил внизу свое собственное имя.

– Я надеюсь вместе с вами, – сказала принцесса, – что Золотая Маска будет теперь взята и тайна, окружающая ее, уничтожена. Но вот что мне еще надо! Я хочу получить какое-нибудь место для одного молодого человека из народа, так как я знаю, что вам нужны решительные и самоотверженные люди, а это именно такой человек.

– Твое желание, светлейшая принцесса, будет исполнено! Пришли сюда этого человека, он получит место, – отвечал Шейх-уль-Ислам. – Гамид-кади и я благодарим тебя за новое доказательство твоего доверия и расположения к нам! Смею ли тебя спросить, имела ли ты разговор с султаншей Валиде?

– Да, но он был совершенно безуспешен, надо надеяться, что следующий раз будет удачнее. Султанша Валиде разрушила все мои старания допытаться от нее, знает ли она, где находится принц Саладин, но я надеюсь узнать другим путем и гораздо скорее, жив ли принц, и если жив, то где он.

В эту минуту в комнату вбежал с выражением ужаса на лице дервиш-привратник.

Мансур с удивлением и досадой взглянул на помешавшего, но дервиш поспешно подошел к нему и прошептал на ухо несколько слов, которые произвели на Шейх-уль-Ислама сильное впечатление.

– Золотая Маска в развалинах?! – вскричал он поднимаясь. – Кто видел его?

– Сулейман, караульный. Он видел его как раз около этой башни.

– Это плод его фантазии! – вскричала принцесса, также поднимаясь.

– Махмуд-шейх также узнал его! – подтвердил бледный от страха дервиш.

– Здесь, в развалинах! Он осмелился проникнуть даже сюда – пусть его найдут сейчас же и приведут, чтобы закончить, наконец, эту комедию! – вскричал Шейх-уль-Ислам. – Сторожите все выходы! Он не уйдет от нас, если только для Махмуд-шейха Сулеймана не было это игрою воображения! Я сам буду искать его и возьму именем закона! Это известие крайне радует меня, и ты, принцесса, будешь свидетельницей так долго желаемого события. Золотой Маске не удастся безнаказанно осквернить своим присутствием это святое место.

– Желаю тебе успеха, – прошептала принцесса, оставаясь в комнате вдвоем с Гамидом-кади, – желаю тебе победы, мудрый Шейх-уль-Ислам! Я подожду здесь результата твоего предприятия.

IV

Страницы: 12345678 » ... »»