Безмятежное зло Розова Яна

Часть первая

В первый же день своего пребывания на горнолыжном курорте в Приэльбрусье Феня оконфузилась: упала в обморок прямо на трассе. Может быть, кому-то это и не показалось бы стыдным, но Феня кусала себя за все места (не физически, конечно, а ментально): ужас какой – собрались вокруг все родственники, потом и прочий народ, захлопали крыльями, а она лежит в снегу, принцесса такая!

Инструктор, молодой, симпатично небритый парень Таулан, размазал ей по фейсу пригоршню снега, пытаясь привести в чувство. Потом обморочную дамочку торжественно препроводили в самое дружелюбное из шести очень дружелюбных местных кафе. Хозяйку здесь звали Зуйбадат. Увидев бледную дамочку в окружении целой свиты сочувствующих, она тоже захлопотала, разругалась на метры над уровнем моря, магнитные бури и прочее.

Зуйбадат помогла Фене подняться по крутой деревянной лестнице на низенький второй этажик, занятый одной-единственной комнатенкой, и принесла спецнабор местного туриста: коньяк, кофе и хычин.

Феня чувствовала себя вполне сносно, просто ощущала некоторую слабость, вот и все Она припомнила, что головокружения ее донимали в юном возрасте, но потом это прошло. Возможно, голова перестала кружиться из-за энергичных утренних зарядок, которые Феню не убивали, а делали сильнее. А может, таковы оказались преимущества возраста И вдруг нате вам – только влезла на сноуборд, как внутри мозга зазвенело, колени подкосились и… бух!

Слопав хычин и опустошив рюмочку ароматного коньяка, Феня лежала в комнатке над кафе Зуйбадат, мирно задремывая, словно погружаясь в завитки метели. Прошло, наверное, немало времени, как вдруг снизу донеслось цок-цок, цок-цок… И тихие голоса, и вскрик, и протяжное ужасное «А-а-а…», будто из чьего-то горла выходила жизнь.

Феня открыла глаза. Она не сомневалась звуки ей не приснились.

Прислушиваясь, Феня спустила ноги в теплых носках на деревянный пол. Она боялась, что скрип выдаст ее с потрохами, но этого не произошло. Снизу снова донесся цокающий звук чьих-то торопливых шагов, и тоскливо скрипнула пластиковая входная дверь, с трудом противостоявшая напору ветра снаружи.

Феня бросилась к окну. Эти домишки на склонах, построенные на скорую руку, возводились совсем невысокими, поэтому из окна второго этажа можно было рассмотреть многое. Она увидела, как от кафе Зуйбадат в полупрозрачную ласковую (если смотреть из теплой комнатки) вьюгу уходил человек в ядовито-желтой тонкой пелерине, на которой синела надпись «Инструктор». Невозможно было не заметить, что инструктор перемещался по снегу и наледи с сомнительной грацией пьяного бегемота.

Феня уже открыла рот, чтобы заорать в окно: «Ловите его!» Но окно не открылось, да и надо ли было его ловить?..

И вдруг он обернулся.

Не успев скрыться, Феня попала на линию огня недоброго взгляда черных глаз. Инструктор смотрел на нее в прорезь черной балаклавы, и это было несправедливо: Фенино обнаженное любопытное лицо против его опасного инкогнито. Замерев от испуга, какой-то частью сознания Феня отметила, что он был очень похож на Таулана – ростом, повадкой, одеждой. Дутая куртка и лыжные штаны инструктора не могли скрыть жилистость его невысокой фигуры. Кажется, инструктор раздумывал: вернуться и убить эту дурочку в окошке или ну ее в болото. Выбрав второй вариант, он отвернулся и направился к месту посадки на канатку. Возле канатки толпились люди, уезжающие вниз, поднявшиеся наверх, местные и приезжие. Человек в пелерине стал сливаться с ними, пока не слился.

Феня рванула по ступенькам вниз.

А там, посреди комнатки с восемью столами, уже стояла Зуйбадат.

– Что же это? – хрипло сказала она, разводя руки.

Тот, чьи хрипы разбудили Феню, сидел за угловым столиком, прямо возле двери. Его лыжный костюм был залит кровью. За его правым плечом, на обшитой пластиковыми панелями цвета сливок стене, влажно блестел кровавый след, напоминавший лезвие косы.

– Не трогайте ничего! – крикнула Феня, подбегая. – Вызывайте полицию!

Она надеялась, что жертва еще жива. Приподняв его веко, теплое, будто живое, Феня убедилась, что зрачок остался неподвижен.

В руке Фени оказался мобильник, она набрала номер Валерки Мирончука, который катался на склоне вместе со своими сыновьями.

– Вы где были в момент убийства?.. – спросила Феня хозяйку кафе.

– Я? – Зуйбадат обернулась, блестя карими глазами и уже шмыгая римским носом. – В кухне, лагман делала. Он, – Зуйбадат посмотрела на труп, – лагман заказал. Два лагмана.

Из мобильника в руке Фени прозвучал голос Валерки:

– Фенька? Ты еще живая?.. – Он тяжело дышел, значит, катался вовсю.

– Я-то живая, но тут… – Феня впервые посмотрела на сидящее в углу мертвое тело. – Давай сюда, скорее! Человека убили. Сейчас полиция приедет, и ничего уже не узнаем.

Валерка не спросил, что случилось, а прервал разговор, что означало: он прибудет в ближайшем будущем. Общались Феня и Валерка (бывшие недолгие супруги и вечные верные друзья) не всегда просто и гладко, но в том, что касалось их совместной деятельности, – просто идеально.

Решение поехать на неделю в горы принял папа. Авторитарным методом. Наташка, его новая, просто новейшая, жена, она же – любимейшая Фенина подружка, тут же поддержала Владимира Николаевича: а как же, надо ехать в горы! При том, что Наташка вообще не понимала, что это означает. Думала, небось (Феня знала мысли Вязниковой как собственные), по снежку побродим, насладимся видами, выпьем глинтвейну. Увы, Наташечка, пампушечка ты наша, папа подразумевал иное.

Владимир Николаевич Фенин много лет прожил за границей, в Германии. Там женился, окопался, работал и развлекался. А развлечения он всегда предпочитал спортивные, такие, чтобы потом, потягивая коньячок и дымя ароматной сигареткой, можно было бесконечно описывать приятелям, морщась при каждом движении от ожогов молочной кислоты в мышцах. Он и на водных лыжах летал, и серферил просторы прибрежных вод в разных экзотических местах, но, как человек русский, особенно любил зимние виды спорта. Однажды, отдыхая в Альпах, Владимир Николаевич освоил сноуборд и так им увлекся, что, вернувшись в Россию после смерти немецкой жены, заскучал по альпийским трассам.

В Приэльбрусье, то есть в местные горы, долго ехать не решался – по старой памяти они казались ему дикими и опасными. Переубедили его новые старые друзья, с которыми он восстановил отношения после возвращения в Россию. Многие из них гоняли в Домбай, Архыз или Приэльбрусье чуть ли не каждые выходные, катались на лыжах и борде, парились в баньках, сидели в кафе, угощались хычинами и нежным коньячком (уж где местные нашли эту коньячную магистраль, чтобы к ней присосаться, выяснить никто не мог – национальный секрет).

По свидетельствам друзей, горы теперь не были опасными, боевики там толпами не ходили, туристов в заложники не брали и не убивали. Впрочем, Владимир Николаевич сознавал, что и сидя тихо дома, можно нарваться на крупные проблемы. Его зять – Валерка Мирончук, хозяин детективного агентства «Просто Бонд», – не раз и не два рассказывал ему случаи из своей практики. Случаи из разряда «чур меня»!

Итак, Владимир Николаевич решил, что надо осваивать эти местные горы, раз он живет теперь тут. Когда-то, в детстве и юности, он ездил в эти места, но зимой – никогда. Зимой ездили исключительно спортсмены, конкретно – лыжники, а Владимир Николаевич в те времена лыжником никак не являлся. А летом, весной или осенью горы были совсем другими, и в памяти бывшего иммигранта остались обрывочные воспоминания: запах грибов, хвои, одышка от крутого подъема и вид, который открывается перед тобой, усталым и потным, когда ты отрываешь взгляд от поднятой перед тобой на сорок пять градусов земли и оборачиваешься к воздуху. Горы. Много вздыбленной и замершей навеки почвы с торчащими из нее, словно кости, скалистыми микроостровами. Воздух, небо, собственная незначительность и неадекватный восторг.

Освоение местных гор Владимир Николаевич начал с разведки боем. Купил непромокаемые штаны, куртку, ботинки на толстой подошве и прибился к стае своих приятелей-лыжников. Съездил на выходные и вернулся в полной уверенности: вот оно, нашел! Горные склоны вполне для сноуборда достаточные, снаряжение можно взять напрокат, есть комфортный подъемник с кабинками, есть где передохнуть.

И вот, в самом начале ноября, при попутной снежной погоде он повез в горы свою новую русскую жену Наталью с дочерью Варварой, собственную дочь Шурика, зятя (мужа другой дочери, Майи) Валерика и троих внуков – Илью (пятнадцати лет от роду), Данила (тринадцати лет) и Степана (десяти лет) в горы.

Перед путешествием он собрал семью за ужином и объявил им о своем решении. Форму выбрал патриархальную: папа сказал – ехать.

И первое, что услышал в ответ:

– Не хочу! – от родной доченьки.

Да, Феня сопротивлялась этой поездке, как сопротивляется ребенок родителю, волокущему его от любимых игрушек к другим игрушкам, еще незнакомым. Фене и так было хорошо. Она обожала свою работу в брачном агентстве, руководимом Наташкой. Она с огромным восторгом участвовала в расследованиях Валерки, если тот нуждался в ее помощи. И те самые одинокие вечера, которые так пугают незамужних дам, самодостаточная Феня счастливо проводила в своей собственной уютной, удобной, небольшой, светлой, чистой, такой любимой квартире. У нее были горы книг, недавно купленный восхитительный умненький ридер плюс море кино онлайн. Вот спрашивается, куда и зачем бежать от этого?

Фенин протест заставил папу нахмурить брови:

– Остальные – за? – Он сурово смотрел на семью.

– Ой, надо поехать! – замурлыкала Наталья. – Хочу горы увидеть, сто лет там не была. И Варьку с собой возьмем.

– И нас возьмем! – заявил Степка, переглянувшись с братьями.

– В общем, я не против, – поддержал сыновей Валерка.

Восторженное единодушие родни попортило Фене настроение. Она мечтала эти выходные посвятить одному исключительному британскому детективному сериалу. А горы!.. Да зачем они ей?

До самого конца воскресного обеда Феня молчала с обиженным видом. И это на фоне радостного щебетания семьи по поводу поездки. Все были возбуждены предстоящим путешествием, а папа подогревал восторг описанием наслаждений, испытываемых сноубордистом, сноубордящим заснеженную трассу.

«Ветер в харю, а я шпарю!» – мысленно прокомментировала его рассказ Феня.

На следующий день папа привез Наташку, ее шестнадцатилетнюю дочку Варвару, внуков, зятя и перекошенную недовольством Феню в спортивный магазин, чтобы одеть их и обуть в дорогу.

Пухленьким Наташе и Варе дутые штаны и куртки удивительно шли – в них они напоминали милых мишек. Валерка одел себя сам – в вещи сдержанных цветов и высокого качества, что было ему свойственно. Его отпрысков, голосистых, крепких парней, закаленных хоккеем, футболом, карате и всеми доступными в Гродине видами детского спорта, дед нарядил в вещи из палитры «вырви глаз». Как сам объяснил, чтоб шпану в снегу не потерять. И только Феня все выкаблучивалась перед стойками. Наконец Наташка прикрикнула на нее и даже ущипнула за тощий бок, заставив взвизгнуть на весь магазин. Это помогло: Феня решилась на покупки и приняла чуть более лояльный вид.

Привезя ее к подъезду, папа сказал на прощание:

– Я вижу твое настроение, Шурик, но я не буду обращать на него внимание. Мы с тобой слишком похожи, поэтому я точно знаю, что, когда ты станешь на борд и у тебя начнет получаться, ты полюбишь горы так же, как и я.

Увы, но папиным словам пока сбыться не пришлось.

В Приэльбрусье отправились на двух машинах. В первой, «мицубиси» Владимира Николаевича, ехали сам Владимир Николаевич, Наталья, Варюха и Феня, а в «УАЗе-патриоте» Валерки – он с сыновьями.

Горы Баксанского ущелья, серые в то осеннее утро, не радовали глаз, воздух был пропитан влагой, небо нависало над дорогой, за вершины цеплялись тускло-сизые облака. Голые леса, серые камни – пейзаж тоски.

Склоны под Эльбрусом – самой высокой точкой Европы, согласно наиболее патриотичным исследованиям, – оказались совсем не такими, как ожидала Феня. Она помнила равнину от горы до горы, страшненькую во всяких смыслах канатку, несколько гостиниц, построенных при Советах и закрытых в перестройку, а также утлый рыночек. Ныне все было иначе. Прилежащие к поляне Азау территории заполнили частные гостиницы, очаровательные в своей претензии на куршевельский шик. Впрочем, папа нашел-таки место, где пыль в глаза не пускали, но было тепло, имелись удобства, горячая вода и чистое белье.

Побросав вещи в номерах, Фенины и Мирончуки отправились на склон. К началу трассы поднимались в жутко дорогом – по Фениным меркам – фуникулере из прозрачного пластика, позволявшем обозревать природные роскошества горных склонов. Глядя сверху на широченные трассы, наполненные туристами в ярком облачении, Наталья вдруг начала понимать, что поездка станет для нее испытанием: это будет реальный спорт на открытом воздухе, на высоте под пять тысяч метров, в разряженном воздухе, где гуляет игривая ледяная метель.

«Ага, Наташка! Не ожидала!» – маленько позлорадствовала Феня.

На втором уровне отец решил и остаться. Выше, как рассказали туристы, ветрило страшно.

Отец пристроил своих девок к инструкторам, а сам занялся зятем и внуками. Тогда-то Феня и познакомилась с Тауланом, как и все инструкторы, одетым поверх лыжного костюма в желтую пелерину. Таулан взялся обучать Феню застегивать сноуборд, вставать на него – пока на ровном месте. При этом невольно смешил ее, делая в слове «ноги» ударение на «о»:

– Вставай сразу на обе ноги! На обе ноги!.

Таулан, не стесняясь, рассказывал, что он не профессиональный спортсмен, просто работать больше негде. Если хочешь попасть в хорошее место (это с зарплатой около двадцати тысяч рублей), то заплати от двухсот до пятисот тысяч большим людям. Пока ты отобьешь эти деньги – сколько лет пройдет? Да и нечем заплатить за эту синекуру семье Таулана. Поэтому зимой Таулан работал инструктором, а летом перегонял машины – из Гродина в Черкесск или из Краснодара в Гродин.

Феня подумала, что туристы здесь – единственный источник дохода, потому-то люди очень приветливы, сразу узнают твое имя, интересуются, кто вы да откуда, предлагают помощь. Чтобы приезжали сюда, чтобы была возможность заработать, ведь как-то надо жить.

Тем временем он обучал Феню вставать на борд со снега, попрыгать вместе с пристегнутой доской на месте, а потом – начинать кататься. Минут за пятнадцать Феня благополучно отбила филейную часть, плюхаясь назад при каждом удобном и неудобном моменте.

В пятидесятый раз став «на обе ноги», Феня рухнула в обморок.

Валерка прибежал спустя десять минут. Пристроил борд у двери, снял толстые перчатки, стянул шапочку. Его лицо было красным, встревоженным.

Приблизившись к телу, констатировал безо всякого удивления:

– Фух… Горло перерезано. Ты видела, как это случилось?

Феня едва успела сказать, что разглядела убийцу из окна, но он был в маске, как в разговор вмешалась утирающая слезы Зуйбадат. Мешая от волнения русские и кабардинские слова, она рассказала свою историю: вышла из кухни, потому что забыла спросить у посетителя, не налить ли ему чаю, а он уже весь в крови! Входил ли кто-то, Зуйбадат не слышала. Раньше на двери был колокольчик, да нитка перетерлась…

– Полицию вызвали, – дополнила рассказ хозяйки Феня.

– Вы на дверь повесьте табличку «Закрыто», – распорядился Валерка. – Я – детектив, с полицией сам объяснюсь.

Он достал фотоаппарат, сделал снимки.

– Ты думаешь, что тебе закажут расследование? – спросила Феня.

– Ну а почему бы и нет?..

Валерка хотел быть готовым к любому обороту дел. Он залез во внутренний карман куртки убитого, достал паспорт. Вадим Кокарев, из Гродина, тридцать семь лет.

– Лицо знакомое, – заметил детектив, наводя объектив на пятно крови на стене. – Впрочем, когда живешь в такой деревне, как наш великий Гродин, половину горожан знаешь в лицо. – Он призадумался, вспоминая, где мог видеть Кокарева, но не вспомнил.

Феня попросила у Зуйбадат еще коньяку и села за дальний столик. Она еще ни о чем не думала,а просто ждала продолжения. И кстати, надо отцу позвонить, предупредить, что они с Валеркой снова вляпались во что-то очень интересное.

Минут через десять в дверь кафе постучала девушка в розовом костюме. Феня открыла.

– А меня тут муж должен ждать, – сказала она, приняв Феню за работницу кафе. – А вы закрыты?

– Его зовут Вадим Кокарев? – уточнила Феня.

– Да… – Девушка моментально изменилась в лице. – Что-то произошло?

Феня вышла к ней из кафе и рассказала, что произошло. Девушка побелела, затряслась и вдруг закричала. Феня втащила ее в кафе, усадила в уголок. Валерка стал перед трупом, чтобы она его не увидела.

Зуйбадат уже принесла девушке коньяка и остановилась рядом, прикрыв рот руками.

– Как это он мертв?.. – прошептала девушка. На ее голубых глазах выступили слезы.

Она стянула смешную шапку в виде дракончика, освободив удивительно красивые золотые кудри. Нежность кожи, округлые щечки, пухлые губки – девушка уступала супругу в возрасте лет на пятнадцать.

Несколько минут она пила коньяк, глубоко дышала по Фениной инструкции. В перерывах между вдохами и выдохами представилась Ладой. Минут через пять смогла начать рассказ о себе и муже, спокойно передавая факты, не романтизируя их. Она казалась вполне успокоившейся.

Оказывается, Вадим был преподавателем Гродинского университета (Валерка тут же припомнил: он проходил курсы для управляющих при универе, и Кокарев читал им лекции по психологии управления), а Лада до недавнего времени была его студенткой. Однажды Вадим пригласил Ладу в ресторан, она согласилась. Они начали встречаться. Через месяц Вадим купил квартиру и сделал Ладе предложение.

Сама Лада приехала в Гродин из очень далекого села у самой границы с Дагестаном Семья Лады состояла из замученной хлопотами матери, пьющего отца и троих младших сестер. Феня заметила, что о родственниках Лада вспоминает весьма сухо.

Валерка решил, что Лада уже достаточно успокоилась и может увидеть мужа. Он отошел от тела, и вдова вдруг затряслась – словно бы от страха. Феня наблюдала за ней, слушая свою интуицию, а именно этого и ждал от нее Валерка.

– Мы женаты всего год! – утирая слезы, заговорила Лада. – Всего только год, боже ж мой! А вы кто? – спросила она у Валерки.

Тот представился.

– Значит, вы мне поможете! – с неожиданной решительностью заявила Лада. – Я знаю, кто его убил, только мне никто не поверит. А я заплачу вам, правда заплачу. У меня есть деньги!

В дверь кафе постучали. Прибыли местные полицейские.

Полиция действовала быстро и решительно Представители власти стремились как можно скорее ликвидировать возможность утечки информации о «несчастном случае», как выразился старший опергруппы – майор Гурам Гафуров.

Это было понятно: местные власти хорошо понимали, что туризм будет процветать в этих местах только при условии полнейшей безопасности на Кавказе.

Майор бойко допросил Феню и Зуйбадат, его коллеги сфотографировали место преступления. Эксперт осмотрел кухню, изъял все ножи. Патолог сообщил уже известное: Кокарев умер от кровопотери, убийца пересек ножом сонную артерию. Эксперт долго смотрел на след крови на стене, качая головой. Феня словно прочитала его мысли: жестокий и решительный удар, с отлетом. Убивал так уж убивал. Без сомнения, без шанса на спасение.

Валерка разговаривал с Гафуровым минут двадцать. По опыту прежних расследований он знал, что полиция всегда будет смотреть на него косо – лезет тут, пиджачник, мешается. Поэтому все, о чем он мечтал, – добиться лояльности от представителей власти, раздраженных иллюзиями о детективском гонораре. Многие были уверены, что за то же самое, за что они получают скромную зарплату, Валерка Мирончук, владелец детективного агентства «Просто Бонд», деньги гребет лопатой. Иногда так и было, но далеко не всегда.

На этот раз поладить с майором Валерке удалось. Или не удалось, если судить по холодной улыбке Гафурова и его ультиматуму: вы мне не мешайте работать, а я не буду мешать вам. Этого было достаточно.

Вскоре приехали медики. Тело было спущено по одному из заснеженных склонов просто на носилках. Феня видела, как доктора надевали взятые в прокат лыжи, но остальное, к сожалению, осталось для нее за кадром.

К вдове полицейские отнеслись сочувственно. Лада сказала, что понятия не имеет, почему мужа убили, – больше ее не трогали Валерка сообщил, что он – родственник вдовы, пообещал о ней позаботиться. Гафуров этому только обрадовался.

Узнав от Фени, как выглядел убийца, Гафуров тут же объявил охоту на инструкторов в пелеринах. Феня попыталась убедить горячего кавказского майора, что преступник уже сто раз как снял свою перелину и закопал в снег, но ее не послушали. Полицейские начали рейд по заведениям общепита, и любопытная Феня увязалась следом, наивно надеясь, что узнает убийцу.

В ближайшем кафе «Эдельвейс» полицейские обнаружили пьющих чай шестерых инструкторов в пресловутых перелинах. Их задержали, привели к Зуйбадат. В числе задержанных оказался и Таулан.

Таулана было очень жалко, он с ужасом смотрел на Феню, подозревая ее в каком-то злом умысле. Она же, напротив, относилась к парню с симпатией. У него было хорошее узкое и широкоскулое, как у индейца в кино про Дикий Запад, лицо, а в глазах читалась беззащитность простого человека. Настоящая беззащитность, без хитрецы или желания разжалобить.

Таулан происходил из семьи, едва сводящей концы с концами. Его родные – отец с матерью, много братьев и сестер, а также многочисленные родственники – жили в ауле, где из десятка домов пустовала почти половина. Молодежь не хотела кормиться с земли, ей мечталось о лучшей жизни в городах. Ездить под лезгинку на черных отечественных машинах с низким клиренсом, отдыхать в кафе, носить остроносые лаковые туфли и модные джинсы, отсчитывать крупные купюры брезгливыми движениями хватких пальцев. Но такая жизнь могла получиться, только если ты из богатой семьи со связями. А у Таулановых родственников всего этого не было. Поэтому, когда Таулан попал в нехорошую ситуацию, он остался один против воли многих чужих людей.

Феня сказала Гафурову, что Таулана можно не арестовывать, ведь на одежде убийцы должны быть брызги крови, но Гафуров сказал, что сменить перелинку с надписью «Инструктор» – пара пустяков, а Таулан отлично подходит под описание преступника, сделанное, кстати, самой же Феней.

– Нет, – возразила Феня. – Не подходит.

– Почему?

Гафуров дружелюбно улыбнулся, но его взгляд остался неприязненным: из узких прорезей, очерченных короткими густыми ресницами, смотрели светло-карие глаза, не меняющие выражения. Хмурился Гафуров или улыбался – в глазах оставалась запыленная настороженность усталого охотника.

Феня не хотела верить, что Гафуров обязательно нехороший человек, но вдруг ему придется любыми средствами закрывать дело? Вот скажут большие люди майору (некрупному чину): кого хочешь давай, но дело об убийстве на лыжной трассе, куда едут туристы со всей России, должно быть закрыто! А не дашь убийцу – прощайся с должностью, иди на трассу – нарушителей ПДД ловить! И что тогда сделает Гафуров? А Гафуров из всех подозреваемых выберет Таулана или такого, как Таулан, – нищего салагу без значимых родственников.

– Посмотрите, во что он обут, – посоветовала она.

– И что? Ботинки для борда или лыж.

Неопределенность ответа Феню не устроила.

– Так для борда или для лыж?

– Для борда, – тихо подсказал Таулан.

– Ну вот! – радостно сказала Феня. – Для борда! Таулан, потопай!

Таулан потопал по полу кафе – получилось звонкое дум-дум.

– Слышите? – спросила Феня. – Дум-дум. А я слышала цок-цок.

– Лыжные ботинки, – снова тихо подсказал Таулан.

– Он мог бы переодеть…

– Это заняло бы минут десять, – объяснила Феня. – А Таулан обедал в кафе «Эдельвейс» с другими инструкторами. И они уже полчаса сидели там все вместе.

Гафуров посмотрел по сторонам, раздумывая. Проверил ботинки других инструкторов, выяснилось, что Таулан один был в ботинках для борда, остальные – в лыжных. Его отпустили.

– Спасибо вам, – сказал Таулан, догоняя Феню, которая поспешила в кафе Зуйбадат. Она слегка подзамерзла на пронизывающем ветру, завидуя проносящимся мимо лыжникам и фристайлерам, согретым азартом и движением. – Вы меня спасли!

– Да ну… – Феня улыбнулась инструктору и ускорилась.

– Теперь я буду вас бесплатно учить, сколько захотите!

– Спасибо!

– И всю вашу семью тоже!.. Если бы меня арестовали, моим родственникам пришлось бы откупаться, а у нас нет денег. Моя мама будет молиться Аллаху за вас!..

Спасительница еще раз улыбнулась, приложив ладонь к эпигастральной области, и шмыгнула за пластиковую дверь кафе. Поток благодарностей смущал скромницу Феню.

Гафуров велел Мирончукам не уезжать из Приэльбрусья, Зуйбадат – тоже. Хозяйка кафе пожала плечами: «Если я уеду, то что с кафе будет?..» И едва ей позволили отмыть пятна со стены, как она схватилась за тряпку. А в кафе, уже не считавшееся местом преступления, набивалась Фенина шумливая семья.

Дети – мальчишки Мирончуки и Варюшка – на суету Зуйбадат даже не посмотрели. Их сознание так заполнилось снегом, так завьюжилось драйвом, что жизнь взрослых стала параллельным миром. Валерка объяснил детям, что произошло несчастье, поэтому они с Феней будут отвлечены от всеобщего отдыха. Илья, как старший и лучше всех воспитанный, спросил, не нужна ли отцу его помощь. Услышав отрицательный ответ, скрыл облегчение под недолгой гримасой озабоченности и плавно влился в беспорядочный разговор братьев и Варьки.

Феня мельком прислушалась к детям, ибо Варька с некоторых пор интересовала ее, и узнала, что, несмотря на свое неспортивное телосложение и принадлежность к заведомо кособокому девичьему племени, девчонка уже ловко кантовалась на борде.

– Тебе просто повезло, – пытался сохранить лицо мокрый, как дельфин, Степан. – На пухляке хорошо учиться. А я на боковой трассе катался, льдистой. Вот и падал.

– Так шел бы на пухляк! – подсказала ему Варька.

Феня припомнила, что пухляк – это свежий снег.

А тем временем Зуйбадат отмыла кровь со стены – жизнь продолжалась. Вскоре на столе появился чай из приэльбрусских, волнующе пахнущих детством трав, принесла варенье из еловых шишек, печеные, страшно вкусные хычины с сыром и мясом.

Наташка, которой из-за склонности к полноте приходилось отказывать себе в гурманских удовольствиях, порадовала себя, куснув Феню:

– Ты, Фенька, уже как Джессика Флетчер – куда ни придешь, там обязательно труп!

А папа расстроился: он приехал сюда и семью привез, потому что ему сказали, что тут безопасно. А какая же это безопасность, если человеку горло в кафе перерезали!

Рядом с ним присел перекусить и Гафуров.

– В том-то и дело, – заметил он, – мы должны сохранить информацию о происшествии. Я велел, чтобы работники канатки говорили туристам, что человеку плохо стало и пришлось вызвать скорую. Слухи, конечно, все равно поползут. По-хорошему, я бы сейчас канатки перекрыл да допросил бы каждого на этом уровне. Но люди запаникуют, и каждый турист в своем твиттере-шмиттере напишет, что у нас в КБР людям горло режут! Нельзя Так что преступник…

– Удрал давно, – закончил за него Владимир Николаевич. – А у вас есть версии, кто убийца?

– Либо что-то личное, либо кому-то понадобилось опорочить наш курорт. Второй версией я сам займусь, и не дай Аллах, она подтвердится – убийце не завидую!

Гафуров сверкнул глазами и доел свой хычин с картошкой и зеленью. Через несколько минут Феня заметила его рядом с Ладой. Любопытному консультанту детективного агентства удалось расслышать, что майор попросил номер телефона ближайшего родственника Вадима Лада достала из кармана обрывок бумажки и продиктовала Гафурову какие-то цифры. Фене удалось разобрать только имя «Олег». Капитан поблагодарил ее, подошел к Валерке. Они обменялись номерами телефонов. Вежливо попрощавшись, полицейский уехал на канатке.

Теперь к Ладе подсел Валерка, и Феня позволила себе приблизиться.

– Что вы делать будете? – спросил он.

– Буду ждать, пока вы не поймаете убийцу. – В голосе Лады звенели истеричные нотки, но она держалась просто великолепно. – Я изучала юриспруденцию в институте, знаю, что надо иметь доказательства того, что именно этот человек и есть убийца.

– Именно какой человек – убийца? – спросила Феня.

– Брат моего мужа, – спокойно ответила Кокарева. – Олег Кокарев.

Валерка приподнял бровь. Вид у него был одновременно располагающий и значительный. Феня всегда веселилась, наблюдая за бывшим мужем, единственным человеком из знакомых ей людей, умевшим играть свою роль в жизни так точно, тонко и умело: частный детектив, здравствуйте.

Как и большинство клиентов Валерки, Лада купилась на его игру. Она чуть ли не отдалась ему взглядом, ощутив, что сейчас этот симпатичный мужчина – ее опора, ее будущее, то самое плечо. А следом последовал ее рассказ.

– Олег – брат моего мужа, – начала Лада, рассматривая ажурную вьюжную пелену за окном кафе. Пелена временами рвалась, и тогда можно было не столько увидеть, сколько догадаться об окружающих громадах гор, прятавшихся от жадных взглядов туристов. – Олег моложе Вадика на пятнадцать лет, у них матери разные. – Тут Лада закатила глаза. – Наверное, надо с мачехи Вадима начать?

– Если это поможет расследованию, – пожал плечами Валерка.

Лада хотела произвести впечатление на детектива и смотрела только на него, что позволяло Фене спокойно ее разглядывать. Изучая объект, она вычленила главное в характере – глубокую уверенность Лады в себе самой. Какие уж на то были основания – непонятно, но молодая дама держалась почти повелительно, априори полагая, что каждому человеку в мире мечтается угодить ей.

– Мария Ивановна – абсолютная бездельница и эгоистка, – сообщила Лада. – Но самое кошмарное, что она нимфоманка. Когда Вадику было пятнадцать лет, она соблазнила его! Ей было тридцать пять, представляете?!

Отражая эмоции Лады – возмущенное презрение, – Валерка скорбно покачал головой.

– Вадик пережил страшный стресс, – продолжала Лада. – Он до сих пор как страшный сон вспоминал те времена.

Тут Феня брякнула:

– Она некрасивая?

– Какая, блин, разница? – вспыхнула Лада, впервые посмотрев не на горы и не на детектива, а на Феню. – Вы не понимаете! Вадиму некуда было деваться! Его мать умерла, отец женился на гулящей и подлой мегере Мария Ивановна слегка успокоилась, только когда родился Олег.

И снова Феня влезла, куда ее не просили:

– А он не сын Вадима?

– Нет! Вы что?!

Валерка держал на лице умное выражение, но Феня знала, что он: а) веселится; б) доволен Феней, так как она дестабилизировала Ладу. Вот сейчас-то и видно, что вдова Кокарева – дама в целом хладнокровная, но вспыльчивая по мелочам. Прямо как убийца. Вот только она была голубоглазой женщиной, а убийца – черноглазый мужчина.

Отпив из протянутой детективом фляжечки с коньяком, Лада продолжила:

– А год назад Вадик меня встретил. Мы полюбили друг друга, стали встречаться. Потом поженились.

– И Мария Ивановна препятствий не чинила? – Валерка словно прочитал Фенины мысли.

– Ну как ей со мной соперничать… – рассудительно заметила Лада. – Ей за пятьдесят, она просто морщинистая вся, обвислая!..

– Ладно, – то ли согласился, а то ли заткнул ей рот Валерка. – Но почему Олег решил убить вашего мужа? Мотив, повод, возможность? Вы просто подозреваете его или есть что-то большее?

– Мотив? – переспросила Лада. – Он просто ненавидел Вадика. Вадиму досталось все лучшее из генов отца: рост, ум, обаяние. А Олег – просто урод.

– Почему же именно сейчас Олег решил убить Вадима?

– Ну, Олег стал за мной ухлестывать. Мы на одном курсе учимся, так что возможность имеется. Говорил, что Вадик старый. Чушь, конечно.

– А что с имущественными претензиями? – поинтересовалась Феня.

Лада поморщилась, словно брезгуя столь низменной материей.

– Да что… Мария Ивановна живет по завещанию в квартире отца Вадика. Это большая четырехкомнатная квартира, лимона на четыре. Ну, ремонт там, все такое. Мебель Вадик купил. Он заботился о квартире Марии Ивановны, хоть и знал, что Олежка – наследник Вадик считал, что виноват перед братом. Он отказался от своей доли в квартире, еще после смерти отца. Мы с Вадиком живем в своей квартире, он ее купил к нашей свадьбе – тоже четыре комнаты, мебель, ремонт. То есть никто ни к кому не в претензии.

Детектив навис над столом, глядя Ладе в глаза.

– И вы верите, что Олег поехал сюда за вами, нашел удобный момент, переоделся инструктором, вошел в кафе и убил брата?

Лада кивнула.

– Мог ли Олег физически перерезать горло брату?

Она повторила кивок.

– У него есть такой опыт?

– Он очень жестокий и любит с ножами баловаться. У него даже был манекен, чтобы резать его ножом по-всякому. А еще Олег как-то убил собаку. Просто взял и убил бродячего пса!

Феню передернуло, она глянула на Валерку, того – тоже. Это был аргумент для них обоих, тайных собачников. Да и логически рассуждая, убийство животного – всегда первая ступень, а вторая – убийство человека.

После этого разговора Валерка повез вдову в гостиницу, а Феня вернулась на склон кататься на борде. Может, кому-то (Наташке) ее поведение и показалось странным («Чуть не на твоих глазах человека убили, а ты развлекаешься!»), но Феня считала, что ведет себя вполне логично: она ничем не может помочь следствию, значит, имеет право отдохнуть и отвлечься. Тем более что Таулан предложил заниматься с ней бесплатно, да и вьюга стала утихать.

И ближайший час, до самого закрытия трассы в 16.00, Феня осваивала скользкий и своевольный сноуборд, валявший ее то задом, то носом в снег столько раз, сколько ему хотелось.

Но были и хорошие моменты. Например, когда Феня уже немножко освоилась и начала кататься елочкой. Для этого надо было «резать» склон бордом туда-сюда от одного края к другому. Для лучшего постижения этого искусства Таулан становился напротив Фени лицом к склону, подавал руку, как партнер в танце, и они съезжали вниз, вальсируя и смеясь Фене этот метод страшно нравился – и ловко выходит, и зад не отбит.

Всего за час Феня немыслимо устала и фантастически вспотела. Мокрым оказался даже отлет воротничка на ее трикотажной футболке, надетой под тонкий шерстяной свитерок. Этот факт Феня обнаружила в кафе у той же самой Зуйбадат, где решено было выпить чаю всей семьей.

За чаепитием народ делился своими успехами, а папа повторял как попугай:

– А вы видели, как я катаюсь?!

Понятно, что все немного спятили от адреналина и кислорода. Даже Наташка немного повеселела от свежего воздуха и любви. Феня вдруг ощутила, что она безумно рада за отца и подругу, они оба были хорошими людьми и ждали счастья. Ну и пусть он ей в отцы годится! Не в деды же.

Дети пребывали на пике восторга. Розовые от солнечных лучей, внезапно осветивших в последние двадцать минут вершину, и от ветра, они пищали и парили во всех смыслах – эмоционально и фактически, так как от их мокрых свитеров в прохладном воздухе кафе поднимался пар.

И все были счастливы.

…В гостинице семью встретил Валерка. Он выслушал восторги своих парней, а также тестя, совсем ошалевшего от счастья, посмеялся над жалобами Фени, стенавшей об отбитом копчике, но по замкнутому виду детектива было ясно, что он погружен в свое расследование.

После того как все приняли душ, перекусили и задремали в номерах, Валерка отозвал на перекур свою верную помощницу.

– Завтра я повезу Ладу в Гродин, – сообщил он. – Гафуров разрешил. Он передает дело нашим пентам, так как местные полицейские стопроцентно уверены, что Кокарева зарезал не террорист.

Они стояли на площадке наружной деревянной лестницы. Зевавшая от усталости и переизбытка кислорода Феня смотрела на горы, не имея воли оторваться. Ее окружала такая отрешенная красота, что Феня вдруг ясно ощутила всю несуразность убийства в этих местах. Горы говорили: «Что бы ни творили, букашки, мы стояли и стоять будем».

– А Лада уже рассказала свекрови и Олегу об убийстве? – спросила она.

– Гафуров рассказал Олегу – Лада дала его номер телефона. Олег тут же перезвонил Ладе и предложил приехать за ней из Гродина.

– Значит, он дома? Это не он убил Вадика?

– Выглядит именно так. Так ты поедешь с нами в Гродин?

– Да, – ответила Феня, не отводя взгляда от белых вершин. – Я хочу поговорить со свекровью Лады, – вызвалась она, вдруг позабыв о горах и сноуборде. – Ее образ по версии Лады выглядит… интересно.

– Ну да, старая нимфоманка. Жуть!

На следующее утро детектив, Феня и Лада уже мчались в Гродин в Валеркином «патриоте». Феня разместилась на заднем сиденье, сделав чисто интуитивный выбор: со спины за людьми всегда удобно наблюдать. Она прикрыла глаза, имитируя дрему. Валерка сначала удивился ее месторасположению, но позже догадался: она начеку, как спящая собака возле мясной лавки.

Лада уселась впереди. Она выглядела подавленной и беззащитной, провоцируя любого мужчину, находящегося в области ее воздействия, взваливать на себя обязанность заботиться о ней.

Игра Лады не казалась Валерке слишком ловкой: он понимал свою клиентку. Девушка компенсирует обаянием свою финансовую несостоятельность. Люди не понимали, что хозяин детективного агентства «Просто Бонд» часто брался за дела из чистого любопытства Впоследствии он ругал себя за это – ведь еще имелись дети (три недоросля с хорошим аппетитом), сотрудники (работающие только за зарплату), налоги, бензин, да еще куча всего, за что надо платить. К тому же бескорыстие или работа за интерес в Гродине считалась идиотизмом, а Валерке нужна была хорошая репутация в городе.

Блуждали в его голове и менее рассудочные мысли – о сексе, если говорить конкретно. Пожалуй, даже не о конкретном акте слияния с Ладой, так как это было бы неправильно с точки зрения клиентской политики, а о сексе в целом, которого ему не хватало. Как ни крути, а жена Валерки Майя вот уже несколько лет тянула срок в колонии. И сидеть Майе еще столько же, если Валерка не прыгнет выше головы и не найдет способ добиться пересмотра дела и смягчения наказания.