Анна Анненская Александра

Глава первая

Рокбрюн-Кап-Мартэн

Слёзы застилали ей глаза и не давали возможности рассмотреть, куда она бредет? У Анны не хватало сил их даже вытереть. Наверное, ей и правда, нужно было выплакаться. И нужно было не останавливать этот поток. Она плакала и тихо повторяла по себя:

– Как он мог! Как он мог так оскорбить мои самые возвышенные чувства и так пошло и откровенно унизить при чужой, смазливой девице! Неужели нельзя было придумать какие-нибудь другие, не такие пошлые оправдания?

Она брела неизвестно куда и повторяла, и повторяла этот застрявший на губах вопрос, а слезы капали с подбородка и стекали по декольте сарафана, щекоча грудь. Ноги уже гудели и требовали отдыха. Нужно было куда-то присесть. Анна огляделась, чтобы понять, куда ее занесло? Самый простой путь – прямо. И она пошло по этой улочке в неизвестное прямо…

Узкая улочка попетляла, попетляла, зажатая между стенами старинных домов, потом нырнула в древнеримскую триумфальную арку со старинными сводами, напоминающими средневековый замок, уперлась в низкий арочный проход, но вдруг все-таки вырвалась на простор широкой площади и распахнула всю красоту морского пейзажа, раскинувшегося перед ее взором. Сам средневековый замок остался слева, гордо возвышаясь башней над всем, и над верхним, средневековым городком и над нижним современным городом.

Площадь была небольшая и по ее краю, нависающему над отвесными скалами, шла элегантная балюстрада в виде балкона с небольшим кафе под зонтиками на самом краю этой балюстрады со столиками, торцом упирающимися в нее, и украшенными цветами в горшках и вазами с фруктами.

Анна вдруг поняла, что очень хочет бокал холодного, белого вина. Только он поможет снизить градус закипевшей внутри боли. Она огляделась. Красивый вид, и симпатичный столик позвал ее сесть именно здесь, на этом балконе над обрывом, и почувствовать наконец-то своей распахнувшейся Душой и этот старинный городок, и эти древние стены из, местами замшелого камня, и этот воздух, спускающийся с гор, и эту прекрасную весеннюю пору, дарящую ей атмосферу элегантности старинного городка настоящей Французской Ривьеры.

Ранняя весна на юге Франции была удивительно прекрасна. Нужно вытереть слезы и начинать жить дальше. Горы за спиной, море до горизонта. По самому краю балкона – палитра цветов, радугой свисающая из горшков, кое-где зазелененная для подкраски молодой, сочной травкой, и служащая необыкновенной декорацией к синему, с бирюзой, морю. Она посмотрела вниз.

Справа и внизу пейзаж молодой, сочной зелени, был утыкан белоснежными высотными домами центральной части города, перетекающими в золотой песок пляжей, загибаясь полукружием вслед за бухтой, а слева и перед балконом погружен был в сплошную зелень деревьев, через которую мелькали только крыши невысоких шикарных вилл, да кое-где просматривались голубые пятна водной глади бассейнов.

Анна сидела за столиком и всматривалась в эти крыши. Она хотела увидеть крышу виллы, в которой поселилась вчера и еще не совсем понимала сейчас ее местоположение с высоты горы Ангела.

Агент по недвижимости на все лады расхваливал и целебный воздух, и напитанный полной релаксацией утонченно-уединенный отдых, которого она так хотела, и красоту средневековых стен верхней части древнего поселения, и высоко стоящую оборонительную башню, и самое древнее дерево, которому было уже более пяти тысяч лет, как уверяли старожилы, и было оно самым древнем раритетом Кап-Мартэна, древнее мхов на древних камнях кладок древних колоннад.

С самого утра она решила заняться экскурсией. Бродила по узким улочкам и рассматривала достопримечательности, пытаясь отвлечь себя от невеселых мыслей. Конечно, копия картины Микеланджело Буонарроти в старинном местном соборе впечатлила и отвлекла на какое-то время от произошедшего всего несколько дней назад, но, в то же время, заставила глубоко задуматься и о себе, и о своей судьбе, удивительным образом делающей неожиданные повороты и такие тупиковые выходы в никуда, что можно было только диву даваться.

Вот тогда ей стало так жалко себя, что слезы посыпались из глаз как горох, потому что ее судьба была похожа на эти кривые улочки, по которым она только что бродила и предположить иногда не могла, куда заведет следующий поворот или выведет старинная арка, как только что вывела на широкий морской простор.

Вот было бы так же и в судьбе! Только что был тупик и вдруг один поворот, узкий проход, и ты попадаешь в такую красоту, от которой кружится голова! Но у жизни и судьбы свои планы на нас и что она выкинет в следующую минуту бытия, было неведомо никому.

В конце концов, потеряв ориентиры из-за нахлынувших слез, она, в самом деле, действительно элементарно заблудилась и не знала, как можно выбраться из этого хитросплетения старинных улочек и ладных домиков, которые умиляли своей простотой и красотой.

Молодая девушка принесла ей желанный, запотевший бокал холодного белого вина ее любимой марки. Наконец-то можно было вытереть слезы, сбросить обувь, вытянуть босые ноги под столом, пошевелить пальчиками и, потягивая прохладный нектар, расслабиться.

Она вдыхала горный воздух, чуть прикрыв глаза, действительно расслабилась, и почувствовала, как в душе стала тихо, а потом откуда-то из глубины тоже тихо стала просыпаться музыка. Может быть, так сработало вино или морской пейзаж, замешанный на влажном воздухе, или закончился запас слез, но все вокруг нее вдруг так благотворно подействовало на внутреннее состояние, что музыка вдруг проснулась в ней и тихо зазвучала.

Музыка была частью ее Души. С самого раннего детства музыка была в ней, составляла часть ее, а может быть, даже основную часть ее Я.

Музыка звучала в ней всегда. Как шутила ее тетя, тоже Анна, музыка всосалась в нее с молоком ее матери, оперной певицы, потому что окружала с самого раннего детства. Мама ее была итальянка. Из Бартолини, уважаемой семьи промышленников Милана, но с раннего детства у нее обнаружились редчайшие вокальные данные и семейный клан, долго споря, определил ребенка в оперную студию. Поэтому, даже у колыбели маленькой Анны звучали не детские песенки про баю-бай, а настоящие арии из опер, под которые ребенок и засыпал, и просыпался.

Сейчас в ней очень тихо, почти шёпотом, зазвучала ария Чио-Чио-Сан, горестно и жалобно рассказывающая историю своей несчастной любви. Анна прикрыла глаза и запела в душе, подпевая мадам Баттерфляй. Ее собственная история такой же несчастной любви откликалась и пела на таких же горестных нотах и больно сжимала дыхание спазмами. К горлу опять подступил комок слез и болью отозвался в сердце, но она его сдержала.

Вдруг вспомнилось то необыкновенное время ее становления в оперном искусстве, когда она самый первый раз пела эту арию в театре.

С этой арией тогда произошел совершенно курьезный случай. Ей было всего девятнадцать лет. Она только-только закончила академическую театральную студию при театре Ла Скала в Милане, и должна была участвовать на премьере концерта в хоре девушек-гейш в отрывке из оперы Джаккомо Пуччини «Чио Чио Сан».

Вспомнилось, как в примерочной, где ей подбирали костюм, волею судеб оказались сразу и главный режиссер, и ее учитель по вокалу Роберто Негри. Режиссер прибежал в панике, потому что заявленная в программе оперная звезда Монтсеррат Кабалье оказалась заболевшей прямо перед самой премьерой. Заменить ее могла только француженка Натали Дессей, певица, подтвердившая свой приезд, правда, она могла прилететь в Милан только завтра вечером на второй спектакль, и поэтому весь сегодняшний оперный концерт стоял под вопросом. Режиссер панически нервничал и пытался сделать замену на другую арию или премьера могла быть сорвана вообще!

Вот тогда судьба и сделала свой выбор! Именно тогда Роберто Негри порекомендовал режиссеру молодую певицу Анну, знающую всю партитуру оперы, находящуюся прямо здесь же и со страху, и от неожиданности, подтвердившую свое согласие прямо в мастерской!

Вспомнила, как она не спала всю ночь, прокручивая в голове всё голосовое содержание двух своих арий из оперы, и удивлялась собственной неожиданной наглости! Она смело заявила тогда, что действительно знает все партии в опере. Анна до сих пор помнила собственный шок собственным, сумасшедшим поступком.

И сегодня она помнила, как ошеломил ее огромный зал знаменитого на весь мир театра, заполненный публикой и блиставший из партера и балконов ослепительными нарядами дам и бабочками господ, которые прибыли «на состав», как модно говорить в театральной среде.

Как вышла она в сопровождении девушек гейш, одной из которых должна была быть, под бамбуковым зонтиком и как, перебирая деревянными подошвами на двух подставках, которые деревянно стучали по доскам сцены, медленно повернулась лицом к зрителям! Помнит, как обнажил этот огромный многоярусный зал, все глаза, устремленные на нее, как мелко задрожали ее коленки и вспотели ладошки от нервного перенапряжения!

Как осмелилась тогда она, девчонка девятнадцати лет от роду, вдруг оказаться в этом шести ярусном, золоченом зале, с вычурной лепниной по балконам и в ведущей партии японской красавицы? Мадам Баттерфляй! На виду у всего огромного зала у рампы одна! Удивительно!

Перед внутренним взором пронеслось в один миг, как в убыстренном кино, это ее выступление. Как мертво молчал зал первые мгновения после первых нот арии, и с какой паникой она убежала по окончании со сцены, зацепившись за кулисы и чуть не упав на этих несносных деревяшках. Как успокаивал режиссер, который поймал ее в падении прямо на руки, и стал объяснять заменой почти тишину в зале с несколькими снисходительными хлопками. Ведь многие пришли тогда именно на оперную диву – Кабалье!

Вспомнилось, как встретил зал ее второй выход неожиданной овацией, когда шок от замены у самих зрителей прошел. А шквал оваций на поклоне в конце концерта, который почти уронил ее на них, стоящую лицом к зрительному залу на самой кромке авансцены, взмокшую от перенапряжения и почувствовавшую, вдруг, сильное головокружение. А букеты, и корзины цветов, которыми завалила публика молодую дебютантку после спектакля!!! А овации, которые сопровождали каждый ее выход на поклон, как того требовал зритель!!!

Ах, воспоминания! Куда они заводят нас, в какую нашу молодость! Но эти воспоминания были такими яркими, таким настоящими, как будто это было только вчера, и от этих воспоминаний спазм отпустил ее изнутри, и слеза все-таки тихо вырвалась наружу, проложив по щеке влажную бороздку.

Анна с самого детства не позволяла себе плакать. Это было достоянием людей слабых, а она себя к ним не причисляла. Просто именно сейчас ей было очень больно. Она не думала, что может быть так больно! Так сумасшедшее больно! Уже несколько дней после того страшного вечера, который забросил ее сюда, было больно. Но, как сразу после аварии, включается вдруг само сохраняющий тормоз внутри человека и несколько дней не дает понять всю страшную глубину произошедшего, так и в ней что-то сжалось и тяжелым комом сдавливало душу все эти дни.

Но вот именно сейчас наступило, наверное, то время, когда ее Душа смогла чуть ослабить этот безумный спазм, развязать путы, завязанные морским узлом и влить в нее этот горный свежий воздух. От этого стало отпускать, отпускать, вылилось слезами и позволило, наконец-то, вздохнуть полной грудью и громко впустить в нее ее любимую музыку, которая не звучала в ней все эти страшные дни.

Она правильно сделала, что приехала сюда совсем одна. Можно сказать, сбежала! Сейчас ей просто необходимо было побыть одной, без назойливых и вездесущих репортеров, без навязчивых «друзей», жаждущих от нее только поводов для сплетен и сенсаций, без любопытной публики, вечно лезущей и в душу, и в ее закрытый, нужный только для собственного потребления, мир, а особенно в кровать….

Ей нужно было проанализировать в полном одиночестве и тишине все, что произошло так неожиданно и больно. Неожиданно и очень больно!

«Никогда ты не должна расслабляться до такого состояния, чтобы не контролировать событийную ситуацию, которая происходит вокруг тебя. – сказала Анна сама себе. – А ты расслабилась? Вот тебе и пожалуйста. Расслабилась. Поверила в свою везучесть! Отпустила вожжи чуть-чуть. Решила, что все в твоей жизни прекрасно! И что мир услышал тебя, и по твоей воле исполняет судьбоносные предначертания, а оказалось, что все это не так! Оказалось, что твои планы не сходятся с планами Творца и не только не сходятся, но существенно отличаются, не совпадают по всем позициям! И вот теперь нужно будет спокойно все обдумать, взвесить и принять решение, что же делать дальше? Самой принять решение, без чьей-либо подсказки! Вот давай и будем думать! А для начала, спустимся на набережную. Только оттуда я могу понять, где же я живу на самом деле?»

Глава вторая

Вилла Анна

Вилла так и называлась «Анна». Может быть, это и заставило снять именно ее? Но не только это сыграло роль в ее выборе, сама вилла Анне очень понравилась. В ней было много света и воздуха, за счет огромных окон с видом на морскую даль, за счет просторных балконов на двух этажах и голубого бассейна, прямо под балконом первого.

Казалось, что вода была продолжением балкона, и хотелось нырнуть в нее прямо оттуда, с балкона, но это был оптический обман. На самом деле нужно было спуститься справа на несколько ступенек и только тогда с удовольствием и с разбега рассечь гладкую поверхность прохлады своим телом.

Затем, подставив влажное тело под живительные лучи весеннего, ласкового солнца Анна лежала на розовом, махровом полотенце, на лежаке и ни о чем не думала.

Она поймала себя на этой мысли! Удивительно, но иногда, оказывается, человек может совершенно ни о чем не думать, а просто лежать и ловить весенние солнечные лучи всеми частичками своего влажного тела и это безумно приятно, это сладкое ничего не делание. Dolce far niente – как говорил римлянин Плиний Младший.

Начиная со вчерашнего дня, который вылил из нее водопад слез, умотал экскурсиями собственно изобретения, чисто физически заставил ощутить настоящую мышечную усталость, и по-настоящему отпустить зажатость в собственной Душе, впустив в нее жизнь и музыку, Анна впервые так расслаблено распустила свое тело и, как амеба, совсем расплылась и размякла на лежаке.

Индусы называют это нирваной. Находясь в этой нирване, она поняла, какая же она молодчина, что приняла предложения незнакомого ей и никому из ее знакомых неизвестного агента и уехала, что называется, куда глаза глядят! Ее глаза глядели на море и теперь с удовольствием понимали, что глядели в правильном направлении!

Вилла стояла среди таких же шикарных вилл, и только деревья и красиво постриженная декорация зеленого кустарника была естественной преградой для взоров соседей. Может быть, именно поэтому было так приятно в одиночестве предаваться нирване и чувствовать, что этому никто не сможет помешать.

Анна слышала разговоры справа за кустарником нескольких человек и понимала, что, наверное, там живет семья, хотя детских голосов не было слышно. Значит, эта многочисленная семья состояла из взрослых особей.

В совершенной тишине курортного места, которое не пугало отдыхающих проезжающей вереницей машин, и не нарушало темпераментом говорливых итальянцев, тишину раскрашивали только птицы, с удовольствием, так же, как и Анна, приветствующие наступление весны необыкновенно одухотворенным пением.

Анна тихонько стала подпевать им со своего лежака внутренним голосом. Какая она молодец, что выплакала эти ненужные слезы и освободила свою Душу для приятия Мира, подняв настроение до вершин гор на горизонте. Когда у нее бывало очень хорошее настроение, ей на ум всегда приходила именно эта любимая ария Абигайль из оперы Джузеппе Верди Набуко. И тут она поймала себя на ошеломившей ее мысли! Она поет арию Абигайль! Значит, жизнь опять поворачивается к ней своей прекрасной гранью! Значит, все будет хорошо! Все будет замечательно! Она жива, она ожила!!!

Запрокинув голову, она рассматривала беленькую тучку над собой, как потерянный барашек, одиноко пасущуюся на голубой акварели неба и тихо запела вполголоса и этому голубому небу, и свежему воздуху, и ветерку, колыхавшему ветви деревьев и самой себе.

На душе стало совсем радостно и легко. Голос набирал силу, и ария не могла больше в одиночестве преобладать в ней, она рвалась на свободу! И Анна запела громко! Запела так одухотворенно и самозабвенно, что сама удивилась мощи собственного голоса и его вибрациям. Она поняла, что это проснулась и запела ее Душа, сбрасывающая путы тоски, в которую была погружена несколько черных дней!

Анна обрадовалась!

«Ура» – подумала она – я живая, меня не победили очередные неприятности, и сила моей Души оказалась сильнее них!».

За живой изгородью наступила тишина, а потом раздались аплодисменты, и чье-то мужское лицо заглянуло через зеленый, стриженый забор.

– Извините за беспокойство, но мы поспорили и только вы сможете разрешить наш спор. Это пели вы или нам показалось? Не было аккомпанемента. Только живой голос!

Анна приподнялась на лежаке, затем села и улыбнулась незнакомцу.

– Да. Пела я. – скромно сказала она. – Вы меня тоже извините, что я нарушила ваш покой и позволила себе спеть громко. Просто это моя любимая ария.

– Простите меня, Бога ради. Если вы не возражаете, я мог бы набраться наглости и посетить ваш уютный садик? Для знакомства.

«Ну вот, началось. – подумала Анна. – Не успела приехать и более-менее прийти в себя, как через забор полезли любопытные мужчины, а следом полезут и папарацци с фотоаппаратами и микрофонами. Нужно было сдерживать себя, а не петь».

Но так вдруг захотела ее душа… Музыки…

– Если честно, я приехала сюда, чтобы побыть одной и просто отдохнуть и от людей, и от городской суеты, и от мыслей. Может быть, поэтому моя душа так громко запела в этой цивилизованной, настоящей тишине французской Ривьеры? Как рекламируют ее путеводители и агенты.

– Я понял. Извините, мадам. – говорящая голова скрылась, и Аня поняла, что этот кто-то встал на возвышение, чтобы поговорить с ней, поэтому она тут же успокоилась. Через густую изгородь соседей не было видно, а значит и ее тоже.

За изгородью опять заговорили, а Анна улеглась на лежак и стала дальше рассматривать голубое небо.

Тучка уже убежала в сторону горизонта и стало жаль, что на акварельно-размытом небе больше не оказалось ни одной новой тучки, только белесые следы от убегавшей. Сама тучка изменилась, чуть распухла и вытянулась в длину. Теперь она не напоминала молодого барашка, а была больше похожа на старую овцу, кривой походкой испачкавшую небосвод.

Аня проводила ее взглядом, прикрыла глаза и погрузилась в воспоминания. Ей очень хотелось вспомнить что-то красивое и восторженное из ее певческой жизни, но память настойчиво выталкивала на поверхность его белозубую улыбку и необыкновенно красивые, с поволокой глаза.

Ах, эти глаза….

… Она усиленно занималась тогда гимнастикой, потому что должна была содержать свое тело в идеальной форме. И было это так давно! В две тысячи первом году! Именно тогда началась эта сумасшедшая история. Она посещала тогда «Фитнесбург», как назывался фитнес клуб в маленьком немецком пригороде Бонна, Гросциммере, и снимала недорогую квартиру сравнительно недалеко по европейским меркам и от театра, и от фитнес клуба. Она только что подписала большой контракт и пела в «Дармштадт» театре оперы и балета.

Тогда она очень гордилась собой. Молодая и амбициозная, она придавала большое значение своей карьере и старалась не смотреть по сторонам в поисках возможного спутника жизни, потому что в цели ее жизни этот пункт пока не входил. Нужно было покорять подмостки, учить новые партии, необходимый репертуар для мирового турне, к которому она, никому не рассказывая, втихомолку готовилась.

Тогда он был ее тренером, точнее, не совсем ее, просто тренером в этом фитнес клубе и, как позже выяснилось, был его хозяином. Он тоже был молод, необыкновенно хорош, а красотки пачками падали к его ногам, и слева, и справа!

Анна с детства недолюбливала «бабников», как назвала бы его тетя Аня. Тетино представления о внутренней семейной морали основывались только на ее собственном мнении, причем всегда, а мнение это не позволяло ее мужу Борису смотреть на сторону. Может быть, именно для этого в семье родилось и воспитывалось девять детей, а десятой была она, усыновленная девочка в возрасте шести лет. Но она была рада, что судьба сложилась именно так, потому что позволило ей правильно и крепко закрепиться корнями за человеческий быт с его склочно-скандальной подоплекой частых разводов и измен.

И тогда останавливало, и остановило от скользко-пошлых намеков, которые он отвешивал ей в спину, когда она просто проходила мимо или намекал открыто, призывно зазывая своими этими глазами, которые казались ей уже не глазами с поволокой, а нахальными, и с волокитой.

Потом прошло десять лет! Огромный срок, в котором было разное…

А потом неожиданно для себя она встретила его, посетив своих знакомых, которые повезли ее на съемку к Альфреду Паулю на какую-то дизайнерскую то ли программу, то ли выставку с показом мод. Про него наушничали, что он шил сутаны самому ПАПЕ! Портфолио должно было состояться на огромной и шикарной яхте.

Она уже не помнила, к чему была приурочена эта программа, к какому-то событию или нет, и кто из известных манекенщиц в ней дефилировал и снимался? В памяти остались лишь перешептывания всех в ожидании немецкого принца Максимилиана фон Анхальт, который тоже должен был посетить мировую звезду моды и его друзей, в компании которых она и стояла на верхней палубе яхты.

Анна оказалась заинтригованной. Все-таки ПРИНЦ! Друзья молча наблюдали за происходящим. Она тоже стояла на палубе и наблюдала за ажиотажем на причале.

И он приехал. Этот ПРИНЦ! На Роллс Ройсе и с обворожительной белокурой красавицей! Телевизионщики и папарацци высыпали прямо на причал, вместе со своими камерами, снимать приезд Звезды, а любопытная публика потянулась следом!

И каково же было ее удивление, когда она узнала в неизвестном ей принце своего тренера по фитнесу!!! Оказалось, что в ее спортивном клубе преподавал сам Принц, правда, звали его тогда Макс! Надо же! А она об этом даже не догадывалась!

Встреча оказалась роковой. Он окинул взглядом яхту и сразу увидел ее. Ей даже показалось, что он приблизил ее взглядом, как на кинокамере! Вот тут-то и началось реалити-шоу для всей и публики, и прессы! Потому что он ее узнал! Неожиданностью и для Анны, и для всей расфуфыренной публики, а тем более для прессы оказалась его реакция на их встречу!

А он не только узнал ее! Он поднялся прямо на верхнюю палубу, отстранив рукой публику, опустился перед ней на колено, как самый настоящий джентльмен и Принц, и громогласно объявил всем, что вот уже десять лет пытается найти в людском море-океане именно ее, потому что эти десять лет любит только ее и по-настоящему!

У Анны был шок! Во-первых, она не знала, что ее тренер был царского рода, во-вторых, что его пошлые намеки десятилетней давности имели под собой серьезную почву, а, в третьих, что он ее помнил все это время, искал и даже громко объявил, только что, об этом всему миру!!!

Но именно тогда, в том десятилетнем прошлом она не могла бы себе позволить даже слабый флирт с представителем богемы. Во-первых, это бы разрушило ее артистическую карьеру. А во-вторых, в среде оперных певцов было так не принято, во всяком случае, в ранней молодости.

«Тогда. А сейчас? – подумала Анна. – Сейчас очень многое изменилось, и подобная интрижка уже могла бы иметь место, потому что сердце моё все еще свободно и не имеет значения титул, главное, чтобы он мне понравился…. А он, кажется, уже… зацепил своими глазами, полными соблазнов… сейчас…. А почему бы и нет?»

Может быть, это судьба привела ее тогда на палубу красавицы яхты? Может быть, эта же судьба хотела их свести вместе с какой-то ей одной известной целью, сделав первую неудачную попытку, и через десять лет перейдя ко второй? Но с яхты они уезжали вместе, красавец Принц со жгучей брюнеткой Анной, бросив в толпе гостей красавицу блондинку, точнее, даже не вспомнив о том, что прибыл на яхту не один, а в чьем-то сопровождении.

Глава третья

Принц

Их закружило сразу и на целых полтора года! Это было время, перемешанное чувствами, событиями, гастролями, встречами, подарками и… любовью. Время, сверх насыщенное еще и чувствительностью, когда каждая клеточка ее тела откликалась на его ласки, и дышала его дыханием. А он оказался таким ласковым…

Они и сами не поняли, что же произошло на самом деле, потому что чувств так таковых, кроме влечения красивых тел навстречу друг другу, вначале не было. Анне даже показалось, что принц сам себе придумал ее тогда, еще десять лет тому назад, и только потому, что она не упала к его ногам и не стала очередной временной красоткой.

Тогда, в той действительности, десять лет тому назад, она сказала себе «на мужчин у меня твердое табу» и строго придерживалась его. Это табу распространялось не только на Михаэля, оно распространялось на всех мужчин, как таковых, потому что они могли отвлечь ее на пути к поставленной цели.

И она шла к ней! К своей цели, все эти десять лет. За спиной было уже не одно мировое турне, за спиной было около двухсот больших сольных концертов, за спиной были ведущие партии в Ла Скала и других оперных театрах городов Матушки Европы. За спиной были «Сила судьбы» и «Лавалли», «Баттерфляй» и «Тоска», «Трубадур» и «Турандот», «Бал маскарад» и «Набуко»…. И так далее…

За спиной были и провалы в личной жизни, и взлеты в карьерной, и как результат – десять лет полного одиночества душой. Не нашлось достойного мужчины, которому бы она отдала свое сердце и протянула руку перед алтарем.

Только ее музыка давала ей силы жить и любить жизнь.

Наверное, вначале она перестаралась в своем творческом затворничестве, а потом известность отодвигала от нее людей достойных, но скромных, и как результат людское море пеной выносила к ее ногам светских выскочек и зазнаек, для которых она была только показательной победой для публики. Она поняла это совсем недавно, перед самой их встречей на яхте! И вот, как подарок судьбы, в ее жизни возник он, чему она несказанно удивилась.

Постепенно сердце ее тихо таяло от его изысканности в отношениях, от того чувственного и восхитительного безобразия в которое они погружались в своих интимных играх, от близости и их тел и, главное, их душ!

В одну прекрасную ночь на пустынном берегу моря, в очередном круизе на яхте, когда тихий шелест волн раскрепостил и расслабил их после красивой близости прямо на желтом песке под луной, Анна вдруг поняла, что полюбила по-настоящему! Отбросив ложные, как ей казалось тогда, доводы рассудка, она призналась ему в своей любви!

Это было открытие и для него, и для нее самой! Она всегда думала, что настоящая любовь рождается десятилетиями, как у ее тетушки Анны и Бориса, должна быть возвышенной и закрепленной рождением детей, но оказалось, что чувство может возникнуть вдруг! Вспыхнуть в душе как свеча и осветить мир вокруг тебя совсем другими красками и фейерверками! Осветить так, что за этим светом ты не увидишь уже ничего! Ни одного изъяна в Принце своей души!

С этого момента жизнь их стала совсем другой. Анна вдруг почувствовала, как в ней стала просыпаться ревность, о которой она не догадывалась и в себе ранее не наблюдала! Теперь она хотела, чтобы он всегда был рядом, чтобы не смотрел на других женщин, до которых был большой охотник.

Раньше ее только смешили его взгляды, которые он бросал вслед красоткам, или оценивающе рассматривал их фигуры, иногда даже цокая языком. Теперь же, замечая эти его взгляды, ей очень хотелось ущипнуть его побольнее, чтобы он не сворачивал набок шею, особенно при посторонних.

А жизнь их была вся на виду, протекала именно при посторонних, и пресса с удовольствием выкладывала на страницах глянцевых журналов его косые и оценивающие взгляды в сторону проходящих мимо красавиц.

Однажды Анна вдруг поймала себя на мысли, что оказалась готовой, как это ни странно звучало для нее самой, к семейной жизни. Ей вдруг захотелось под белой, воздушной фатой выйти замуж, чтобы он повел ее к алтарю и поклялся в вечной любви до гроба! Захотелось иметь детей, кормить их своей собственной грудью, целовать в розовые пяточки и петь, как это делала ее мама, любимые арии на ночь, вместо баю-бай.

Теперь она хотела, чтобы он сопровождал ее на гастролях, хотела, чтобы он был! Был только ее!!! Был всегда и был рядом! Но он очень часто не мог сопровождать ее и отнекивался, загородившись делами. Тогда она стала устраивать каверзные и неожиданные возвращения домой в неоговоренное время. Она уже понимала, что вступает на скользкий путь, что это может плохо закончиться, во-первых, для нее самой, но не могла остановиться. Как говорил Святой Павел «Добро, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю…».

Может быть, это чувство родилось в ней из-за провокаций, которые он устраивал? Ему очень нравилось, что она его стала ревновать к женщинам, и он подспудно стал поигрывать в эту, будоражащую нервы, игру. Любовь есть сильное направляющее вашей уязвимости. Возможно, его это возбуждало? Как любой творческий человек, он любил эксперименты, и особенно в сексе.

Речь не идет о хама сутре или открытиях в гимнастических сексуальных упражнениях. В цивилизованном мире, наполненном чувственными танцами, ночным стриптизом в клубах, эротическими фильмами и прочими «горячими» и возбуждающими действиями, ничего нового изобрести было бы и невозможно, поэтому они не устраивали экспериментов в интимной жизни, но ему очень нравилось, например, когда в ночной тишине, как аккомпанемент их телесной любви раздавалась ария Абигайль или Тоски.

Вначале Аня не понимала этого и стеснялась так громко выражать свои чувства, но потом ей даже понравилось сопровождать собственный оргазм выплеском очень высоких нот в красивой арии. А Михаэля это так заводило, что он просил еще и еще раз спеть ему любимые кусочки из арий. Это было их собственным, маленьким удовольствием, которое не всегда понимал обслуживающий персонал в гостиницах или соседи через стенку, когда они ночевали в его большой квартире, а не на вилле. А они получали огромное удовольствие даже от такого возмущения и заразительно смеялись, приходя в себя после близости.

Вся их тогдашняя жизнь была похожа на один очень длинный, затянувшийся праздник, особенно для Анны, которую Михаэль заваливал подарками. Особенно хорошо одаривалось любое подозрение в измене, когда Анна одна уезжала на гастроли.

Это стало ее настораживать еще больше. Те немногочисленные «подруги», которых она подпускала к себе, нашептывали и наушничали всякую мыслимую и немыслимую гадость в его адрес. Она понимала, что это все только сплетни, но иногда сплетни подкреплялись фото и журнальными статьями. Тогда ей было особенно больно и горько.

Она заставляла себя не обращать внимания на событийный ряд, который выстраивался не в его пользу и дискредитировал его чувства, в которых он клялся ей при очередной встрече в аэропорту или по приезде домой.

На самом деле сегодня она очень многое понимала уже по-другому, не так, как тогда, когда чувства застили разум и не давали правильно выстроить картинку их жизни. Она понимала, что они загоняли сами себя в глупые обстоятельства, играя друг с другом запрещенные игры, будоражившие их внутренние сущности. Глупости экранных киногероев.

Она понимала, что они просто заигрались в их интимных удовольствиях. Нельзя было в погоне за яркими красками не увидеть, что их любовь может сломаться от передозировки сладкого и хватающего за нервы кайфа! Последней точкой оказалась попытка, к которой она сама подспудно стремилась.

Она, таки, его поймала! Что называется, на месте преступления и с посторонней красоткой.

Была дикая сцена, вспоминая которую ей стыдно по день сегодняшний. Она кричала ему в лицо страшные и обидные слова, как разъяренная тигрица пыталась выцарапать эти влажные с поволокой глаза, или хотя бы поцарапать его красивое лицо, чтобы обезобразить его, и чтобы больше оно никому не доставалось…

Что он мог ей ответить? Что вообще может ответить мужчина в подобной ситуации? Он может или униженно извиняться, или доказывать, что ничего не было, а это просто игра, или пойти на встречные обвинения. Михаэль выбрал последнее.

Когда она поняла через собственный вой и рев, в чем он ее обвиняет, у Анны случился нервный приступ! Он обвинял ее в том, что она себя запустила, не следит за своей фигурой, располнела и вообще она уже не такая молодая, как та девица, которая перепугано сидела сейчас, в углу кровати, прикрывшись простынею, и не понимала, что она должна теперь делать? Бежать или оставаться. И девица решила выяснить свою судьбу:

– Михаэль! Я не поняла, мне уйти или остаться?

– Останься! – ответил он ей!

У Анны случился настоящий шок!!! Это означало только одно! Конец всему! Конец их любви! Конец отношениям! Конец! Конец! Конец! Она ему больше не нужна! Она ему больше не интересна и может теперь проваливать на все четыре стороны!!! Хотя именно таких слов он ей и не говорил…

Она помнит, как мгновенно у нее высохли все слезы, как она, как сомнамбула, с просветлевшей головой и резко успокоившаяся, стала молча собирать свои вещи, как вызвала такси и уехала, что называется в никуда, под сумасшедшим проливном дождем, сопровождаемая яркими взрывами молний и грохотом очень сильной грозы…, еще один спецэффект голливудского кино…

Последнее, что зацепил ее взгляд, был его перепуганный вид, с которым он стоял посреди гостиной и сам не понимал еще, что натворил! Он был смертельно бледен, губы у него мелко дрожали, а по щеке катилась слеза! На лице было написано удивление собственным поступком, но изменить что-то не позволяла гордость и королевская кровь! А как же! Он же ПРИНЦ!!!..

Анна открыла глаза и посмотрела на небо. Там появилась еще одна маленькая тучка, которая медленно ползла в сторону солнышка.

«Если она закроет солнышко, я останусь одно, а если проползет мимо, он меня найдет…» – подумала и ужаснулась от этой своей мысли. Она не хотела больше его видеть! Он нанес ей самое страшное оскорбление из всех возможных! Сказать ей, что она уже старая и некрасивая! Это просто хамство с его стороны! Ни один мужчина в этом мире не пропускает мимо своего взгляда ее фигуру, особенно грудь! Ни один! Большей глупости он не мог придумать? Можно было за чем-то другим спрятать свою похоть. За алкоголем, настроением, спором, но не за той страшной клеветой, которую он швырнул ей в лицо!

Анна поднялась с лежака и прошла в гостиную. На стене висело большое зеркало в ее рост. Она подошла к зеркалу и стала себя рассматривать честно и откровенно. Она искала изъяны в себе и в своей фигуре. Но изъянов не было….

На нее смотрела очень красивая молодая женщина. Она понимала, что действительно очень красива. Она обхватила свою талию двумя ладошками и обрадовалась, что пальцы почти сошлись вместе.

«Значит, от всех этих неприятностей есть хоть какая-то польза. Я похудела, как минимум, на пять килограмм. Это прекрасно!» – подумала она.

Подтянув живот, выпрямившись во весь свой рост, в один метр и семьдесят пять сантиметров, гордо распрямив плечи, Анна повертелась перед зеркалом, и осталась весьма довольна собой. То, что она видела в зеркале, давало право на гордость!

Перед собой она видела молодую и очень красивую женщину с узкой талией шестидесяти четырех сантиметров, с крутыми бедрами ста четырнадцати сантиметров, когда разница, согласно нормам, принятым на подиумах, между талией и бедрами должна составлять не сорок, а только двадцать сантиметров, поэтому она гордилась своей очень тонкой талией и крутыми бедрами! Это была гордость номер два!

О груди говорить было нечего. Это была ее гордость номер один! Мама подарила ей в наследство шикарный бюст седьмого размера, и это не могло не останавливать внимания всех проходящих мимо, и не мимо, мужчин. Они просто шеи сворачивали вослед, когда Анна гордо проносила мимо свое шикарное естество!

– И он будет говорить мне, что я располнела? И у него хватает наглости говорить, что кто-то может быть красивее меня? Он просто хам и сволочь! – сказала она зеркалу громко и на всю гостиную.

Анна еще раз повернулась к зеркалу одним боком, потом вторым и подошла поближе, приблизив к зеркалу лицо почти в упор.

При такой потрясающей фигуре она имела, совершенно не вписывающуюся в нормы известных оперных див, внешность. Ей было ой как далеко до Марии Калласс с ее уникальным носом, или, Монтсеррат Кабалье, с ее необъятными габаритами. Чистокровные, генетические итальянки красивы только в молодости, лет до шестнадцати. Созревая рано, они рано и старели, и уже годам к сорока становились страшными и злыми ведьмами, с крючковатыми носами, крикливыми и скандальными в своих семьях. Это она очень хорошо помнила по своей родне со стороны мамы. Да и многие другие оперные певицы, даже не итальянки, как правило, имели непрезентабельные внешности.

Анна рассматривала себя беспристрастно и должна была констатировать, что где-то пресса права, когда приписывала ей кукольную внешность. Просто художники делали куклы похожими на самых красивых девушек Земли!

«Действительно, если рассматривать себя внимательно, то именно от итальянки мамы Сары мне достались и шикарный голос, и шикарные черные волосы, и брови дугой, и длинные, густые ресницы, на которые еще в школе я на спор укладывала десять спичек, и жгучий темперамент и максимализм! В то время, как отец Якоб, наполовину поляк, наполовину еврей одарил белой кожей, очаровательными ямочками на щеках, вздернутым маленьким носиком, выразительными зелеными глазами, красивым овалом лица, губками «бантиком» и, главное, мудростью старого раввина, который был мало заметен через отвлекающую красоту моих внешних данных. – с гордостью подумала она. – это хорошо, потому что позволяет мне правильно оценивать людей, прикрывшись густыми ресницами».

Конечно, она сейчас блефовала даже сама перед собой, потому что прекрасно знала и понимала, где зарыта собака…. Прекрасно понимала….

А все дело, собственно, было в том, что ее любимая тетя Аня была безумно влюблена в фильмы своей молодости про «Анжелику», в которых снималась французская актриса Мишель Мерсье. Этой страсти она предавалась у себя в спальне, бесконечно просматривая все серии, а также зачитывая до дыр все тринадцать романов писателей Анн и Серж Голон.

Она просматривала любимые кусочки перед сном, а Анна очень часто забиралась к тете в кровать именно для того, чтобы еще раз прочувствовать, с замирание своего маленького сердца, сумасшедшие приключения неукротимой и прекрасной Анжелики! Прижавшись друг к другу, две красавицы, затаив дыхание, в пятисотый раз смаковали кино события на экране, которые знали наизусть….

Тетя первая обратила внимание, что Анна полная копия актрисы Мишель Мерсье! Разница была только в цвете волос. Мишель была блондинка, а Анна – жгучая брюнетка! Но у них был одинаковый маленький, кукольный носик, трепетные ноздри, брови дугой, прекрасные глаза, совершенно очаровательные губки бантиком, нежная, персиковая кожа и фигура!!! Какая фигура!!! Правда, «куда было Мишель Мерсье до шестого или седьмого размера шикарной груди Анны!!!» – говорила всем тетя.

Они лежали, прижавшись друг к другу, а тетя Аня без конца повторяла:

– Боже! Как же она хороша! Боже! Но до тебя ей, ой, как далеко! Ты у меня настоящая эталонная красавица! Ты хоть это понимаешь? Вырастешь сумасшедше прекрасной девушкой под стать только Принцу…. Только Принцу…. Нужно только не продешевить, потом…, когда Принц появится….

С этим убеждением своей необычайности и эталонности Анна и выросла, гордо неся себя по жизни грудью вперед, подспудно шестым чувством понимая, что Принц непременно должен был появиться в ее жизни! Должен был появиться!

И вот, пожалуйста! Он появился! Вы заказывали – получите Принца! И что?…. Но…, какое хамство! Что смог позволить себе этот Принц! Как он смел!!!

Она еще раз взглянула на себя в зеркало и отправилась обратно к бассейну, тихо приговаривая по дороге:

– Да как он смел оскорбить меня в самом святом! В переменах моей внешности!? Это есть самое главное, за чем я всегда слежу! Всегда! Это моё ГЛАВНОЕ Я с самой большой буквы! Для актрисы и певицы самое главное – ее внешность! Да как он смел! Я никогда ему этого не прощу! Он растоптал мои самые святые чувства… к Принцам….

Анна улеглась на лежак и стала смотреть в небо, как будто ждала от него диалога или подтверждения своим мыслям и словам. Её очень больно обидели тогда его слова, и она бесконечно прокручивала их в своих мыслях. Ей хотелось пожаловаться на свои обиды этому голубому небу, чтобы оно посочувствовало ей! Но небо молчало, хотя на его бледной голубизне опять появилась маленькая, одинокая тучка и начала свой путь в сторону солнца.

«Если она закроет солнце, значит, я его больше не увижу, а если пройдет мимо, то он меня найдет! – опять подумала она и спохватилась. – Стоп! О чем я думаю? Вот! Это наше раболепное отношение к сильным мира сего…! Я не хочу его видеть! Никогда!»

Анна встала с лежака и отчаянно, с разбега, бросила тело в воду….

Глава четвертая

Знакомство

Если настраиваться на отдых правильно, то необходимо было включить в моцион пешие прогулки. Анна решила заняться этим с самого утра, ну…, или может чуть позже….

Проспав необыкновенное утро и спустившись к бухте только после обеда, Анна пошла вдоль моря, вдыхая любимый запах. Как она любила море, невозможно было кому-либо рассказать. С самого раннего детства, ежегодно, родители вывозили ее к морю. Ее мама, коренная итальянка по происхождению, по воле судеб оказавшаяся в далекой Новой Зеландии, где ее муж служил атташе в посольстве Германии, жила этими поездками от года до следующего года.

Уже за три месяца до отъезда шились наряды и маме Саре, и доченьке Анне, превращая ее в маленькую принцессу, составлялись планы будущих поездок по ее любимой Италии с обязательным заездом в Милан, к многочисленному семейству Бартолини, по-итальянски шумному и крикливому. Всем тетушкам, дядюшкам, кузенам, кузинам и дальним родственникам закупались подарки, отчего поездка превращалась для маленькой девочки в грандиозное действо с полетами самолетами, с пересадками, поездами, машинами, которые отец брал напрокат для путешествия по любимой Италии, и обязательным отдыхом у моря хотя бы на десять-двадцать дней!!!

Эти сладкие воспоминания всегда бороздили ее сердце и именно на берегу моря вызывали тоску, когда память ярко просыпалась в ней под шум прибоя. Эта тоска царапала сердце и ныла болью воспоминаний о родителях, потому что со своих шести лет, совсем ребенком, она осталась без мамы и папы.

Они разбились в авиакатастрофе на частном самолете, и все, что сохранилось у Анны в ее душе, вот эти вот морские воспоминания, которые были болезненными, но и самыми яркими в детской памяти…

Огибая по кромке пляжа пустую, не забитую туристами бухту, весна все-таки, Анна залюбовалась красотой морской глади, немного постояв на берегу. Сегодня море было на удивление спокойным и умиротворенным. Оно чуть подавало голос плеском ленивых волн, громко перебиваемых криком чаек.

Анна остановилась в небольшом кафе на самом краю набережной, на границе с золотистым песком, со столиками на вынос и зонтиками над ними. Тихо играла музыка и только несколько человек потягивали разнообразные напитки. Анна заказала себе белое, холодное вино и уселась за свободный столик.

Рядом оказалась пожилая пара. Очень немолодой мужчина, с совершенно седой, густой шевелюрой и аккуратной, тоже седой бородкой, с респектабельной наружностью и гордым, независимым видом, и женщина на много лет моложе его, отстраненно наблюдающая за всем происходящим с усталым и ленивым лицом, которая совершенно не подходила ему в пару.

Мужчина что-то говорил ей, но женщина плохо слышала из-за крика чаек и музыки, и с нежеланием отвлекаясь от своих мыслей, наклоняла к нему голову, чтобы услышать. Рядом с ними стояла инвалидная коляска, и Анне стало жаль этого модно, и дорого одетого старика, и его спутницу.

Молодая девушка одиноко кормила хлебом с берега крикливых чаек. Вокруг нее собралась уже целая стая птиц. Они наперебой друг перед другом старались быстрее соседей поймать на лету крошки и устремлялись с ними к самой кромке воды, где сидели еще более крикливые птенцы, которые выросли больше родителей и нахально требовали корм.

– Вот так и люди! – громко, ни к кому не обращаясь, сказал седовласый господин как-то очень уверенно, как будто он был здесь «главный». – Взращивают свое потомство, которое потом благодарит их полным невниманием и презрением.

– Я думаю, что это потому, что люди очень большие эгоисты. – как бы ответила ему Анна из чувства противоречия. – Наверняка обиженные родители создали подобную ситуацию сами, не приучив своих чад к ответственности, потому что родили их на белый свет только для того, чтобы утешить свою эгоистическую гордыню. Я, например, не понимаю, когда женщина говорит: «Я родила его только для себя»! Как это, для себя? Разве человек, это игрушка? Женщина рождает ребенка для того, чтобы он жил! Чтобы он был! И был сам для себя!

– Вы, наверное, не замужем и детей у вас нет. – повернув голову в сторону Анны чванливо констатировал седой незнакомец достаточно громко, чтобы Анна услыхала его за криком чаек.

– Да. Я действительно не замужем и детей у меня нет. – скромно ответила Анна, попустив мимо ушей «подкол».

– Ну, тогда, о чем мы говорим? Вы должны вначале пожить в социуме, в семье, а потом иметь такую четкую и категоричную точку зрения.

– Я выросла в семье, в которой было девять детей, а я десятая, поэтому могу иметь четкую точку зрения на семью, и знать законы внутри такого большого сообщества людей.

– Я плохо вас слышу, не могли бы вы пересесть за наш столик? – обратился вдруг к ней старик с совершенно другим выражением на лице. – Если вас это не затруднит.

– С удовольствием. Меня это не затруднит. – Анна с фужером в руке пересела за столик к соседям.

– Разрешите вам представиться. Меня зовут Марк, а мою бонну Мария.

– А меня Анна.

– Вы француженка? – спросил Марк. – Хотя, о чем это я. Француженки не могут быть так красивы. Они могут обладать шармом, изыском, но не красотой, а вы очень красивы. Вы русская.

– Я не русская, но выросла в русскоговорящей семье. Моя мама итальянка, а папа наполовину поляк, наполовину еврей.

– Мария! Посмотри! Я как всегда прав. Именно польско-еврейские корни передали вам такую шикарную и великолепную привлекательность. Про еврейских женщин давно всем известно! А из европейских народов самыми красивыми всегда были польские пани. Это потому, что костры инквизиции редко пылали на польской, свободолюбивой земле и позволили Польше сохранить свой женский генофонд почти не пострадавшим.

– Интерееесно. Я думаю, вы, наверное, историк? Вы хорошо знаете историю. – улыбнулась Анна.

– Нет, милая деточка. Я пенсионер, но любопытный пенсионер-профессор. В прошлом я и историк, и физик, и химик и даже изотерик. Я ученый, и как шутит моя бонна, прошлых профессоров не бывает.

– Вы увлекаетесь потусторонним? Это так интересно! Я всегда мечтала встретить когда-нибудь человека, который знаком с такими необычными знаниями.

– Вот вы его и встретили. Можете задавать ваши любопытные вопросы. Но должен вам заметить, что, как правило, люди, интересующиеся изотерикой и имеющие такие умные глаза или второй группы крови, или отрицательного резуса. Сознайтесь!

– У меня действительно отрицательный резус фактор, и о чем это вам говорит? – удивленно спросила Анна.

– А говорит это мне, девочка моя, о том, что вы и должны интересоваться потусторонним, потому что имеете космические гены! Вы потомок заселенной из космоса белой расы! У вас на генетическом уровне предрасположенность к потустороннему, и вы получаете подпитку этих знаний из Космоса во время сна, а пользуетесь интуитивно. Вот что это мне говорит!

– Надо же! – удивилась Анна. – а мне никто раньше этого не рассказывал. Вот мои вопросы и посыплются на вас, если вы мне это позволите. А у меня так много вопросов, что я не знаю с которого начинать!?

Именно в этот момент музыка перестала играть, и молодой бармен переставил диск. Заиграла медленная музыкальная пьеса. Бармен уселся на высокий, барный стул и стал очень внимательно сверлить Анну взглядом.

– Начните с самого животрепещущего. – мило улыбаясь тихо и загадочно сказал профессор. – Я знаю, какой вопрос может интересовать молодую девушку с такими умными глазами. Да! Бог есть! И инопланетяне тоже есть. Да, вы реинкарнируетесь, то есть перерождаетесь духом, и живете уже не одну жизнь на этой планете, судя по вашим глазам.

В эту минуту зазвучала песня «Линдомани» в исполнении Анны, и она удивленно повернула голову в сторону музыкального аппарата. Песня была совсем новая, она только что появилась в эфире, но в этом маленьком кафе ее уже знали и имели ее диск!

Молодой бармен занервничал и стал рыться под барной стойкой, а Анна стала задумчиво слушать песню.

– Сдается мне, что этот голос очень напоминает мне голос одной знакомой певицы по соседству. – с улыбкой и хитрецой в глазах прервал ее размышления профессор. – Уж не вы ли, голубушка, поете эту песню?

– Я. – скромно подтвердила Анна и даже чуть покраснела.

– Боже мой! Она умеет краснеть! – по-детски всплеснул руками профессор. – Какая красота и невинность! Вы чудо!

Тут же к столику подбежал молодой бармен. Он нашел то, что искал. Это был новый глянцевый журнал с большой фотографией Анны на обложке. А она и не знала, что журнал тоже уже вышел к широкой публике.

– Это вы? Я вас умоляю – автограф! – и протянул ручку, а потом очень довольный уселся с журналом в руке обратно на высокий стул и стал дальше сверлить Анну немигающим взглядом, в котором читалось фанатичное обожание. Остальные посетители тут же отреагировали и тоже стали рассматривать Анну любопытными взглядами.

– Деточка. – встрепенулся профессор – У меня есть предложение. Через пару минут за нами приедет наш водитель. Не хотите ли составить нам компанию, а моя бонна Мария заварит нам чудеснейший чай с травами у меня в беседке на вилле. Я вас приглашаю. – и выразительно скосил глаза, указывая ими на молодого бармена и прочих посетителей.

– Я с удовольствием. – кивнула Анна, понимая, о чем он предупреждал ее взглядом профессор.

Она помогла Марии усадить профессора в инвалидное кресло, и они выкатили его на проходящий вдоль дороги тротуар, повторяющей изгиб моря, под взглядами посетителей им в спину.

Глава пятая

Профессор

Беседка была большая и уютная. Она больше напоминала китайский чайный домики и была оборудована всем необходимым для красивого приема пищи в сопровождении гостей или друзей. Самое главное место занимал добротный дубовый стол на двенадцать персон, застеленный классически скатертью с кистями и уже сервированный изначально.

То есть гостей в беседки ждали всегда, каждую удобную для них минуту.

– У вас здесь так приятно и такое чувство, что вот сейчас, через минуту, нагрянут гости. – с улыбкой сказала Анна и уселась в предложенное хозяином кресло у большого, но не разожженного камина. Сам Марк пересел с помощью Марии из инвалидного просто в кресло с другой стороны камина и, проведя рукой по пространству, сообщил:

– Это закон. Моя беседка всегда должна быть готова к приему гостей. Сегодня гости такая очень большая редкость, а времени в моей жизни осталось так мало, что я стараюсь экономить его даже на ожидании сервировки стола. Чтобы гость преобладал в хорошем расположении духа и был готов к общению, он должен быть сыт! Вот тогда он благодушен и приветлив. Не так ли? Кстати, у меня шикарный повар!

– Совсем не европейская точка зрения. Европейцы, а особенно немцы, страшные скупердяи. А у вас почти так же, как приучила меня когда-то моя приемная, русская мать, тоже Анна. Это чисто по-русски накрывать стол на не пришедших еще гостей. В моей приемной семье стол был накрыт всегда, потому, что семья стабильно садилась за стол почти вся только к обеду, а в остальное время, как и у всех, сплошной перекус. А мне нравится, когда вся семья за столом, когда папа вслух читает молитву, когда говорят друг другу «приятного аппетита» и поднимают себе трапезой общее настроение.

– Деточка! Это прекрасно! Мало этого, такая трапеза, как говорят сейчас, экологически чистая, потому что молитва перед едой очищает пищу от плохой энергетики. Вы удивитесь, но даже чай в вашей чашке, если его размешивать против часовой стрелки, несет негатив, а как готовили вашу пищу повара, и как ее перемешивали, вы не знаете! Поэтому молитва просто необходима перед трапезой! Но не всем выпало в жизни такое счастье. Люди моего возраста редко имеют семью. Европа отдала дань своим населением страшной мировой войне, вот и я не остался в стороне. Воспитанием единственного сына занимался без женщины. Поэтому и жаловался вам на невнимание детей, которые в данную минуту времени даже неизвестно где! Даже не звонит! – профессор стал возбужденно жестикулировать. – Как будто ему все равно, что может случиться с его престарелым отцом! Безобразие!

Потом замолчал, о чем-то подумал, повздыхал и сказал:

– Это все нервы. Вы уж простите старика!

– Ну что вы. Какое вы просите прощение. Это вы нас должны простить за невнимание к вашей старости. Вот он, мой первый вопрос. Почему мы так странно живем? Не в любви друг к другу? Почему вокруг нас столько бед и несчастий? Почему бывают войны? Неужели нельзя так выстраивать человеческие отношения, чтобы над всем миром возобладала Любовь! Только Любовь и Счастье!

– Вы максималистка. Так не бывает и не будет никогда.

– Но почему?

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Насколько то, что вы, уважаемый читатель, учили в школе на уроках истории, соответствует истине? А ч...
Современный мир мальчиков устроен по особым законам. В нем много общения, спорта и компьютерных игр ...
Книга Галины Кизимы адресована широкому кругу садоводов-любителей, которые хотят красиво и без лишни...
«В то жаркое и зловещее лето горело все. Горели целые города, села и деревни; лес и поля больше уже ...
В прозе Леонида Андреева причудливо переплелись трепетная эмоциональность, дотошный интерес к повсед...
«Над бесконечной снежною равниною, тяжело взмывая усталыми крыльями, летела галка.Над нею уходило вв...