У кладезя бездны. Псы господни Афанасьев Александр

13 июня 2014 года

Рим, Римская республика

Первый раз, когда я прибыл в Рим, меня попытались убить, и только предупреждение добрых людей спасло меня от смерти. Тогда мне просто надо было кое-что узнать… я и не предполагал, насколько взрывоопасной может быть эта информация. Два года назад я был вынужден просто бежать из Рима, подобно вспугнутому выстрелами зайцу. Теперь настало время прояснить все до конца…

Первый раз, когда я прибыл в Рим, в аэропорту было грязно, неубранный мусор лежал в мешках у стен, гнил и отвратительно вонял. Не работали и кондиционеры, а служащие обслуживали пассажиров с прибывшего самолета в час по чайной ложке – итальянская забастовка, это когда люди работают, просто в два раза медленнее, чем обычно. Я слышал про то, что в Риме сейчас совсем другая власть, что король низложен и уступил место Переходному совету, составленному в основном из военных и крайне правых. Я ожидал того, что будет лучше, но ненамного… приход к власти правых всегда означает наведение порядка и обуздание совсем распоясавшего от безнаказанности и потакания населения. Но я даже и близко не мог себе представить, насколько Рим поменяется за эти два года…

Самолет теперь прибыл вовремя… шесть минут для Италии это не опоздание, это швейцарская точность. В аэропорту теперь было чисто, кондиционер радовал прохладой, очереди перед пунктами таможенного досмотра продвигались быстро. Карабинеры в серой форме, конечно, остались, теперь с ними были и собаки – видимо, против наркотиков или для чего-то еще.

– Добрый день, синьор, – поздоровалась со мной не лишенная привлекательности девица в форме финансовой гвардии. – Разрешите…

Я протянул свой дипломатический паспорт, украшенный золотым гербом и выписанный на мое настоящее имя. Она положила паспорт на сканер, отсканировала страницу с именем и фотографией.

– Можете идти, синьор. Желаю хорошо провести время в Италии.

Вот и все. Дипломатический паспорт на настоящее имя все-таки дает какие-то привилегии.

Такси перед зданием аэропорта так же стояли в беспорядке. Хоть в этом Италия сохранилась…

Дорога до Рима всегда была скоростной, после кольца мы попали в трафик, продвигающийся в час по чайной ложке. Водитель эмоционально, со скоростью сто пятьдесят слов в минуту, ругал правительство, идиотов за рулем, поминал Деву Марию вперемешку с ругательствами. Я не реагировал… на итальянцев нет смысла обижаться, они такие, какие есть. Трудно поверить, что здесь и находится главный центр нелегального финансирования всей ближневосточной террористической сети.

Но я полагал, что это так и есть.

В моем списке было шестнадцать фамилий, впечатанных на машинке, и две, дописанных от руки. Этого списка не было нигде, кроме той папки у Юлии. И моей головы.

1. Бадольо, Джованни.

2. Николетти, Массимо. Полковник карабинеров.

3. Алтуццо, Марко. ЕГА ди Сикурта.

4. Параваччини Джон.

5. Ди Джерони Стефан, депутат.

6. Джузеппе «Джо» Кандарелла, депутат.

7. Картьери Томасо.

8. Джеромино Марк – Реджи банка д’Италия.

9. Сантуццо Риккардо.

10. Цезарь Полетти, барон.

11. Да Пьетро Матео, граф.

12. Морпуги Карлос.

13. Кантино Джузеппе – Банка ди Ватикан.

14. Карло Альберто Далла Кьеза, генерал карабинеров.

15. Алавьерде Алессандро, депутат, адвокат.

16. Бокко Серджио.

17. Пьетро Антонио Салези ди Марентини, аббат.

18. Да Скалья, Алессандро Антонио, аббат, Банк Ватикана.

Оба имени, которые были вписаны от руки, принадлежали людям из Ватикана, оба, священнослужители, а один из них еще и банкир. Из остальных – трое банкиры, один страховщик, двое офицеры карабинеров и один журналист. Это только те, чьи имена мне удалось установить быстро, про остальных данных в открытом доступе не было, надо было искать. Не надо быть семи пядей во лбу для того, чтобы понять – отец раскопал что-то, связанное с деньгами.

Последние имена были дописаны ручкой от руки. Это были имена тех, с кем встречался мой отец в Риме тридцать с лишним лет назад. И я не знал, что означают эти имена, хотя знал, кто эти люди, по крайней мере некоторые из них.

Часть имен засветилась в скандальном списке, известном как «Пропаганда-2». «Propaganda Due» – правильное название на итальянском. История эта сама по себе занимательна, так что, пока мы стоим в пробке на Римской кольцевой, я кое-что расскажу вам про «Пропаганду-2», причем несколько больше, чем попало в печать.

«Пропаганда-2» – одна из масонских лож, входящих в так называемые ложи «Великого Востока». Сами по себе масонские ложи являются подрывными организациями, во многих странах они запрещены, а в Российской империи членство в масонской ложе расценивается как акт предательства, предательства Родины и Престола. Правда, степень опасности масонских лож обычно преувеличивается. На самом деле это не более чем коррупционно-патронажная система, в которую вступают для того, чтобы получить поддержку в продвижении по службе – и продвинувшись, помогать уже остальным. У масонов нет ни единого жесткого руководства, ни централизованного планирования – доказательством этого служит количество «диких», никому не подчиняющихся лож, которое едва ли не превышает количество лож официальных. «Пропаганда-2», кстати, тоже вышла из-под контроля и превратилась в «дикую» ложу. Масоны становятся опасными в минуту неопределенности, в минуту слабости престола, как, например, в конце десятых – начале двадцатых годов прошлого века в России, когда масоны (конгломерат крупной буржуазии, депутатов думы и недобросовестных государственных служащих) решили, что Его Величество должен поделиться с ними властью, дать России конституцию и превратить ее в парламентскую монархию наподобие Англии или, прости господи, той же Италии. Есть такое понятие «то ли дурак, то ли враг» – эти люди подходили под него на сто процентов. Есть и еще одна поговорка в спецслужбах – «Дурак хуже предателя»…

Сама по себе ложа «Пропаганда» (тогда она еще назвалась «Масонская Пропаганда») образовалась в 1877 году в Турине. Турин был развитым городом северо-запада Италии, наподобие Милана, здесь развивалась промышленность, банковское дело, появилась мощная прослойка буржуазии. Как известно, экономическое влияние всегда стремится конвертироваться в политическую власть – поэтому итальянская буржуазия стала задумываться: а не сделать ли нам как во Франции. Тем более что правящий в Риме монарх испытывал понятное раздражение от претензий буржуазии на власть и предпочитал демонстративно опираться на менее развитый аграрный юг[1], посылая туда деньги, которые оказывались в руках мафии. Основные же налогоплательщики, как и следовало ожидать, находились на севере страны, и политика монарха теплоты во взаимоотношения никак не добавляла. Ложа «Пропаганда» стала центром антиправительственной фронды. Это центр элитной фронды – ее контролирует крупная буржуазия, там присутствует часть аристократии, которая сумела отказаться от наследственных наделов и вписалась в экономику нового времени, там же присутствует и часть чиновничества, которой, к примеру, совсем не нравится, что король может отправить их в отставку, потому что так сегодня захотела его левая нога. Утрирую, конечно, но все же аксиомой является то, что любое чиновничество, как класс, обладающий властью, но остро чувствующий свое временщичество, прежде всего стремится освободиться от любого контроля.

Возможно, «Пропаганде» и удалось бы подвинуть монарха годам к тридцатым – политика, когда деньги из индустриального севера отбирались и бессмысленно вкачивались в отсталый юг, пропадая, как вода в решете, – до добра бы точно не довела. Но пришел Муссолини. Этот человек не входил ни в какие околоправительственные, буржуазные и криминальные группировки, кем он был – скандальным журналистом, который умел говорить, много путешествовал и за время путешествий кое-что понял. У него не было никаких связей наверху – но он имел огромный отряд сторонников внизу, на улицах, готовых по его указанию бить, жечь и крушить. Масонство в Италии ему было не нужно точно так же, как и мафия – он чувствовал опасность от него и боролся с ним. Части масонов удалось бежать, часть попала в тюрьму, часть забыла про масонство, а сами ложи ушли в глубокое подполье или оказались временно закрыты, говоря языком самих масонов, – «усыплены».

После гибели Муссолини чиновничество в Италии сменилось почти полностью по сравнению с двадцатыми, в когорте промышленников и буржуа тоже было много лиц и имен. Но интересы остались все теми же, их можно было выразить простой фразой «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Пропаганда начинает возрождаться. В середине пятидесятых европейское масонство начинает реформу, теперь ложи должны быть пронумерованы для большего порядка. На состоявшейся неизвестно где и неизвестно когда жеребьевке итальянцы получают номер «два», теперь ложа получает современное название «Пропаганда-2».

Шестидесятые и семидесятые в Италии – это годы быстрого экономического подъема, фундамент которого был заложен Муссолини. Впервые Италия выходит на мировой рынок не как экспортер продовольствия и рабочей силы, а как экспортер промышленных товаров. Ее техника занимает весьма специфическую, но емкую нишу. Итальянцы небогаты, и поэтому их техника без лишних изысков, в отличие от германской – германские инженеры делают технику сложной и дорогой просто из любви к искусству. В Италии тепло, мягкий климат, и потому ее техника не рассчитана на экстремальные условии эксплуатации, как русская техника, но потому она и дешевле. Примером экономической экспансии итальянцев становится многопрофильный машиностроительный концерн ФИАТ Джанни Аньели. В отличие от ведущих индустриальных стран, он не стесняется открывать не сборочные, а полноценные заводы в странах третьего мира, оставляя за собой производство только очень сложных, высокотехнологичных узлов. Таким образом, заводы ФИАТ появляются в Аргентине, Бразилии, Мексике, Сомали, Триполитании, Южной Африке, у нас под Багдадом и под Константинополем, в Никарагуа… я назвал не всё. Италия начинает не военную, а полноценную экономическую экспансию в страны третьего мира. Ведущим сверхдержавам это не нравится, но у них нет времени заниматься этим. Идет война в Индокитае, по ее итогам решится судьба региона, а может, и всего мира. Российская империя готовится к тотальной войне с Японией за Дальний Восток и с Британией на море. Американцы готовятся отстаивать свой континент и доктрину Монро силой. Так Италия за двадцать лет становится игроком мирового уровня совсем не там, где хотел Муссолини – в Латинской Америке. И наступает на хвост давнему специалисту по колонизации… угадайте, кому? Вот то-то же…

«Пропаганда-2» в этот момент охватывает почти весь правящий класс Италии. На какой-то момент оказываются охвачены ложей все (!!!) до единого руководители спецслужб, начальники Генерального и Морского генерального штабов, руководители первой пятерки банков Италии, ведущие газетчики и политики, часть прокуроров и судей. Фактически это парламентская монархия, введенная явочным порядком, аппарат, начавший жить собственной жизнью, жизнью Голема. И я не могу осуждать итальянцев за это. Дело в том, что монарх в Италии в то время был не слишком умным, не слишком заботливым, не слишком занятым делами страны… короче говоря, совсем не тем, какой требовался в период экспансии. А экспансия – чертовски увлекательное, доложу вам, дело. И чертовски приятно, когда твоя страна прибавляет в размерах. Потому и сложился такой вот «коллективный» разум, который двигал Италию вперед на протяжении двух десятков лет.

Потом кое-что произошло.

Что? А вот что. Уникальность ложи «П-2» была в том, что в нее принимали не только итальянцев. В раскрытых списках оказался адмирал Эмилио Массера, один из трех участников хунты, сложившейся по результатам военного переворота семьдесят шестого года в Аргентине, командующим ВМФ Аргентины, главной ударной силы переворота. Оказались в ложе «П-2» и некоторые другие латиноамериканские военные, либо уже пришедшие к власти в своей стране в результате переворота, либо собиравшиеся это сделать. Например, боливийцы… очень интересная страна, с давней и своеобразной историей, когда-то развитая ничуть не хуже любой европейской страны. Это заставляет меня говорить о том, что «П-2» выстраивала в интересах Италии экономическое, а возможно, и политическое объединение, включающее в себя Италию, ее колонии и страны Латинской Америки, в том числе крупную – Аргентину. Привлечь их Италия могла двумя вещами: помощью в развитии промышленности и нефтью. Нефтью Триполитании, где были огромные запасы нефти самого высокого класса. Нефть – кровь экономики, а триполитанская нефть – практически единственная надежда для Великобритании. САСШ дружит с Россией; нефтяная Россия, контролирующая нефть на Ближнем Востоке, на Каспии, в Баку и на Севере, считает Великобританию смертельным врагом. Нефть Азии нужна Японии, она хоть и союзница, но не поделится, нефть нужна ей самой. А нефтяные месторождения Северного моря хоть и были открыты, но в полную мощь не заработали, и еще было непонятно, много там нефти или совсем чуть-чуть. В этих условиях планы Италии развернуть нефть в сторону от Европы на трансатлантические поставки в Южную Америку ставили Великобританию на грань гибели.

Непонятно, какую роль в этой истории сыграла Священная Римская империя. Эту страну никак нельзя было назвать «травоядной», напротив, это был первоклассный хищник. Немцам нефть Триполитании была нужна не меньше, чем англичанам – их давно уже беспокоило, что у них на Россию нет никакого рычага давления в вопросах нефтяных контрактов, кроме военного. Нефть Триполитании на европейском рынке конкурировала с российской, и когда возникла угроза ее лишиться, немцы прикинули палец к носу и подумали: да, Россия без труда восполнит недостающий объем, но по каким ценам? К тому же итальянские товары конкурировали с немецкими в Африке, вызывая у немцев понятное раздражение. Но от того, чтобы утверждать, что Священная Римская империя вступила в союз, даже временный, с Британской империей, меня удерживают два обстоятельства. Первое – немцы сильны в военной, но не в геополитической и не в подрывной игре, они были слишком простаками для таких игр, со всей их РСХА и Третьим отделом Генштаба полковника Вальтера Николаи. Второе – немцы никогда ни при каких обстоятельствах не поддерживали коммунизм, не шли на компромисс с коммунизмом, не терпели коммунизм. Так что претендент на роль палача новой Италии только один – Британская империя.

Начиная с семьдесят шестого (обратите внимание на совпадение с датой военного переворота в Аргентине) года в Италии начинается подъем коммунизма. Поднимает голову рабочее, профсоюзное движение… По-хорошему профсоюзных вожаков можно даже понять. У Италии нет столько нефти, сколько у России, экспансия стоит дорого, и чтобы иметь деньги на нее, надо отнимать эти деньги у рабочих, меньше платить им. Да, потом у рабочих будет работа, они будут делать промышленные товары для покоренных добром или мечом стран, но рабочие так далеко не заглядывают. Для справедливости надо сказать, что основной центр бунта был не на предприятиях Милана и Турина, а в студенческих городках по всей Италии! А это уже явный почерк Британской империи, возбуждение недовольства среди молодежи. Британия вообще идеально, лучше, чем кто-либо другой, умеет работать с молодежью, возбуждать в ней антигосударственные и антиправительственные настроения. Не задумывались, почему все негативные субкультуры идут с Британского архипелага? Панк, андеграунд, «Секс-Пистолз». Вот то-то же…

А в семьдесят восьмом умирают один за другим два папы, и на папском троне оказывается ставленник Австро-Венгерской империи, давней британской союзницы в Европе, архиепископ Кракова Кароль Войтыла. В критической ситуации он, к чьему мнению прислушаются все христиане Италии, не сделает ничего, не скажет ничего – и уже этого будет достаточно.

Все это приводит к правительственному кризису восьмидесятого, а потом – к взрыву и коммунистическому мятежу, охватившему всю страну и вынудившему короля бежать. Все это выгодно Британии, как никому. И вот тут свое веское слово говорит Священная Римская империя Германской Нации. В отличие от Британии, эта континентальная страна обладает мощнейшей армией – и она говорит свое слово. Начинается операция «Гладио» – операция по подавлению мятежа в Италии. С ложей «П-2» это если и не согласовано, то она явно не против. Никто из элиты, из буржуазии не хочет в своей стране коммунистического мятежа. При этом Священная Римская империя заявляет, что не претендует ни на итальянские колонии, ни на итальянские (sic!) интересы. Которые могут быть и на другом берегу Тихого океана.

Дальше происходит следующее: итальянский проект объединения с Латинской Америкой немцы всецело поддерживают – об этом говорит поспешно заключенный между Священной Римской империей и аргентинской хунтой договор о дружбе и сотрудничестве, появление германских представителей в Чили. То есть проект выходит на более высокий уровень, и теперь его обеспечивает не только Италия своим флотом, способным вызвать лишь усмешки (при том, что его совокупный тоннаж – половина от британского!), но и Священная Римская империя, мощнейшее в военном плане государство. Британия оказывается снова загнанной в угол.

Что происходит в эти критические времена с ложей «П-2»? Удивительные вещи! Масонство, как и коммунизм, – детища Британской империи, созданные для того, чтобы проецировать британское подрывное и разлагающее влияние на другие государства. Каждому свое, как говорят немцы; для аристократов – масонство, для рабочих – коммунизм, большевизм, троцкизм, анархизм, для молодежи – панк и андеграунд. Так вот, по-видимому, Британия через влияние в масонстве попыталась сначала остановить вышедшую из-под контроля ложу «П-2» (в которую входило все руководство Италии, только король не входил). В декабре семьдесят четвертого Великим Конвентом почти единогласно принимается решение об «усыплении» ложи «П-2». Личо Джелли, магистр ложи «П-2», не подчиняется ему, и ложа становится «дикой». В марте семьдесят пятого Личо Джелли раскрывает часть от известных ему финансовых махинаций «Великого Востока» и получает патент на возобновление деятельности в марте семьдесят пятого – через четыре месяца после «усыпления». Видимо, получение назад патента включало в себя некие тайные договоренности. Они были нарушены – патент снова отнимают в семьдесят шестом. После военного переворота в Аргентине, когда член «П-2» адмирал Массера становится фактически главой Аргентины! С этого времени и по восьмидесятый год ложа функционирует нелегально, но функционирует.

После того как Великобритания окончательно убеждается в том, что Священная Римская империя захватила Италию, чтобы силовым путем затормозить ее распад, вернуть государственность и продолжить латиноамериканский вектор экспансии, она наносит ответный удар.

В марте восемьдесят первого года неизвестный звонит в полицию и говорит, что в отдельно стоящем доме в Ареццо скрываются боевики. С такими делами обычно разбираются германские парашютисты, но на сей раз в дом вламывается полиция. Никаких боевиков она там не обнаруживает, но обнаруживает архив и список членов ложи «П-2» в девятьсот шестьдесят два человека. Более того – список неполный; судя по нумерации, в ложе состоит не менее одной тысячи шестисот человек. Отсутствующие карточки – не случайность, они позволят поддерживать истерию, психоз и охоту на ведьм еще долгое время. На итальянском политическом небосводе до середины девяностых годов была такая ситуация: стоило сказать про кого-то, что он мог быть в нераскрытом списке «П-2», – и репутация этого человека была серьезно подорвана

Что произошло по факту? Впервые за все время существования масонства оказался раскрыт почти полный список членов ложи. Получилось так, что в нем оказалась вся дореволюционная элита страны. И по сути все. Никто не доказал, что члены «П-2» совместно совершили какое-то преступление. Но вот последствия…

Король был вынужден обратиться к Мори, уже занимавшему пост премьер-министра в основном потому, что другие кандидаты запятнали себя членством в «П-2». На «П-2» свалили множество преступлений, включая подозрительный теракт на вокзале в Болонье, больше походящий по почерку на дело рук анархистов, многие другие дела, банкротства банков и бегство капиталов за рубеж – как будто не было видно, что страна катится в коммунистическую пропасть, что в стране анархия и террор, что на улицах Рима – перестрелки между левацкими боевиками и германскими парашютистами. Список попадает во все информагентства мира и «оживляет тему» происходящего в Италии – теперь все с упоением обсуждают его.

Личо Джелли бежит в Аргентину. И точно в это же самое время аргентинская хунта принимает решение захватить Фолкленды – принадлежащий Британии, сильнейшей мировой державе, архипелаг островов. Это сейчас известно, что там нефть, а тогда там были только овцы. Иначе как глупостью желание страны с двумя авианосцами, достаточно старыми, помериться силами со страной с четырнадцатью авианосцами и субавианосцами[2] назвать сложно.

Что произошло дальше, вы, наверное, знаете. Аргентина потерпела поражение от Британии – Германия не смогла ей помочь. Сил не было, да и все понимали: мир стоит на пороге Второй мировой войны. Россия договорилась о поставке в Аргентину самых современных противокорабельных ракет, но внезапно был заключен мир, буквально когда транспортники с ракетами, замаскированные под обычные гражданские пассажирские самолеты, стояли на взлетной полосе. Личо Джелли вынужден был вернуться в Европу, а хунта в Аргентине потерпела крах, чтобы через шесть лет вернуться после мятежа карапинтадас, людей с зелеными лицами, аргентинского спецназа. В Швейцарии Джелли попал в тюрьму за махинации и в швейцарской же тюрьме скоропостижно скончался. Перед своей смертью Личо Джелли успел кому-то передать какие-то документы – неизвестно, кому.

Убили и многих из тех, кто был наиболее близок к Джелли. Разорилось несколько банков, в том числе банк «Амброзиано» – банк, входивший в Католическую федерацию (банки, которые ранее принадлежали Ватикану). Финансист Микеле Синдона, на которого замыкались многие ниточки, погиб в восемьдесят шестом. В тюрьме, выпив утренний кофе в присутствии двух карабинеров, он с криком «меня отравили!» упал замертво. Хотите знать, какой вердикт вынесло итальянское правосудие? Самоубийство, замаскированное под убийство! И нарочно ведь такое не придумаешь… Хотя в такой стране, как Италия, и похлеще случаются… моменты. И в списке отца я насчитал шестерых, входивших в открытый список «П-2», то есть ровно треть. Это совпадением быть не могло.

Ну как? Не утомил я вас историческими экскурсами? Да… с возрастом становлюсь более словоохотливым, и иногда даже тянет написать мемуары. Или книгу какую-никакую. Историческую. Хотя понимаю, что мое понимание истории мало у кого вызовет положительные эмоции, а книгу вряд ли опубликуют.

Зато – вот и пробке конец, а кто слушал – молодец. Рим во всем его многотысячелетнем величии – перед нами.

Российское посольство располагалось на набережной Тибра, реки, которая видела римских легионеров и боевиков – фашистов Муссолини в черных рубашках. События восьмидесятых годов непоправимо изуродовали здание: российское посольство в Риме было одной из лакомых целей для атак левацких молодчиков. Здание, построенное в стиле модерн, теперь представляло собой этакий гибрид богатой виллы и армейского блокпоста, уродливый и страшный. Здесь стояли две машины карабинеров; не успел я выйти из такси, как у меня не только потребовали предъявить документы, но и обыскали. Дипломатический паспорт и титул произвели на итальянских карабинеров впечатление совсем небольшое – период феодальной раздробленности здесь закончился совсем недавно, им каждый второй аристократ проводит линию родства от короля, князя или великого герцога какого-нибудь государства, которое по меркам Российской империи не заслужило бы даже названия «район»…

Вооруженные автоматами и затянутые в бронежилеты морские пехотинцы отдали мне честь, и я прошел в так называемую консульскую зону – зону общего доступа, где решают вопросы посетителей, выдают паспорта с проштемпелеванными визами и делают тому подобные бюрократические экзерциции. Там меня встретил стажер отдела ноль дипмиссии. Как я узнал, что это стажер? По светящемуся в глазах желанию быть полезным. Хорошо быть таким…

На самом деле хорошо.

– Ваше высокопревосходительство князь Воронцов?

– Он самый. Говорите тише.

– Прошу следовать за мной, ваше высокопревосходительство.

Без запинки выговаривает. Я, например, не могу. Может, сытый голодного никогда не поймет… хотя по мне «сытость» моего титула довольно условна. Она означает лишь то, что когда всем остальным плевать на то, что происходит, я должен встать и шагнуть вперед.

Парнишка открыл неприметную дверь, и мы шагнули вперед. Там пришлось еще раз предъявить документы и кроме того – пройти через новомодный прибор, улавливающий пары оружейного масла и взрывчатых веществ. Я не клаустрофоб, но эта газовая камера у меня никаких добрых чувств не вызывает…

Потом мы поднялись наверх на лифте, на последний этаж. Резидентуры всегда находятся на последнем этаже – поближе к установленному на крыше любого посольства в мире морю антенн и, если армия страны пребывания пойдет на штурм посольства, больше времени, чтобы уничтожить документы. Хотя могут и вертолетный десант ведь высадить…

– Здесь.

– Благодарю.

В кабинете с минималистской обстановкой – среднего роста лысоватый мужчина отложил в сторону «Corriere della sera». Это называется «Мне на тебя плевать» на языке бюрократов. Открою вам маленький секрет – мне на местного резидента Отдела специальной документации МИД тоже плевать. Пусть только выдаст что положено.

– Господин князь Воронцов? – спросил меня этот человек

– Честь имею.

– Титулярный советник Пащенко. Извольте присесть.

– Я не рассчитываю на длительную беседу, господин титулярный советник.

– Извольте присесть, сударь, – с выражением бесконечного терпения в голосе повторил титулярный советник

Я подвинул себе стул и сел. Понятно… началась бюрократическая разборка, меня восприняли в качестве ревизора или контролера. Интересно, у него недостача тут большая? Думаю, средняя, не больше полумиллиона растратил.

– Насколько я понимаю, вы должны передать мне некий пакет, и мы на этом раскланяемся к обоюдному согласию.

– Да… ваш пакет ждет вас. Я просто хотел бы… познакомить вас с местной обстановкой.

– Я весь внимание.

– Обстановка здесь… сложная, ваше высокопревосходительство. Крайне неоднозначная, власть только что сменилась, взаимоотношения с власть предержащими еще не налажены. Нужно проявлять особую осторожность… деликатность, я бы сказал. Не будет секретом – я крайне неодобрительно отношусь к тому, что вы называете «активными действиями». Если в странах второго мира это еще допустимо, то здесь, на территории европейского континента, любые такие… топорные действия приведут к крайне неблагоприятным последствиям и могут послужить поводом к принятию решения о массовом выдворении дипломатов. Это вы понимаете?

– Понимаю. Как и то, что при сдаче-приемке дел обязательно проведение ревизии. Давно делали?

– Что, простите?

– Да так, ничего. Что-то еще хотели сказать?

– Да. Я крайне надеюсь на то, что вы будете согласовывать свои действия с нами, особенно активные.

– Надежды дают нам силы жить. Я получу свой пакет?

– Да, да, конечно. – Резидент снял трубку внутреннего телефона: – Николай! Зайди ко мне, сейчас же…

Меня оставили в кабинете под присмотром этого молодого трудяги, желающего быть полезным, а третий секретарь посольства ненадолго вышел и вернулся с большим, опечатанным сургучом пакетом. Пакет был размером два метра на метр, очень большой для дипломатической почты пакет.

– Извольте получить.

Я проверил печати

– Необходимо расписаться?

– О, нет, нет. Таких инструкций не было.

– В таком случае еще два момента. Первый – я остаюсь в посольстве до конца рабочего дня. Второе – пусть кто-то вывезет меня в багажнике своей машины. Я не хочу светиться.

Третий секретарь скривился; то что он думает обо мне, было написано на его лице.

– Николай, займись гостем. Возьми ключ от восьмой. Не возражаете?

– Никак нет. Премного благодарен.

Третий секретарь кивнул.

Мы вышли в коридор. Николай провел меня в комнату, в которой были стол, два стула и большое зеркало. Понятно – для допросов, работы с перебежчиками.

– Как насчет соседней? – показал я на зеркало.

Николай мне открыл соседнюю комнату, после чего я обезвредил камеру с дистанционным управлением – просто выдернул шнур из разъема. Могла быть и вторая, но не думаю, что местные разведчики столь умны. Если бы были умными, по городу бы не разгуливал генерал Абубакар Тимур…

Вернувшись, я вскрыл пакет. Тяжело вздохнул и начал выкладывать на стол предметы шпионского ремесла. Костюм неприметный, средней цены, не прет-а-порте, заказанный и оплаченный в Риме. Водолазка, туфли отличные, с крепкой подошвой и не спадающие с ног. Пара париков – стародавний шпионский инструмент, один из париков точь-в-точь под мои волосы. Бумажник, кредитные карточки, водительские права. Международные, швейцарские, на имя Ханса Тисса. Швейцарцы говорят на трех языках: немецком, французском и итальянском и посылают в известном направлении всех, кто пытается каким-либо образом навести справки о гражданах Швейцарской конфедерации. Я в совершенстве говорю на немецком и французском и не посылаю тех, кого послать стоило бы. Тоже старость сказывается.

– Бритва есть? – спросил я Николая.

Он посмотрел на меня так, как будто эта бритва нужна была мне, чтобы кого-то зарезать.

– Электрическая или безопасная тоже подойдет, – добавил я.

– Да. – Николай выскочил за дверь.

Пока он искал бритву, я успел полностью переодеться и рассовать по карманам документы и деньги. Когда Николай вернулся, я как раз набивал патронами магазины двух пистолетов. Неприметные, анонимные и до одурения надежные «Глоки», модели 17 и 26, калибра 9 парабеллум, германский. К каждому имелся глушитель, короткий и легкий, титановый. Глушители я положил в кармашек – пока они мне не нужны. В карман рядом с удостоверением инспектора Интерпола. Если меня паче чаяния задержат на улице – это удостоверение поможет мне продержаться некоторое время. Я не считаю огнестрельное оружие первейшей принадлежностью шпиона, скорее придерживаюсь мнения, что разведчик проваливается в момент, когда достает оружие. Но в этом городе меня уже пытались убить, и не исключено, что попробуют еще раз. Не исключено и то, что мне представится возможность кое-кого убить – и ее я не упущу. Есть люди, которые просто должны быть мертвы. И все.

Оставалось последнее. Никогда не понимал этих веяний моды.

– Мечтаешь заняться оперативной работой? – спросил я Николая.

– Да… так точно.

– Будь осторожен. Мечты иногда сбываются.

С этими словами я включил бритву.

Ощущение было непривычным. Как-то никогда мне не приходило в голову совсем обрить голову. Хотя в амфибийных силах многие так делают – длинные волосы не соответствуют уставу, а короткие создают очень омерзительное ощущение, когда надеваешь гидрокостюм. Проще выбрить голову совсем, чем привыкать к нему. С выбритой головой – из аристократа средних лет я превратился в бандита средних лет. Или полицейского средних лет. Бритая голова ассоциируется с полицейскими после сериала «Комиссар Штокк»[3].

Ощущение непривычное. Постоянно тянет провести рукой по голове, как будто убедиться, что волос и в самом деле нет. Это отвлекает, и это плохо…

Машина тронулась. Судя по едва заметному подрагиванию, под колесами мощенная камнем старинная мостовая Тибра. Это я в багажнике машины Николая жду момента, чтобы выпрыгнуть. По моим прикидкам, за нашим посольством серьезно следят, и иногда старые добрые методы семидесятых оказываются самыми действенными. Компьютер на десять порядков сложнее топора, однако топором можно разрушить компьютер, а топор компьютером – нет. Это из моего курса лекций по теории и практике борьбы с исламским экстремизмом, законченного и сданного в Академию Морского генерального штаба в начале этого года. Иллюстрация чрезвычайной опасности недооценки исламского экстремизма.

Думаю, самое время спросить меня, какого черта я играю в эти шпионские игры конца семидесятых, с бритой головой, документами на чужое имя, багажником машины. Вопрос, конечно, будет своевременным и уместным. Ибо в последние тридцать лет ремесло разведки, на мой взгляд, изменилось на две трети. Сохранилась только ценность агентов, в то время как методы связи и управления агентурными сетями изменились в корне. Сейчас разведка состоит из двух частей. Первая – это классическое агентурное проникновение. Но если тридцать лет назад ради обеспечения работы агентурной сети приходилось держать в посольствах целые команды, с кураторами, обеспечивающими персоналом (и возможностями предательства), то сейчас связь с агентами на девяносто процентов переведена в Интернет. Отчеты о работе, задания пересылаются в виде файлов с электронными книгами, в виде сообщений на форумах, в виде изображений с зашифрованной в них информацией. Несмотря на гигантский скачок в технологиях дешифровки, я не уверен, что мы перехватываем и десять процентов нужной нам информации, как и британцы, – просто огромен сам вал информации, нужное приходится искать в триллионах писем и сообщений каждый день. Пропала необходимость в моменталках, подборе точек для встреч, устройстве тайников в парках, проездах на машине мимо посольства, чтобы сбросить информацию бесконтактным способом: теперь все, что нужно, – это зайти в интернет-клуб и оплатить час времени.

Вторая часть разведывательной работы – я называю это «быстрые операции», они практически заменили все остальное, кроме агентурной работы. Нелегалы, например, герои, активы, на внедрение которых тратились годы, превратились в реликт разведывательной работы. Быстрые операции – это разведка в реальном режиме времени, нон-стоп. Над интересующей нас территорией постоянно висят спутники и боевые дроны, проводится прослушивание телефонных переговоров, отслеживание финансовых трансакций в реальном режиме времени. Все это стекается в один координирующий центр, там сидят операторы, переводчики, аналитики, государственный контролер и обязательно – лицо, имеющее право принимать самостоятельные решения без согласований. Без последнего – все остальное не имеет смысла. Если становится понятно, что на одном из дисплеев нарисовался кто-то, похожий на генерала Абубакара Тимура, производится опознание, принимается решение – и термобарическая ракета с беспилотника отправляется в полет, или с ближайшей базы ВВС поднимается дежурная пара истребителей-бомбардировщиков, или в район направляется отряд спецназа. В последние три-пять лет эти операции позволили нам добиться того, чего наши деды добивались сорок лет, время жизни целого поколения. Мы научились отделять агнцев от козлищ и отправлять ракету в полет за пять минут, и за эти пять лет нам удалось кардинально подорвать людскую базу террора, выбить непримиримых, сделать возмездие неотвратимым. Получили свое муллы, проповедующие джихад и благословляющие террор, палачи, отрезавшие людям головы на площадях и детям руки на крыльце гимназии, наемники, убивающие невинных за деньги, и прочая мразь. Ни один боевик, ни один террорист нигде и никогда не чувствовал себя в безопасности – а это то, чего мы и хотели добиться.

Машина повернула на девяносто градусов, и тут же кто-то стукнул чем-то в перегородку, отделяющую салон от багажника. Это значило – как только машина притормозит, надо вытряхиваться. Принимая решение относительно того, как Николаю дать мне знать, что все чисто и можно сматываться, мы пришли к самому простому – он позаимствовал черенок у метлы дворника и им сейчас стучал. Самое простое – обычно и самое действенное…

Почему методами, которые я описал, нельзя действовать здесь, не разыгрывая идиотские интерлюдии на улицах Рима? По двум причинам.

Первая – работа, основанная на современных принципах, все же будет вестись, Юлия как раз и займется этим. Отслеживание переговоров, электронных писем, подозрительных банковских переводов. Может быть, с моим появлением кто-то захочет перепрятать свои денежки или заплатить ликвидаторам, чтобы меня убрали. Юлия это отследит и сообщит мне об этом. Возможно, удастся снова засечь генерала Абубакара Тимура – в этом случае работать по нему будут уже без меня. Я здесь с двумя целями, первая – это мутить воду, создавать впечатление, что мы что-то знаем, вызывать желание предпринять против меня меры.

Вторая причина – здесь есть сеть, неподконтрольная нашей разведке, неподконтрольная ни одной разведке мира. Возможно, она знает про Ватикан и его темные делишки намного больше, чем любая разведка мира. Ни с кем, кроме меня, они на контакт не пойдут. Возможно, не пойдут и со мной, но с другими не пойдут точно, без вариантов. Они делали свою тихую работу десятилетиями, возможно, даже столетиями – чтобы просто так подставиться…

Машина притормозила. Мой выход, господа…

Я просто открыл крышку багажника и вылез, захлопнул ее и пошел дальше. Улица была малолюдной, с обеих сторон стояли машины, какая-то парочка, миловавшаяся в углу, вытаращила глаза на меня. Я просто помахал им рукой и скрылся в подворотне. В таком случае, как этот, ведите себя, как будто все нормально, ничего необычного не происходит – и все будет хорошо…

13 июня 2014 года

Рим

Полет был короткий, европейцы назвали такие полеты «прыжками». В Германии – между Берлином, столицей империи и Франкфуртом-на-Майне, деловой столицей Европы, каждые полчаса ходит межконтинентальный «Юнкерс-600», в котором салон переделан только на один класс, экономический. Продолжительность полета меньше часа; взлет – и не успел насладиться полетом, сразу же посадка. Тут – почти то же самое, только в качестве «электрички» выступает старый «Боинг-747».

Вернувшись из Милана в Рим, от детективов Крис узнала, что объект посещал одно место, от посещения которого в его возрасте и при его положении следовало бы воздержаться. Это было некое старое палаццо, стоящее на самом берегу Тибра. Это место нельзя было назвать борделем, скорее это было местом, где процветало сводничество. Обучение ныне стоит дорого, поэтому юные нимфы и молодые отроки зарабатывают на жизнь в таком дорогом городе, как Рим, и на образование самыми разными способами. Люди, которые держали это место, брали с клиентов плату за вход, но с молодыми людьми и девушками, которые там бывали, приходилось договариваться самостоятельно и не всегда за деньги. В конце концов, покровительство – это не совсем проституция, а там бывали, к примеру, кинорежиссеры, продюсеры, стилисты и влиятельные люди из мира моды… так что договориться можно было о многом. В этот своего рода клуб принимали, как и в британские клубы, решением собрания участников, вступительный взнос составлял пятьсот тысяч лир. Еще – владельцы сего места жили за счет того, что здесь всегда можно было раздобыть запрещенный абсент, легкие наркотики и таблетки без рецепта, на которых сидели очень и очень многие в римском высшем свете. Тяжелыми наркотиками здесь не торговали, потому что здесь была не подворотня.

Снять, с кем именно вышел барон Карло Полетти, оба раза не удалось, но сам факт посещения этого заведения был скандалом. Обычной грязью, которую и разыскивают журналисты-инвестигейторы. Вот только Крис этого было мало. Потому что она нацелилась на куда более крупную добычу и не разменивалась по мелочам…

Зачем она пошла вечером следить за этим местом на берегах Тибра, местом сексуального раскрепощения сильных мира сего, она и сама не поняла. Может быть, хотела сделать несколько снимков – для журналиста никогда не бывают лишними снимки сильных мира сего, входящих в сомнительное место… даже если эти журналисты не папарацци. Возможно, просто из-за какого-то болезненного, нездорового любопытства… Она читала про бордели, про женщин, там находящихся, совершенно опустившихся в моральном смысле… но она и представить себе не могла, как может девушка, студентка, обучающаяся в университете, собирающаяся потом пойти на серьезную работу, по вечерам подрабатывать в таком вот мерзком месте, продавая свое тело. Еще сложнее было представить себе в такой роли молодого человека… Крис была англичанкой, в Англии содомия в порядке вещей, но, как и все нормальные люди, она испытывала к содомии инстинктивное отвращение. Журналисты-инвестигейторы способны работать по нескольким направлениям одновременно, пусть у нее конкретная цель Карло Полетти, репортаж о проституции на берегах Тибра тоже лишним не будет. В журналистской среде остросоциальные репортажи, поднимающие неприятные и болезненные темы, ценились не меньше, чем журналистские расследования. Если ей удастся потом опознать посетителей этого места и тех, кто там работает, кого-то разговорить, сопроводить все это приличным видеорядом – любой хороший журнал с радостью примет написанную статью или серию статей.

Возможно, там она увидит и Полетти…

Патруль САС, прикрывавший Крис, прибыл в Рим автомобилями, один из сасовцев, опасаясь неладного, сел в тот же самолет, что и журналистка. Ее побег в аэропорту Рима – они просто не успели взять ее под контроль, как она улетела неизвестно куда, и неизвестно как снова оказалась в Риме – насторожил их, и теперь они контролировали ее достаточно плотно. Крис сняла комнату в пансионе – они сняли комнату напротив и установили следящую аппаратуру. Скучать не приходилось – журналистка была довольно неугомонной.

Сейчас у следящей аппаратуры был Рик, а командир патруля САС, лейтенант Алан Сноудон, сидел перед своим планшетником и просматривал кадр за кадром то, что они успели снять в Милане. Сейчас записывающая аппаратура была доступна как никогда, в каждом мобильном телефоне была высококачественная цифровая камера, а современную видеокамеру можно было положить в карман. Потому каждый офицер САС имел при себе аппаратуру и снимал все, что показалось ему необычным или подозрительным, – а камера работала все время. Он чувствовал опасность… почувствовал ее еще в Милане, сам не понимая почему, но почувствовал. Те цыгане… он ни на секунду не верил, что они появились случайно. Вопрос только в том, кто их послал. Обычно цыгане в таких делах не участвовали, они были практически неуправляемы, могли взять деньги и ничего не сделать… те еще гаврики. Ни одно серьезное агентство не стало бы привлекать цыган для выполнения грязной работы. А в том, что им противостоят не преступники, а профессионалы, граф был уверен, иначе они давно бы их «срисовали». Против них играл кто-то очень серьезный…

Еще эти проклятые убийства. Все как на иголках…

– Ал! – резко сказал Рик. – Движение!

Граф остановил просмотр.

– Господи… только не это. У нее шило в заднице, что ли…

– Сэр!

– Пойдут я, Том и Рик – «жучок» показывал, что цель движется. Джо, останешься здесь, на телефоне. Птичка вот-вот сорвется с гнезда, может быть, кто-то захочет навестить гнездо в ее отсутствие. Все понятно?

– Так точно.

Алан и Рик, бывший лондонский футбольный болельщик, пошедший в армию, чтобы не попасть в тюрьму – наскоро переоделись. Было жарко, но они были вынуждены носить что-то вроде ветровок – худи с капюшоном, чтобы скрыть аппаратуру и, возможно, оружие. В этом облачении они были похожи на мстителей из какого-нибудь комитета бдительности. Сейчас Рик накинул на себя эту дрянь, а Алан облачился в жаркую мотоциклетную кожаную куртку. Том уже был одет, как обычный итальянец, – крикливо и безвкусно. Оружия у Алана не было совсем, а у Рика и Тома – в тайнике, в машине; чтобы добраться до тайника, нужно как минимум две минуты. Проклятые убийства спутали всем все карты, мать их так…

По пожарной лестнице – ключ от этой двери они раздобыли еще в первый день – они ссыпались вниз. Рик и Том сели в их «Альфу-159», а Алан оседлал свой мотоцикл. Это был действительно его мотоцикл, он так и въехал на нем в страну, проехав через всю Европу. Это был «Триумф Коммандо 1200 ТТ» – настоящий зверь с гоночным мотором, почти такие же участвуют в смертельно опасной «Турист Трофи» на острове Мэн. Алан отлично справлялся с этой штукой – в гонках на острове Мэн он участвовал четырежды, и несмотря на то, что ничего не выиграл, а один раз чуть не свернул себе шею, этот факт давал ему право считаться профессиональным гонщиком.

Рик и Том на «Альфе» выехали первыми. Алан стал ждать… Его мотоцикл был как минимум вдвое быстрее любого автомобиля даже в относительно свободном ночном Риме. Рик будет вести его по радио… Его ревущего монстра из-за звука мотора трудно не заметить.

Надо было бы взять скутер. Типичную итальянскую «Осу». Каких на улицах полно, и никто не обращает на них внимания. Но граф Сноудон перестал бы себя уважать, если бы оседлал эту слабосильную мерзость…

У Крис был маленький «Фиат» – она взяла напрокат именно его, потому что он напоминал ей и по повадкам, и по габаритам ее «Мини», который был у нее в Лондоне, – не надо привыкать. Она переоделась в неприметную одежду и взяла с собой пять дополнительных флеш-карт, а также ночную приставку, которая могла использоваться и для фотокамеры, и для видеокамеры. Еще у нее было полупрофессиональное подслушивающее устройство, представлявшее собой что-то вроде направленной телеантенны с ручкой, небольшую коробочку преобразователя и наушники. То, что десять лет назад было доступно лишь профессионалам разведок, сейчас можно запросто выписать по Интернету любому гражданскому. Проблема в том, что, обзаведясь подобными штуками, гражданские начинают лезть в такую мясорубку, в которую побоится лезть даже профессионал. Помните про человека, который не знает, что такое акула?

Искомое здание на Тибре она нашла довольно быстро, помогли фотографии этого места, любезно предоставленные ей детективами. Уже стемнело, над городом висела луна, и сам город, город на холмах с пятитысячелетней историей, не спал, на улицах горело освещение, и он как будто бы подсвечивался снизу. Небо было не черное, а какое-то… полосами, что ли, где антрацитно-черные участки чередовались с участками более светлыми, особенно на горизонте. Совершенно потрясающее зрелище…

Крис проверила аппаратуру, подтянула к себе поближе термос с кофе, который любезная владелица пансиона наполнила для нее. Она и не подозревала, что ступила на путь, ведущий прямиком к смерти…

Машина появилась довольно быстро, примерно через час после того, как она заняла позицию. Когда ее фары осветили набережную, Крис съехала вниз по сиденью, таким образом спрятавшись, чтобы не привлекать внимания. Машина прокатилась мимо, величественно и почти бесшумно, как призрак.

Выглянув, она не смогла сдержаться и удивленно присвистнула.

Такую машину она никак не могла ожидать на улицах Рима. Это был «Даймлер DS-420», редчайший пример выпускаемого серийно лимузина, не уступающий по престижу таким континентальным маркам, как «Даймлер-Бенц-Пульман», «Майбах», «Хорьх», «Руссо-Балт». Вещь в себе, выпускаемая на удлиненной базе «десятого» SS, часто бронированная – на такой машине ездит Ее Величество, королева! Точнее, теперь уже Его Величество, король, но какая разница? «Даймлер» был маркой в себе, ее мало кто знал в Европе, «Даймлер» у людей ассоциировался с германской маркой «Даймлер-Бенц», выпускавшей полтора миллиона машин в год. В отличие от немцев британским мастерам никак не удавалось добиться высокого качества сборки машины, двигатель пожирал много топлива, и машину требовалось постоянно ремонтировать. Тем не менее эту машину предпочли кроме британского двора еще и шведский, а также Великий Герцог Люксембурга. В Британии нередко говаривали: аристократы ездят на «Даймлере», нувориши – на «Роллс-Ройсе» и «Бентли». В Риме такая машина представляла собой пример непрактичности, богатые люди здесь ездили либо на бронированной «Ланчия-Тема», либо выбирали роскошный и в то же время не слишком большой по габаритам «Майбах-53». На «Даймлере» же, тем более серии DS-420, по Риму просто невозможно было бы передвигаться днем.

Однако кто-то передвигался на нем по Риму ночью.

Она успела сделать несколько снимков с использованием прибора ночного видения, когда массивный, как бегемот, неповоротливый автомобиль заезжал во двор старого дома на берегу Тибра – здесь, как и во всех итальянских домах старой постройки, имелся внутренний дворик. Не успела она понять, что происходит, как автомашина стала выезжать снова на дорогу, разворачиваясь в противоположную от нее сторону.

Кого-то забрали…

Крис, как и ту кошку, сгубило любопытство. Увидев удаляющиеся красные огни, она включила мотор и последовала за отходящей машиной. Ее не покидала мысль, что это все неспроста, и она твердо намерена была разузнать, что к чему. Каир ее, увы, ничему не научил.

Сбавив обороты до минимума, – на высоких его мотоцикл завывал, словно грешник в аду, – граф подкатил к черной «Альфа-Ромео», стоящей неподвижно многим дальше по улице от того места, где стоял автомобиль журналистки.

– Что? – спросил граф, удерживая мотоцикл, как жеребца, сильными ногами.

– Она куда-то сорвалась и поехала…

Граф выругался:

– Черти ее носят, на ночь глядя…

– И еще… – предупредил его Рик. – Я кое-что видел подозрительное.

– Что именно?

– Тачку. Каких здесь быть не должно. «Даймлер», четыреста двадцатая серия, как в королевском кортеже. Я и не думал, что в Риме такие есть.

– А когда он проехал?

– Да вот недавно.

Графу это не понравилось. Все как в дурном детективе – а чутье буквально кричит о том, что дело дрянь. Он достал планшетник, переключил в GPS-режим – точка на экране была, и она двигалась…

– Поехали.

Из Рима они выбрались достаточно быстро, направились на юг – как раз параллельно той дороге, по которой шли миланские поезда, это четвертое национальное шоссе. «Даймлер» прибавил, теперь он шел под сотню – и точно так же была вынуждена прибавить Крис. В слоноподобном лимузине скорость чувствовалась совсем не так, как в маленькой букашке «Фиат», и ей пришлось постоянно подруливать, чтобы держать машину на полосе. Ее не заметили – или тем, кто ехал в этой машине, было наплевать. Фар Крис не включала – светила луна и все было отлично видно.

Потом «Даймлер» свернул – громадная машина не могла резко маневрировать, и Крис смогла подготовиться к маневру и тоже выполнить его чисто. Они свернули на какую-то дорогу, почти лесную, мощенную камнем, и поехали по ней. Деревья обступали дорогу с обеих сторон.

Этот человек был ростом почти под два метра, но когда было нужно, он мог красться, как тень, совершенно бесшумно. Только потеряешь бдительность – и вот он у тебя за спиной. В Персии враги его прозвали Змеей – существом, шаги которого не слышны. Исламской шурой он был приговорен к смерти, причем смерти мучительной – на Востоке всегда разделяли обычную смерть и смерть мучительную. Приговор действовал до сих пор.

В Италии он жил уже несколько лет, за это время он выучил язык и научился существовать в чужих городах, уходить из-под ударов и наносить свои, внезапно, жестоко и эффективно. Здесь у него не было клички, но зато было имя. Его звали брат Витторио, когда вокруг были чужие, и послушник Виктор – когда только свои.

Произошедшие в последнее время убийства сказались и на его деятельности – усиление мер безопасности сказалось на всех. Он вынужден был сменить свою «Ланчию Интеграле» на небольшой фургончик «Фиат» и надеть спецовку. Теперь он был сантехником, специалистом по ремонту водопровода и канализации. Его машина была полна обшарпанными железными ящиками, грязным тряпьем, спецовками, которые были такими грязными, что их можно было ставить в угол, витыми канатами, которые использовались для пробивания засоров в трубах. Все это было ржавым, грязным, мерзко пахло. Он послушно останавливался, когда полицейские приказывали сделать это, открывал дверцу фургона, полицейские воротили от всего этого нос, наскоро проверяли документы и приказывали ему убираться с глаз долой. Что он и делал. На его большой рост и великолепную физическую форму никто не обращал внимания, они успешно маскировались грязным комбинезоном…

В отличие от Крис и британской разведки он прекрасно знал, что произойдет в этот день, знал и был к этому готов. Пока у него не было приказа убить этих людей… Хотя нет, людьми этих существ считать было нельзя, но он на всякий случай решил разведать обстановку и понять, как он будет действовать, когда приказ поступит. Учитывая то, сколько… существ было в этой ячейке, он, вероятно, будет использовать напалм. Самодельный напалм. Сам по себе напалм – это всего лишь бензин с загустителями, примерно такими же, какие используют в производстве шампуней. Изготавливать самодельный напалм его учил отец, долго служивший на Востоке и хлебнувший там лиха. Он знал, где эти загустители можно купить, а канистры у него уже были. Две старые и грязные армейские канистры по двадцать литров каждая. Когда поступит приказ, он разместит эти канистры на оба входа и взорвет их одновременно, чтобы все эти существа не смогли выбраться и сгорели дотла.

За время своей службы в армии – а ему довелось хлебнуть лиха во время крайнего польского рокоша и потом в Персии – он лично убил тридцать семь человек. Тех, кого он убил, будучи послушником, он не считал, потому что это были не люди. Это были существа, маскирующиеся под людей. Они ходили как люди, выглядели как люди, говорили как люди, но это были не люди, потому что они впустили в свои души черное зло. Одержимые дьяволом, они щедро сеяли зло вокруг себя – и кто-то должен был останавливать их, чтобы не наступил Час и не свершился Суд. Суд, который, по пророчествам, свершится здесь, на руинах Великого города…

Он прибыл на место, когда еще не стемнело и последние лучи солнца цеплялись за роскошные кроны деревьев в некогда регулярном, а теперь бессистемно разросшемся замковом парке. Завтра ожидался дождь – солнце садилось в облака, его лучи были красными, как кровь…

Он замаскировал машину и перебрался назад. На нем был грязный и вонючий комбинезон, он сбросил его и надел точно такой же, но чистый. Комбинезон был однотонным, темно-синего цвета, из износостойкой, водонепроницаемой, негорящей и не шуршащей при ходьбе ткани, он сам выбирал его в магазине рабочей одежды, и он его вполне устраивал. Ботинки на нем были куплены там же, они были почти как армейские – с высоким берцем, стальной вставкой в подошве, развитым протектором, подошва была маслобензостойкой и негорящей. На руки он надел рабочие перчатки, лицо выкрасил специальным составом, какой использовали сталевары для того, чтобы находиться рядом с горячей печью, не обжигая лица. Пользоваться рабочими магазинами для покупки снаряжения его научил настоятель монастыря, в котором он служил Господу нашему, аббат Марк. Рабочая одежда и рабочее снаряжение часто еще прочнее армейского, стоит дешево и не привлекает к себе особого внимания. Никто не обращает внимания на человека, делающего свою работу…

Покончив с переодеванием, человек открыл рабочий чемоданчик с инструментом и принялся за работу. Усиление бдительности в связи с последними убийствами в стране, появление постов армии, карабинеров и финансовой гвардии, проверяющих всех подряд, заставили его проявить осторожность и больше не возить с собой боевое оружие, как он делал это раньше. Даже документы прикрытия могли не сработать: когда все настороже и ждут беды, никакие меры предосторожности не бывают лишними. Теперь он возил с собой только разборную винтовку, которая в полностью разобранном состоянии маскировалась под различные предметы и части инструмента. Для того чтобы определить, что это именно винтовка, нужна была специальная экспертиза, даже самый тщательный обыск в машине не помог бы.

Сегодня он не собирался никого убивать. Но винтовку решил взять – на всякий случай.

Прежде всего он развинтил лопату. Само полотно лопаты он отбросил в сторону, черенок для лопаты оказался тщательно выделанным стволом с затвором; для того чтобы зарядить винтовку, затвор нужно было вынуть, вложить туда патрон и снова закрыть его. У дрели – сантехники использовали ее для того, чтобы зажимать в шпинделе кусок троса и проворачивать скребок в трубе – он отвинтил ручку и привинтил ее в нужном месте ствола для его удержания. В качестве спускового крючка и рычага затвора он использовал длинные болты, ввинтив их в соответствующую резьбу, спусковой механизм был смонтирован в самом черенке лопаты. Приклад он собрал из рукоятки лопаты и двух ступенек небольшой алюминиевой лестницы. Баллончик с краской оказался глушителем, который он навинтил на конец ствола. Он разобрал небольшой бинокль – мало ли зачем человеку нужен бинокль – и одну его половинку превратил в небольшой оптический прицел постоянной кратности 8Х, он закрепил его в соответствующих пазах на винтовке. Самая большая проблема была замаскировать патроны, она была решена гениально – патроны были спрятаны в разборных больших болтах. Их было всего пять, этих патронов, но больше ему не было нужно. Калибр был одним из самых распространенных – 223 Rem. Он использовал принятый в британской армии боевой вариант Мк262mod1 с тяжелой пулей в семьдесят семь гран. По своим боевым возможностям на короткой, до трехсот метров дистанции он не уступал британскому.303 без ранта или русскому 7,62 длинному. Под эту пулю была выполнена нарезка ствола, превращая это внешне неказистое оружие в идеальное орудие убийства – мощное, точное, бесшумное…

Закрыв за собой дверь, он канул в сгустившийся сумрак.

У него не было прибора ночного видения, но это и не было нужно, потому что он происходил из рода казаков-пластунов; отец научил всему, что знал сам. Как и отец, и дед, и прадед, он был вольным охотником и стрелком. Впервые он взял винтовку в пять лет, а первого своего зверя добыл в восемь. Его учили охотиться в плавнях. Плавни – это совершенно особенный мир, не менее страшный и враждебный к человеку, чем джунгли Индокитая. Зимой плавни подмерзали, но достаточно было неосторожного шага, чтобы навсегда сгинуть. Летом плавни превращались в гибрид озера и болота, с укромными местами, тропами и топями. Горцы – их называли психадзе – пробирались с гор, чтобы воровать скот и поджигать стога сена, чтобы не давать казакам жизни. Бывали в плавнях браконьеры, контрабандисты, в последнее время – наркоторговцы. Потому со станиц выделяли заставы, пикеты, которые уходили в плавни и иногда пропадали там неделями. Пропадали не просто так: в плавнях полно всякой птицы, зверя, такого как кабаны и дикие козы. Были места, где можно было разжиться и рыбой – в плавнях водились такие сомы, которые могли утащить на дно человека. С детства молодые казачата привыкали нести караульную службу в плавнях, добывать себе пропитание, охотиться и рыбачить, заготавливать впрок мясо, чтобы не испортилось, читать следы и ловить обнаглевших горцев. Жить в плавнях было невыносимо из-за сырости и мошкары, которая не только сосала кровь, доводя до бешенства, но и могла выдать тебя противнику. Когда казачата шли на действительную, они уже были готовыми следопытами-разведчиками, способными неделями выживать в нечеловеческих условиях. Таким был и Тихон – теперь уже послушник Виктор. Ему не нужен был прибор ночного видения – он прекрасно чувствовал все препятствия и без него. А трава под его ногами, изгибаясь, не издавала ни единого звука.

Больше всего проблем создавал кустарник – какой-то местный, цепкий, с хрусткими сучками, он разросся так, что пройти тихо было почти невозможно. Слава богу, он быстро кончился – видимо, тут была живая изгородь, – дальше было получше. Ставший лесом парк был необитаем – здесь не собирали хворост, и надо было смотреть, куда ставишь ногу. Не было здесь ни птиц, ни зверья – возможно, из-за близости большого города, возможно – из-за того, что их кто-то тревожил.

Он не боялся, что в лесу могут быть лазерные датчики движения или, скажем, закопанные в землю датчики давления – он уже бывал здесь при свете дня и заметил бы признаки того, что в лесу есть аппаратура. Эти существа были довольно наглыми, они считали, что Сатана защитит их точно так же, как людей защищает Иисус Христос. Они делали свое дело ночью, при свете луны – и никто потом не задавал вопросов по поводу пропавших. В этой стране давно отучились задавать вопросы.

Так, осторожно пробираясь по лесу, он вышел почти к самому замку. Полуразрушенный, он не интересовал его. Его интересовала заброшенная церковь, которая была справа и у которой уже стоял черный «Рейндж-Ровер». Около него были люди – на одном была полицейская форма, но автоматы были у всех троих…

Держа наготове винтовку, послушник Виктор пополз, чтобы занять намеченную позицию…

Крис остановила машину – ее опыт слежки был небольшим, но она понимала, что на узкой лесной дороге стоило только этому «Даймлеру» остановиться – и ее неминуемо обнаружат. Она остановилась, потому что увидела справа от дороги что-то вроде полянки, прогала между деревьями, где можно было оставить машину. Именно это она и сделала…

Забрав с собой всю аппаратуру, она храбро отправилась в ночное путешествие по незнакомому лесу.

Крис в детстве была сущим сорванцом, и более того – она участвовала в деятельности организации скаутов, созданной генералом Баден-Пауэллом. Это давало ей некий опыт прогулок по ночному лесу, но не более того – любой разведчик услышал бы ее, не менее чем за сто метров. Тем не менее ей удавалось правильно удерживать вектор движения, и очень скоро она увидела какие-то просветы между деревьями и услышала что-то непонятное.

Стараясь не нашуметь, она пошла дальше, готовя аппаратуру для съемки.

Происходящее послушнику Виктору было знакомо больше, чем он бы того хотел. Судя по маркам автомобилей, сгрудившихся около заброшенной церкви, на сей раз он наткнулся на что-то действительно серьезное. Бывает, что в сети Сатаны попадает совсем молодежь… неразумные, похожие на взбрыкивающих на лугу жеребят, совсем еще дети. Они читают «Антибиблию», самое известное издание которой выпустил североамериканский одержимый по имени Антон Шандор Ла Вей[4], они лезут в канализацию и катакомбы, где нередко погибают, они красят черной краской губы, надевают черные балахоны и переворачивают крест вверх тормашками. Ему не были интересны такие заблудшие юнцы… по-хорошему, их могло вылечить покаяние, ептимья и ремень от родителей, а само появление молодежной сатанинской субкультуры было свидетельством скорого конца света. Его интересовали другие – те, кто всерьез занимается экзорцизмом и проводит полные сатанинские служения, с человеческими жертвоприношениями. За этими существами он охотился, этих существ он убивал…

Несколько машин – «Рейндж-Ровер» был самой простой из них. «Даймлер-Бенц», «Майбах», три «Ланчии-Темы» – явный признак присутствия государственных служащих, возможно, кто-то из сената. Два «Ламборгини» – низкое, распластанное купе «Авентадор» и внедорожник «Урус». Спортивный SS и еще две машины, которые он не сумел опознать. Осторожно, чтобы не выдать свое местоположение резкими движениями, он достал фотоаппарат и сфотографировал эти машины. Фотоаппарат в мобильном телефоне работал без вспышки, но какой-то свет был, остальное доделают компьютерщики. Несмотря на то что все эти существа подлежали уничтожению, Воинство Христово ставило работу как следует, собирая всю информацию, какую возможно, чтобы выявлять этих существ и уничтожать их. Обычно рядовые члены ячеек не знали друг друга, но вот магистры общались между собой, входя в некое закрытое сообщество. Братьям пока не удалось проникнуть в него – двое магистров, которых удалось захватить живыми, так ничего и не сказали. Один молча умер от пыток, другой как-то умудрился покончить с собой, сломать шею в запертой камере…

Те трое, которые охраняли это нечестивое сборище, делали это спустя рукава. Очевидно, им заплатили, хотя могло быть и по-другому – дьявол мог вселиться в любого. Один встал у дороги, другой шлялся около заброшенной церкви, где и должно было проходить сатанинское служение, третий – вовсе сел в машину.

Черт с ними. В самом прямом смысле этого слова.

Потом он увидел этот лимузин – и он его насторожил не меньше, чем Крис и графа Сноудона. В отличие от них он не знал его марку, но сразу понял, что это редкая, необычная и дорогая машина, выпускающаяся очень небольшой серией и предназначенная только для сильных мира сего. Он несколько раз сфотографировал ее и запомнил, как она выглядит, на будущее. Не исключено, что эта машина поможет найти ключ к верховной власти нечестивых, к паладинам тьмы и уничтожить их до последнего человека…

Автомобиль остановился у церкви, из него вышел мужчина среднего роста, весь в черном, одетый как на похороны. Нет, не в черном балахоне, как это показывают в фильмах, а просто во всем черном, как на похороны собрался. Гробовщик, мать его так. Для выражения любви к Господину этого бывает достаточно. Черный цвет, типичный жест «правая рука ладонью к сердцу, левая вниз, указательный палец показывает на землю» – он знал все жесты, все обычаи, все повадки этих существ, переставших быть людьми. Сейчас должна была состояться полная месса с человеческим жертвоприношением – это станет одним из последних злодеяний этих существ до того, как очистительный огонь пожрет их.

Ignis sanat…[5]

Мужчина открыл заднюю дверь и вывел девушку, одетую во все белое. Несколько шагов до покосившихся дверей церкви она сделала спокойно, бежать не пыталась. Опоили наркотиками… Им удалось установить, что помимо обычных эти существа используют какие-то непонятные составы, секрет которых разгадать также пока не удалось. Человек, принявший такой наркотик, внешне выглядит обычно, он может поддерживать простейший разговор, отвечать на вопросы, если они несложно сформулированы. Но если ты прикажешь ему выброситься с шестнадцатого этажа здания – он сделает это.

Мужчина постучал в дверь церкви и сделал знак, тот самый. Одна рука у сердца, другая показывает на землю – знак принадлежности к церкви Сатаны. Большего не было нужно, но послушник сделал еще несколько снимков для суда инквизиции. Он сам не имел права убивать по своей воле – он только исполнял приговор суда.

Дверь открылась, мужчина и женщина, в белом и в черном, – вошли внутрь. Крис все это снимала, делая десятки снимков, стараясь ничего не упустить.

Она уже поняла, что ввязалась в нечто непонятное. И возможно – страшное. У нее был такой опыт – в Париже она делала репортаж об организованной проституции в городе. Проще всего было бы предположить, что и здесь происходит что-то подобное, сексуальная оргия в непривычной обстановке. Но Крис кожей чувствовала – здесь что-то другое. Злое…

Несмотря на то, что она видела человека с оружием, она все же решилась. Видя, что он смотрит в другую сторону, она быстро перебежала открытое пространство, прижалась к выщербленной, увитой благородным плющом стене. Охранник ничего не заметил. Осторожно, на цыпочках, она начала продвигаться вдоль стены, чтобы найти окно…

Сначала послушник не понял, что происходит, на какой-то момент ему показалось, что жертва, намеченная к принесению Баал-Зебубу, пришла в себя и сбежала из рук ее палачей. Потом он понял, что это невозможно, но там кто-то был. Кто-то, кто пришел из леса… Ему показалось, что это женщина. Он не знал, почему ему так показалось, но инстинкт подсказывал ему – это женщина.

Кто она такая? Что ей здесь надо? Зачем она пришла сюда? Что с ней сделают, если обнаружат…

У него не было никаких инструкций на сей счет. Его специально предупредили, чтобы он не смел делать никаких попыток к спасению жертвы, обреченной на заклание: что должно произойти, то произойдет, а если они уничтожат все гнездо, то спасут десятки, сотни, может, тысячи невинных жизней и хоть ненадолго отодвинут дату конца света. Но никто ему не говорил насчет того, что делать, если появится кто-то еще.

Он приготовил винтовку… стрелять было еще можно… но сразу же он передумал. Если он убьет эту женщину, ее все равно обнаружат, после чего эти существа впадут в панику и поймут, что о них кто-то знает. Если он попытается ей помочь, ее обнаружат и его тоже.